Собрание сочинений. Том 1. 1980–1987 - Юрий Михайлович Поляков
– С тем самым?
– С тем самым.
– Ну ты отважен, старик! Это надо бы с главным переговорить. И с горкомом тоже. А впрочем… Ты меня понимаешь? А?! Придет корреспондент. Обнимаю. Отбой – четыре нуля…
Закончив разговор, Шумилин глянул на Чеснокова и подумал, что он чем-то похож на Липарского – умеет решать вопросы, как говорят в комсомоле. Заворг стоял потупившись, заранее приготовившись к поощрению.
«А ведь и правда: удачно получилось», – с досадой подумал краснопролетарский руководитель, а вслух спросил:
– Как там у нас с явкой на бюро? Смотри, Околотков приедет, и Владимир Сергеевич обещал…
– Ковалевский?! Вот это да! Гора идет к Магомету…
– Ладно, потом будешь острить. Пусть в комнатах приберутся и не курят. В коридоре надо промести, и чтоб около сектора учета хвоста не было!
– Понял, командир! За кворум не бойся: с такой повесткой дня у нас аншлаг будет! Первый раз за два года олимпийского чемпиона Колупаева увидишь. Я просил его с олимпийской медалью на шее прийти. Шучу. Еще звонили из Краснопролетарского универмага – есть серые финские костюмы, пятый рост! Такое бывает раз в сто лет. Я беру. Твой размер прихватить?
– Я подумаю, – ответил он Чеснокову.
– Если покупатель станет думать – ему носить будет нечего, хватать нужно, а не думать! И потом: думай не думай, сто восемьдесят рублей – не деньги!
– Ладно, пойдем в конце дня примерим…
– Может, ты еще в список запишешься, недельку на переклички походишь, а потом сутки в очереди постоишь? Эх, Николай Петрович, не умеешь ты своими правами и обязанностями пользоваться. Или не хочешь пока? Шучу.
Олег ушел, а Шумилин связался с майонезным заводом. Лешутина убеждать по поводу кандидатуры нового секретаря не пришлось.
– Пусть поработает, – согласился он. – Что нужно делать, Бареев знает, сам на собрании об этом кричал. Я-то – за, но, по-моему, Головко уже успел директора накрутить.
– Вот так, да? А на месте директор?
– В министерство уехал. Там он на месте.
– Ну, ничего, с ним мы договоримся.
– Договоритесь. Он у нас тоже на повышение идет…
«Все всё знают! Парапсихология какая-то!» – удивлялся краснопролетарский руководитель, набирая номер комитета комсомола педагогического института.
– Послушай, Андрей, – спросил он у Заяшникова, – кто у нас секретарь на инфаке?
– Медковский. А что?
– Смену планируете в этом году?
– Нет. А что?
– Пусть он послезавтра в четыре часа подойдет.
– Что-нибудь случилось?
– Пока нет. А ты-то сам доволен, как у тебя инфак работает?
– В общем, не очень. А что?
– Ничего. Я с ним хочу, в общем, поговорить. Не опаздывай на бюро!
– Не опоздаю. У нас уже весь комитет знает, подробностей ждут! Николай Петрович, а можно тебе задать один нескромный вопрос?
– Если по поводу моего перехода, то ты про это лучше меня знаешь. Вот так-то!
Посмотрев на часы, Шумилин помчался обедать и весь взмок, отшучиваясь от добродушных, насмешливых и злых поздравлений с большой служебно-розыскной победой. Даже девчонки на раздаче смотрели на него восторженными глазами и выбирали кусочки получше.
Ровно в половине второго он вернулся в райком и узнал от взволнованной Аллочки, что звонили из Тынды.
– Кононенко?
– Виктор Иванович! – подтвердила она. – Спрашивал, как у нас дела!
– Ну и что ты ответила?
– Ответила – «нормально»: вы же предупреждали…
– А телефон он свой оставил?
– Нет, сказал, еще будет звонить…
«Как дела? Как дела? – сокрушался Шумилин, заходя в кабинет. – Тут не дела, а целое дело – уголовное!»
Следом в комнату проникла Аллочка и, прикрыв за собой дверь, сообщила, что по телефону Николая Петровича еще спрашивал женский голос.
– Она просила что-нибудь передать? – забеспокоился Шумилин, вспомнив, что так и не поговорил с Таней.
– Нет. Сказала, будет дозваниваться. По-моему, это ваша жена! – скромно добавила секретарша, но по интонации стало ясно, что своеобразие личной жизни руководителя известно ей до мелочей. «Значит, в самом деле решила разводиться, – рассуждал первый секретарь, наблюдая, как к райкому подруливает патрульная машина. – Ну и ладно. А в общем-то, странно…» Звонок действительно был неожиданным, потому что с тех пор, как они разъехались, Галя ни разу не воспользовалась служебным телефоном мужа.
Семенова привезли Мансуров и незнакомый сержант милиции. На пороге кабинета, озираясь, парень остановился.
– Что, знакомые места? – с суровой насмешливостью поинтересовался Шумилин. – Проходи, побеседуем…
Семенова усадили перед столом-аэродромом, а инспектор с сержантом сели на стульях возле стены.
Не зная, с чего начать, первый секретарь разглядывал пойманного с его помощью хулигана. Какой там школьник! Перед ним, откинувшись на стуле, сидел здоровенный мужик, зачем-то одетый в ученическую форму. Широкое темное лицо, бритый наждачный подбородок, равнодушные до наглости глаза и большие красные руки, замком сцепленные между колен. Рубашка расстегнута, и на груди видны густые черные волосы. Акселерат чертов! Но все-таки по движениям, посадке было заметно, что парень еще до конца не привык к своему стремительно повзрослевшему телу. Так не сразу свыкаются с новым костюмом. Да и его вызывающее спокойствие, если приглядеться, было ненастоящее.
– Рубашку застегни, – тихо потребовал Шумилин. – Ты все-таки в районном комитете комсомола.
– Для него это не аргумент, – усмехнулся Мансуров.
Парень застегнулся и выжидательно выпрямился.
– Вот что, Семенов, – медленно и грозно начал Шумилин. – За свое преступление, да-да, именно преступление, ты ответишь по закону, но сегодня тебе придется отвечать перед членами бюро, перед работниками аппарата, перед всеми краснопролетарцами, на которых ты бросил тень своей выходкой. Пригласили мы и директора твоей школы – школу, Семенов, ты тоже опозорил! А сейчас скажи мне – я просто хочу твою логику понять! – почему тебе взбрело лезть именно в райком? Только потому, что было окно открыто, или есть другая причина?
– Нет.
– Вот так, да? Значит, увидел открытое окно и захотел посмотреть?
– Захотел, – угрюмо ответил парень.
– Ну, если ты такой любознательный, мог бы и днем через дверь зайти!
– Я не комсомолец.
– Как же так случилось? – с ехидной участливостью спросил Шумилин.
– Не приняли.
– И правильно сделали – ты бы тогда в райком каждый день стал лазить, может, и ко мне заглянул бы: я иногда допоздна засиживаюсь.
– А я к вам уже заглядывал.
– Что ты говоришь? По какому же вопросу, можно узнать?
– По личному.
«Я же предупреждал вас: наглец он!» – взглядом подтвердил инспектор свои утренние слова.
– Что-то я не припоминаю нашу встречу. Это когда было? – с иронией уточнил краснопролетарский руководитель.
Семенов пожал плечами.
– Молчать проще всего, ты лучше напомни, – встревожился Шумилин.
– А зачем? Вы же опять забудете…
– Не морочь людям головы! – по-милицейски повысил голос Мансуров. – Спрашивают тебя – отвечай!
Но настырный парень безмолвно разглядывал в окне тополиную ветку.
