Владислав Титов - Всем смертям назло
В ваших газетах после опубликования вашей книги было напечатано много откликов простых людей, в которых в той или иной форме говорилось то же, о чем написал я вам.
Я много лет учился, потом работал в вашей прекрасной стране, и у меня на всю жизнь остались самые прекрасные воспоминания.
Примите вой поклон и уважение.
Дамдинггочоо. Монголия, Улан-Багор".
Искренне рада, что в грозный час испытаний Сергей в Таня нашли в себе силы бороться с судьбой. Преклоняюсь перед необыкновенным мужеством хрупкой, юной девочки, вывалившей на свои плечи такую тяжесть. Это ее, и только ее заслуга, что Сергей остался, жить, нашел в себе силы и волю продолжить борьбу. Дорогой Слава! У нас, на твоей родине, в Добринке, зовут тебя наши Павкой Корчагиным. Мы все гордимся тобой.
В январе 1365 года меня постигло огромное горе. Горе, которому нет и не будет конца. При исполнении служебных обязанностей погиб мой единственный сын. Я не знаю, почему так жестоко устроена жизнь. Почему матери должны переживать своих детей? Мне сорок пять лет, а зачем мне жить? Вот пишу, а слезы застилают глаза, и нет мне ни в чем утехи. Если ты позволишь, дорогой Слава, я буду считать тебя своим сыном, Поверь, мне будет легче, Я буду изредка писать тебе и радоваться твоим уепехам, как радовалась бы успехам своего сына,
Целую вас обоих.
Ваша Анна Андреевна. Н. Добринка Липецкой обл.".
"Уважаемая Анна Андреевна!
Большое спасибо за добрые слова. Я очень рад, что вам понравилась моя повесть и ее герои. Мне это вдвойне приятно, потому что вы моя землячка.
Конечно, слов утешения в постигшем вас горе не найти. Такие потери не забываются. Но жизнь есть жизнь, и живым надо жить. У вас очень нужная людям работа. Я понимаю, что значит библиотекарь в наших сельских краях. До сих пор я с чувством глубочайшей благодарности вспоминаю людей из Добринской районной библиотеки, которые ввели меня (и сделали это тактично и умело) в огромный и прекрасный мир книг. Уверен, что если и не сейчас, то в будущем вас обязательно вспомнят добрым, благодарным словом мальчишки и девчонки, которые сейчас с блестящими глазенками забегают к вам и уносят в руках вами предложенные и выданные книги. Человеческая доброта не проходит бесследно.
От всего сердца желаю вам, дорогая Анна Андреевна, долгих лет жизни, крепкого здоровья и больших успехов в вашей очень нужной для подрастающего поколения деятельности. Обнимаю вас по-сыновьи. Счастья вам!"
"Дорогой Владислав Андреевич!
Пишут вам пионеры 5-го "Б" класса школы № 2 города Ангарска. Сегодня у нас прошел торжественный сбор, на котором нашему отряду присвоено ваше имя. Теперь мы в каждом своем поступке равняемся на вас. На счету нашего отряда имени Владислава Титова много замечательных дел, но сказать, что у нас все хорошо, мы еще не можем. Есть ребята, которые не всегда добросовестно готовятся к урокам, получают плохие оценки (мы не будем называть их имен, потому что они твердо обещали исправиться и не позорить вашего имени). Нарушений дисциплины у нас почти нет. Теперь нам стыдно плохо учиться, потому что все мы обещали брать пример с вас.
По поручению отряда командир Воронова, звеньевой Лоскутникова, ответственный за штаб "Мое Отечество — СССР" Мокрушин".
Что-то слишком много подобных писем пришло в последнее время. Я испытываю жгучую неловкость. Понимаю, дело тут не во мне, не в моем имени. Ребятам нужен идеал, до которого нужно тянуться, равняться на него, подражать ему, тогда как-то легче настроить себя на преодоление своих трудностей. А у кого они найдут черты в биографии или в характере, достойные, по их мнению, подражания, дело второстепенное. Нашему поколению в этом смысле было проще; шла война, за примерами самопожертвования, мужества, героизма ходить далеко не надо.
Мне, конечно, далеко до идеала, достойного подражания. Я знаю это и убежден в этом. Считаю для себя высшей, но еще не заслуженной честью эти восторженные ребячьи преклонения и стыжусь их. Перед такими письмами я чувствую себя так, как будто сижу в чужих санях, или, еще хуже, что я это не я и вообще меня уже нет в живых. И вы уж извините меня, ребята, что на письма, в которых вы испрашиваете разрешения назвать свой отряд или дружину моим именем, не получаете ответов. Я не знаю, что отвечать вам. В истории нашего государства достаточно имен, которыми можно и называть свои дружины, и строить жизнь по ним. Не принято у нас воздавать такие почести живым. А я к тому же их еще и не заслужил.
"Мне доставляет огромное удовольствие писать вам это письма и назвать вас своим коллегой. Да, мы с вами дважды коллеги. Я, как и вы, писатель и так же, как и вы, в прошлом шахтер. Я много слышал и читал о вас. Очень рад вашим успехам в литературе. Позвольте выразить свое восхищение. Примите, пожалуйста, мои книги с автографом. Я буду очень рад получить от вас ваши произведения, чтобы предложить их румынскому читателю. Всего хорошего!
Иримие Стрэуц. Бухарест, Румыния".
"Уважаемый советский гражданин Титов!
Примите высокое уважение с другой половины земного шара. Мне трудно начать это письмо, потому что очень трудно выразить самое большое восхищение, которое я когда-либо испытывал в своей жизни. Как вы знаете, человек, прочитав последнюю страницу книги, переворачивает ее не для того, чтобы забыть навсегда. У читателя, как правило, возникает вопрос, что побудило писателя взяться за перо? Из эпилога повести, которую я прочитал залпом, мне стало известно, что автор и главный герой в данном случае, по существу, одно и то же лицо. Автор и герой, которые поразительным случаем остались в живых для того, чтобы зажатым в зубах карандашом поведать миру о силе человеческого духа. В переводе на испанский язык ваша повесть называется "Поединок со смертью". Это значительно больше, чем поединок.
Я затрудняюсь передать вам, какое величайшее изумление вызвали у меня ваши гигантские усилия, ваши жертвы и страдания (душевные и физические), приложенные к созданию повести. Только лишь дух глубочайшего убеждения способен преодолеть препятствии, возникающие в процессе творчества. Вам удалось этого добиться необыкновенным образом, благодаря исключительной настойчивости. Вы новый человек ново" мира, мира социализма и коммунизма. Вы представляете нового человека, новой эры. Эра, в которой марксисты стремятся разрешить извечный вопрос о смысле своего существования, добиться счастья для всех.
Как представитель старого поколения (я родился на рубеже прошлого и нынешнего веков) я пропитая скептицизмом и недоверием, выработанными у меня индивидуалистическими формами общественного правления, которое не считает человека существом достойным уважения и рассматривает большинство людей как создания низшего разряда, которые не способны овладеть секретами интеллектуальной деятельности. Когда я называю себя человеком старого поколения, то не хочу сказать, что принадлежу к фаланге недостойных индивидуумов, преступная инертность которых служит воле тех, кто ими управляет. Все же я стараюсь хотя бы духовно преодолеть те опасности и трудности, которые создает во имя морального развращения общества существующий правительственный режим, чтобы когда-нибудь получить привилегию жить под лучами солнца в мире будущего, где человек полностью является хозяином своей большой судьбы.
Я хотел бы многое рассказать вам о том мире, в котором мне приходится жить, если бы соблаговолили ответить мне на это письмо. Если вы напишете мне хоть одно слово привета, это преисполнит меня благодарностью. Большое спасибо.
Ваш Е. Ф. Лабруна. Монтевидео, Уругвай".
Что-то помешало нашему общению. На свое письмо в Монтевидео я не получил ответа.
…Кажется, я рассказал все, что касается создания повести, все, о чем меня постоянно спрашивают и в письмах, и при личных встречах, все, что, считал, будет интересным всем прочитавшим повесть, рассказал, о чем думал, чем жил этот год, первый год на новых рельсах, в новом жизненном седле, первый год после выхода в свет "Всем смертям назло…".
Пожалуй, осталось последнее. Как после всех мытарств и перипетий повесть очутилась на редакторском столе журнала "Юность".
Тарас Михайлович Рыбас позвонил вечером, отрекомендовался ответственным секретарем — писательской организации (о существовании которой я до того момента не подозревал), сказал, что прочитал в газете статью обо мне, и предлагал встретиться в помещения отделения Союза писателей, познакомить с местными литераторами и поговорить о предполагаемой публикации повести в журнале. Я принял приглашение и с нетерпением ждал следующего дня и встречи.
"Подумать только! Я мыкаюсь по столичным журналам и издательствам (потому что других не знаю) со своей работой, а рядом, в одном городе живут настоящие, живые писатели, ходят по тем же улицам, ездят в тех же трамваях и автобусах, люди, которые могут посмотреть мой труд и по крайней мере квалифицированно определить, есть ли толк в моей писанине, или все это никому не нужный бред", — думал я той ночью.
