Однажды осмелиться… - Ирина Александровна Кудесова
— Ты с Николаем?
С Николаем ли она… Что тут ответишь?
Когда полтора года назад этот же вопрос задал сосед Володя, парировала: «А ты — с Олей?» Вскочил, чай не допил, поплелся «до дому, до хаты». Наверно, не надо было, по больному-то. Правда, через два дня вернулся — одиноко ему.
Олька в то время совсем обесенела: являлась с работы в двенадцать ночи, звонила и просилась «поговорить, на полчасика». Все разговоры — вокруг Николая. Иной раз приходилось отказывать, несмотря на протесты и нытье: Николай стоял у окна на кухне, смотрел вниз, ждал, когда закончатся препирания.
— Я ее уволю.
— Это низко.
— А ведь знал, во что лезу. И полез-таки, дурак.
— Тебя на аркане волокли?
— Алена, я же живой человек. Мужчина…
— Если она сейчас придет, я что делаю? Открываю?
— Придет и уйдет.
— Или в дверь начнет звонить и разбудит ребенка.
— Алена, не понимаю, ей что от тебя надо?
— А тебе?
Стоит, молчит, в окно смотрит — точь-в-точь как Олька, только она на табуретке устраивалась.
— У меня тут приют для психов, которые не в состоянии сами с собой разобраться. Только я здесь при чем, не пойму.
Повернулся резко (психи, они такие).
— Я уже говорил, при чем тут ты. И разбираться мне не в чем.
— Еще про Мари Лоренсен вспомни.
В дверь поскреблись: так и есть, Олька.
Алена прошла в коридор, оттянула язычок замка. В дверном проеме — Олькино бледное личико.
— Оля, я же сказала, давай завтра…
— Ну на минуту можно?
— Нет.
— Алена…
— Я не одна.
— Я скажу Иосифу, что только…
— Оля, это не Иосиф.
Растерялась.
— Иди спать, Оль. До завтра.
Вернулась в кухню:
— Теперь благодаря тебе у меня репутация шлюхи.
21
Первый раз он заявился вскоре после того, как они с Юлькой вернулись из Нижнего, в конце мая. Нина уже вовсю ковыляла по дому, жить втроем в малюсенькой квартирке сил не было (от худого быстро отвыкаешь). К тому же речь тут шла не только о тесноте, но и об обиде: Нина оседлала конька и поехала, внушая Алене чувство вины просто уже из «любви к искусству».
— Ты видишь, кто у них крем от морщин рекламирует? — во время рекламы по телевизору. — Девчонке от силы лет двадцать! Все кругом врут, жизни нет…
— Ты на меня намекаешь, Нина?
— Ладно, больше не буду.
Дома в первый же вечер прискакала Олька, вывалила последние новости: с Нико то любовь, то война, в лапы не дается, в конечном счете, ни тепла от него, ни ласки, ни о каком будущем речь не идет. К тому же он крутил с ее бывшей сотрудницей, и та говорила то же самое.
— Ну так и оставь человека в покое. Или вам нравится нервы друг другу трепать? Тогда не жалуйся.
В то время еще сыр в доме водился, самый разный. Резала кубиками, Олька выхватывала их из-под ножа.
— Алена, ты не понимаешь. Я все с ним хочу…
— А он-то хочет?
— Он ни с кем ничего не хочет. Эгоист.
— Ну так и оставь…
Песня без конца.
Олька ему и сказала, что хозяйка квартиры, где они кувыркались время от времени, вернулась.
В будний день, часов около девяти вечера, просто позвонил в дверь. Да и что другое он мог сделать?
— Здравствуйте… Простите, вы Алена?
Олька ничего не знала: он завалил всех работой и уехал, якобы в типографию.
22
— Можно?
Прошел в комнату, встал у окна. Немного иначе она его себе представляла: не таким плотным, не таким порывистым. Но красивый мужик, ничего не скажешь.
— Я сейчас. — Зашла в спальню: Юлька только-только уснула — приучила ее Нина рано ложиться. Теперь отучать придется: ребенок в семь утра уже безнадежно бодр.
Вернулась, села на диван. Николай по-прежнему стоял у окна, смотрел вниз. Повернулся:
— Я, собственно, насчет Оли.
Ерунда какая-то. Она, Алена, при чем тут?
— Я подумал, может, вы с ней поговорите…
— Каждый вечер говорю.
— И что она…
— Вы же знаете, что — она.
Прошел через комнату, сел в кресло напротив дивана. Их теперь разделял низкий стеклянный столик, Алена опустила глаза, заметила след от чашки: незамкнутый круг.
— Я не могу ей этого дать.
Алена хмыкнула:
— Еще скажите, что у вас жена и дети.
Вскинулся:
— Именно так.
— Нет, не так.
Мысль мелькнула: зачем я тут сижу и препираюсь с незнакомым человеком? Ворвался в дом и хочет решить свои проблемы за чужой счет. Но сдержаться невозможно:
— Нет, не так. Если бы она действительно нужна вам была, уже ничто не имело бы значения.
Думала, он сейчас затянет песню про ответственность за прирученных, и в общем-то будет прав. Как Ося. Но не затянул.
— Знаю.
Молчание.
— Значит, не любите.
— Любовь женщины выдумали, — усмехнулся. — За пяльцами.
— За чем, простите?
— За пяльцами. Пряли, скучали, страстей жаждали.
Навязался монстр на Олькину голову.
— Понятно. Что от меня требуется?
— Алена, обидел я вас?
— Ну что вы. Уж мне-то точно все равно. Просто я не пойму…
Перебил, с улыбкой:
— Я вас такой себе и представлял.
— «Такой»?
— Колючей немножко. Гордой. Сильной. Да, спасибо за предоставленную жилплощадь.
— Оля сказала, на аркане вас сюда тащила всякий раз.
Вот где она лишнее брякнула. И все оттого, что сбило с толку это «гордая-сильная». Ну какая же она…
Будто дала повод к откровенности. Будто вопрос задала — так ли? на аркане, да?.. И точно — ответил:
— Да… Можно сказать, был с ней мил — насильно… Алена, ей всего меня надо — это при том, что она понимает — я никогда…
— Так потому-то и надо.
Плечом пожал.
— Николай, а вы знаете, что муж ее любит? И она его ни в грош не ценит… Она говорила вам про «большие буквы»?
— Нет.
— Ну, неважно. Просто все, что со строчных букв, ее не интересует. А вы как бы с заглавной — в ее иерархии. Вы — Новая жизнь. О чем я должна с ней поговорить? О том, что Новая жизнь не состоится? Ну так вы ей сами скажите.
— Она мучается, Алена.
— Я-то знаю.
— Ну может, мы как-то вместе сумеем…
— «Вернуть ее в болото». Знаете, Николай, а ей летать охота.
Аж застонал:
— Ну почему — я?
— Потому что
