Перья - Хаим Беэр
— Через полчаса максимум у тебя закружится голова, как будто ты находишься на станции нью-йоркской подземки, — предупредил меня дядя Цодек, когда мы шли с ним по коридору. И действительно, с появлением судьи зал превратился в проходной двор: охранники вводили и выводили подозреваемых одного за другим, следом за ними шли адвокат с помощниками и родственники подозреваемого. Чаще всего это бывала старая мать, рвущая на себе крашенные хной волосы, или братья, глухо проклинающие полицию за то, что она вцепилась в невинного мальчика и хочет взвалить на него ответственность за проступки его нехороших друзей.
В половине десятого в зал ввели Ледера.
Сопровождаемый двумя полицейскими, закованный в кандалы, с непокрытой головой и с наметившейся щетиной на щеках и подбородке, он рассеянно посмотрел на судью и обвел взглядом зал. Всегда ходивший в очках, Ледер теперь был без них, и я, наверное, не узнал бы его в таком виде на улице. Так же и он не разглядел меня в зале.
Сморщенный, словно цитрон зимой, сержант-полицейский объявил, что Мордехай Ледер был задержан два дня назад при подозрительных обстоятельствах возле банка «Барклайс». Задержанный был вооружен пистолетом калибра 0,38, и у полиции имеются веские основания полагать, что он рассчитывал воспользоваться напряженной атмосферой, царившей в тот день в столице, и осуществить ограбление банка. Полученные при ограблении средства задержанный намеревался использовать для финансирования подпольной организации.
— Полиция не сомневается, что она вышла на след незаконной организации, типа «Союза ревнителей»[362] или «Отечественного фронта»[363], — заявил представитель следствия, указав на Ледера свернутыми в рулон листами бумаги. — Единственной мерой пресечения в такой ситуации может быть содержание под стражей, поскольку освобождение задержанного лишит полицию возможности арестовать его сообщников и выявить тайники, в которых хранится несомненно имеющееся у преступной группы оружие.
Судья, с утра занимавшийся делами мелких воришек и взломщиков, оживился. Он с любопытством посмотрел на обвиняемого поверх очков и увидел перед собой человека, выглядевшего учителем начальной школы или канцеляристом самого невысокого ранга. Теперь ему предстояло решить, может ли за этим невинным обликом скрываться опасный фанатик.
Адвокат Ледера, уловивший недоумение судьи, начал с того, что почтенный суд видит своими глазами, насколько далек задержанный от того образа, который создал представитель следствия. Вполне очевидно, настаивал он, что задержанный не принадлежит к породе революционеров. Со времени разоблачения и ареста членов «Союза ревнителей» иерусалимская полиция одержима страхом перед Старым ишувом, утверждал адвокат, и теперь в каждом представителе данной группы она видит члена подпольной организации. Свое выступление защитник закончил требованием освободить задержанного «или, по крайней мере, вернуть ему очки, без которых он совершенно беспомощен».
В ответ на это представитель полиции положил на стол перед судьей сложенный лист бумаги и заявил, что он представляет вниманию суда не подлежащий огласке следственный материал о деятельности подозреваемого, из которого со всей очевидностью следует необходимость продления ареста. Судья ознакомился с содержанием наспех исписанного сморщенным сержантом листа, еще раз взглянул на Ледера и мягко сказал, обращаясь к адвокату:
— Политическая история последнего столетия знает немало революционеров, облик которых не выдавал серьезности совершавшихся ими деяний и опасности их разрушительных намерений.
Сделав это замечание, он объявил, что продлевает постановление об аресте Мордехая Ледера на десять дней. Охранявший моего друга конвоир лениво глядел в окно и крутил на пальце наручники во все время судебного разбирательства, но теперь он насторожился и подмигнул своему напарнику. Секретарь суда еще не закончил чтение вынесенного вердикта, когда Ледера вытолкали из зала, и я поспешил за ним и сопровождавшими его полицейскими. В коридоре моему другу надели наручники и велели двигаться к выходу. Ледер пытался что-то сказать своему адвокату, но тут он заметил меня и закричал во весь голос:
— Да здравствует линкеусанское государство! Да здравствует продовольственная армия!
Двое стоявших в коридоре детективов в штатском сорвались с места, заткнули Ледеру глотку платком и поволокли его в сторону аварийного выхода.
4
— Ну что, удовлетворил свое любопытство, племянник[364]? — с усмешкой спросил меня дядя Цодек, когда я вернулся к нему в архив. — О, твои испуганные глаза красноречиво доказывают, что преступником быть невыгодно. Пожалуй, настало время подкрепиться. Пойдем в буфет.
Судебный буфет представлял собой небольшое помещение, выходившее к лестнице. До высоты человеческого роста его стены были окрашены в серый цвет, и в нем постоянно толпились адвокаты, клерки и родственники подсудимых, чьи голоса тонули в шуме примусов, завывании огромных кипящих чайников и стуке тарелок, опускавшихся на столы и прилавок. Встав в конец очереди, дядя Цодек попытался, как и многие здесь, поймать взгляд буфетчика, а мне он велел тем временем занять место за низким столом со столешницей из искусственного мрамора. Там уже сидели две чиновницы, которых я прежде видел в архиве.
— Фильм только начался, а этот Цион уже положил свою руку мне на колено, — сообщила одна из них, толстушка, разламывая на две части медовую коврижку.
— Он такой же противный, как и его брат Яаков, — жадно отпив газированной воды из стакана, ответила ей подружка, жирные волосы которой были усыпаны перхотью. — Глазами клянусь, я бы так его в ответ ущипнула…
— А под конец фильма я просто расплакалась, — толстушка решила увести разговор в сторону от своих личных проблем. — Ну скажи мне, Кармела, как мог этот мерзавец оставить такую сладкую женщину? Вылетело его имя из головы…
— Ретт Батлер.
— Точно, Ретт Батлер. Как он оставил свою жену и даже не оглянулся!
Девушки продолжили обсуждение старого фильма «Унесенные ветром», который снова показывали в кинотеатрах на той неделе. Толстушка привстала и, устремив свой взор в глубину кухонного помещения, изобразила Скарлетт О’Хара, стоящую на ступенях своего дома и глядящую вслед уходящему от нее мужу.
— Завтра будет другой день! — произнесла она голосом, полным надежды.
— Хватит, Левана, не позорься, сядь уже наконец! — прошипела Кармела, уловившая насмешку в глазах двух сидевших неподалеку молодых адвокатов.
Левана зарделась и поспешила сесть. Кармела, успевшая рассказать, что сама она
