Правила игры в человека - Яна Листьева
Безупречно вышколенный администратор, кажется, несколько растерялась, когда Сэм вывалил на неё долгую тираду о своих злоключениях, но потом все же сориентировалась и передала трубку дежурному хирургу. Выслушав Сэма, хирург вздохнул и безынтонационно сказал: – Езжайте в Первую Градскую, молодой человек. Скорую не вызывайте, пока они приедут, пока оформят – часа три пройдет, а вам быстрее надо…
Обмирая от этого быстрее надо, Сэм – о чудо – с первого раза дозвонился до Первой Градской, и, услышав, что к ним можно приехать хотьщаз, бросился было в прихожую, натянул куртку, схватил ключ от машины – и остановился. «За руль в таком состоянии нельзя, да и куда я налегке?» Конечно, больше всего Сэм надеялся, что ему сейчас выпишут какие-нибудь таблеточки и все волшебным образом пройдёт, а если оставят?
В такси Сэм почти отключился (молодец, что не сел за руль!) и пришёл в себя лишь от привычного: «Вы прибыли в место назначения». Неразборчиво пробормотал водителю «…сибо», вывалился из машины у ворот больницы и побрел с торбой под снежной пургой к – разумеется – самому дальнему от входа корпусу с вывеской «Приемный покой». Слово «покой» манило, притягивало и обещало что-то очень, очень хорошее.
Вотще.
Когда за спиной с грохотом захлопнулись тяжелые стальные врата Приемного Покоя, Сэм осмотрелся и обмер. Кажется, он ошибся дверью в Бардо.
…38,2 °C
Пол плыл перед глазами волнами, вокруг выли, скалились, таращились на Сэма, плотоядно причмокивали, облизывались, строили рожи толпы ужасающих демонов. Один из них повернулся к Сэму, внимательно всмотрелся в его лицо, сделал шаг навстречу, поднимая когтистую лапу – и указал ей куда-то в дальний угол: – Вам в седьмой кабинет, в регистратуру.
Запотевшие с морозца очки и высокая температура сыграли с Сэмом злую шутку. Не было никаких демонов – или же он и сам был одним из них: вокруг стояли, сидели, плакали от боли, скрежетали зубами или мрачно молчали люди с повреждёнными лицами.
Сэм отстоял очередь в окошко регистратуры с грозным предупреждением: «Оставь надежду Вход строго по одному! Карантин», отдал документы, через три минуты получил их обратно целыми и невредимыми, порадовался про себя: «Не дубль!» – и был направлен в Бардо № 17 Челюстно-Лицевой Хирургии.
Присел в сторонке, ожидая своей очереди, откинулся затылком на облупившуюся стену больнично-кремового цвета, закрыл глаза. В голубоватой пустоте под сомкнутыми веками плыли строки дневника Блока, вытащенные из какого-то невообразимого запасника памяти услужливым подсознанием:
«Я вдруг заметил ее физиономию и услышал голос. Что-то неслыханно ужасное. Лицом – девка как девка, и вдруг – гнусавый голос из беззубого рта. Ужаснее всего – смешение человеческой породы с неизвестными низшими формами (в мужиках это бывает вообще, вот почему в Шахматово тоже не могу ехать). Можно снести всякий сифилис в человеческой форме; нельзя снести такого, что я сейчас видел, также как, например, генерала с исключительно жирным затылком… То и другое – одинаковое вырождение, внушающее страх – тем, что человеческое связано с неизвестным».
…38,4 °C
– …анский!..ански-ий! – Сэм вздрогнул. Это была его настоящая фамилия.
– Ну что, уснул, что ли? В кабинет, на осмотр!
Сэм торопливо зашёл в кабинет, в котором сгрудилось аж пять врачей, и стал сбивчиво рассказывать: как удалял зуб, как сначала не болело, а потом заболело, как пил антибиотики и все прошло, а тут вот опять внезапно…
– Ясно, – молодая строгая докторша на голову ниже Сэма деловито приоткрыла ему рот, насколько смогла, прощупала пальцами в резиновых перчатках щеку снаружи и изнутри (Сэм несколько раз коротенько взвыл), повторила: – Ясно. Абсцесс. Мы вас оставляем. Сегодня сделаем операцию под местным наркозом, почистим изнутри.
Отошла за стол, повернулась к Сэму, растерянно сидевшему в смотровом кресле, поправила очки и, внезапно улыбнувшись, спросила:
– Ну что, лечиться будем?
– А… альтернативы есть? – пробормотал Сэм, надеясь услышать в ответ что-то вроде «ну вот таблеточки попейте…»
– Альтернативы? – маленькая докторесса опять посуровела. – Есть. Завтра будем резать уже снаружи и под общим.
Сэм сглотнул и кивнул головой.
– Ну вот и хорошо, – докторка снова подобрела. – Сейчас на рентген, потом в палату на пятый этаж и на операцию. Алишер, проводи пациента!
…37,6 °C
– Ну что, больше не будешь кусаться? – белогривый оборотень растерянно помотал головой, пятясь от грозившего ему пальчиком ангела в платьице и с огненным мечом, и Сэмюэль внезапно проснулся от ударившего по глазам яркого света.
– Мальчики! Встаём на укольчики! – рука ласковой, но строгой нянечки, Старшего Демона Галины Николаевны лежала на выключателе.
Восемь «мальчиков» с перекошенными харями, отвисшими губами, зашитыми проволокой челюстями и обмотанными бинтами черепами угрюмо завозились под простынями и покорной вереницей потянулись в процедурный кабинет.
Вы когда-нибудь замечали, что малейшее искажение привычной формы лица превращает любого человека в чужих глазах в жуткого демона? Uncanny Valley, зловещая долина, бич всех аниматоров и робототехников, в челюстно-лицевой хирургии – не гипотеза, а проверенный факт, – думал Сэмюэль, стоя в очереди на укольчики. – И неважно, сколь высоким стилем мы умеем говорить, когда стоим тут, в трениках и майках, хриплыми голосами выплевывая отрывочные слова из капающих слюной ртов, орки-орками, – Сэм скривился, легонько ощупывая пальцами лицо. – Но ведь внутри-то люди остаются теми же, изменилась лишь их внешность, а милосердное подсознание немедленно вытесняет это из памяти; увидев себя в зеркале, они замирают, поражённые, не в силах смириться: это что, я?
Видимо, поэтому в челюстно-лицевой хирургии зеркал практически и нет, даже в лифте, вон, пленкой заклеено. Или все же внешность меняет и суть? – продолжал угрюмо размышлять Сэм. – Вот взять меня: уж на что эстет, сука, блять, тонкая натура, а обращаясь к этим, хочу разговаривать исключительно отрывистым матом, да и они с моим опухшим алкашеским еблетом, вероятно, тоже. Только к медперсоналу как-то заставляешь себя подбирать слова, да и то потому, что от них, по большому счёту, зависит твоя боль, – Сэмюэль поморщился, вспоминая, как закончился вчерашний вечер.
…1200 °C – 0 °C
Алишер отвёз его на лифте на пятый этаж, показал место в почти полной восьмиместной палате, – повезло, у окна, удивился Сэм, – а затем проводил до операционной и усадил в кресло. Через пару минут возле кресла появились симпатичная – насколько можно было разглядеть по открытой полоске лица между маской и шапочкой – молоденькая ангелочек-врач в беленьком платьице и похожий на Мефистофеля резко рубленым лицом чернобровый, черноволосый и черноглазый дылда-доктор.
Мефистофель залез ему в рот пальцем в чёрной хирургической перчатке – эстет, подумал Сэм, хорошо, – показал ангелочку: режем вот тут, проходим сюда и сюда, чистим, промываем – старший, подумал Сэм, хорошо, – небрежным жестом выбросил перчатки в урну и, отойдя к соседнему креслу, совсем не по-мефистофельски заворковал с другой пациенткой.
Девочка долго и тщательно обкалывала челюсть Сэма наркозом, проверяла, схватился ли; затем что-то легонько резала скальпелем, когда Сэм ойкал, тихонько приговаривала «потерпи, потерпи, мой хороший», и
