На память милой Стефе - Маша Трауб
– Поэтому он так долго не мог найти подходящего жильца, – заметила Лея. – Всех отвергал.
– Это правда по закону? Разве нет других наследников? Завещание можно оспорить, – спросил я у адвоката.
– Да, все законно, – подтвердил тот. – Других наследников нет. Никого из близких мы не смогли найти. Все проверили.
– Разве так бывает? – спросил я у Леи.
Она пожала плечами.
Так я стал владельцем собственной квартиры. У меня оставался только один вопрос.
– Простите, а вы не знаете случайно? Хозяин, то есть Алекс, он мог прочесть письма в электронной почте? – спросил я у адвоката.
– Не могу ответить точно. Но ноутбук у него, конечно же, был, – ответил адвокат.
– Но я получал от него гонорар за работу. Как такое могло быть? – удивился я.
– Да, простите, это моя ошибка. Я не упомянул особые условия – вам и впредь будет выплачиваться небольшое содержание до окончания учебы. Безусловно, вы должны подтверждать факт обучения. Но хочу заметить, что, если вы после магистратуры поступите в аспирантуру и решите защищать докторскую диссертацию, ваш, так сказать, гонорар будет удвоен. И еще я должен передать вам этот конверт. Не знаю, что там. Это конфиденциально.
В конверте были имена и телефоны известных литературных агентов и издательств.
– Здесь есть приписка, – сказал адвокат, – вы можете воспользоваться любыми, по вашему усмотрению. Они будут ждать вашу рукопись. Не знаю, о чем идет речь.
– Охренеть, – сказал я.
– Что он сказал? – уточнил Мустафа у Андрея.
– Он в шоке, – перевел Андрей.
Адвокат ушел. Все снова затихли.
– Теперь тебя никто никуда не выгонит. У тебя есть дом, – подошла ко мне Лея. – Я так за тебя рада!
– Разве это правильно? Я не могу это принять. Мне неловко, неудобно. Я ничего не сделал! – Я не ожидал, что смогу раскричаться. Видимо, и моя выдержка оказалась не бесконечной.
– Ты сделал больше, чем кто-то еще за многие годы, – ответила Лея. – И перестань себя изводить. Ты правда честный, добрый, очень талантливый. И знаешь, что еще?
– Что? – Я был зол на хозяина, зол на то, что считал себя недостойным такого подарка.
– Тебе придется защитить докторскую и придется написать книгу, – ответила ласково Лея.
– Да, сначала напиши книгу! А то мы с Софией умрем, так ее и не прочитав! – заявила бабуля.
– Вы меня шантажируете? – я уже и плакал, и смеялся, и снова плакал.
– Конечно, – ответила бабуля, и София кивнула, подтверждая.
– У тебя уже есть материал. Твои письма, эти коробки, мы. Поверь в себя так, как мы в тебя верим и как верил Алекс, – сказала твердо Лея. – Или я заставлю тебя прийти на свои роды.
– Нет! Только не это! – закричал Жан. – Саул, уже соглашайся на все, что говорят эти женщины! Клянусь, я буду тебя кормить до конца своих дней!
– Дорогой мальчик, ты должен писать. Если бы не ты, он бы не узнал о моем Мустафе. – Ясмина подошла и обняла меня. – Я тебе так благодарна. Ты исполнил мечту моего ребенка. Значит, не зря верила, что однажды счастье придет в мой дом. У Мустафы есть будущее.
Ясмина расплакалась, Мария ее утешала.
Когда все разошлись, я долго стоял посередине комнаты, все еще не веря, что эта квартира теперь моя. Никто не сможет меня выселить. Это мой новый дом, настоящий. В голове опять зазвучал голос Эммы Альбертовны, когда я что-то мямлил про несделанные упражнения и непрочитанный текст: «Савелий, у вас есть талант, но вы удивительно бездарно им распоряжаетесь. Начните уже, наконец, думать, работать, развиваться. Талант принесет вам и удачу, и успех. При условии, что вы будете работать. Каждый день, как вол, как лошадь, как проклятый, если хотите. Талант всего лишь один процент успеха, остальные девяносто девять – адский труд». Тогда-то я и решил поступать в магистратуру, уехать в другую страну, чтобы у меня не было никакого запасного парашюта или спасательного круга в виде московской квартиры и еды, на которую не требовалось зарабатывать. У меня снова невольно покатились слезы. Я подвел еще и Эмму Альбертовну. Я ведь не выкладывался по полной ради Алекса. И получил такой бесценный подарок, которого не заслуживал. Теперь я знал, что буду делать дальше – отрабатывать выданный мне судьбой аванс.
Я открыл ноутбук и принялся за рукопись.
«Эта книга посвящается Алексу Воронову, – написал я в самом начале. – Без него не было бы ни этой истории, ни этой книги».
Что сказать в конце? Все произошло как в тех фильмах, которые так любила смотреть Лея, – романтических историях со счастливым финалом. Кстати, она родила чудесного мальчика, которого после долгих обсуждений назвали Алессандро. Правда, бабуля обиделась, что мальчику не дали еврейское имя, и неделю не разговаривала с Леей. На мое счастье, я не стал крестным отцом. Падре заверил Лею, что для меня переход в католичество окажется слишком сильным потрясением и не принесет блага. Так что крестными родителями стали партнер и друг Жана Эммануэль и Джанна. Крестины прошли в той самой церквушке, где венчались Стефания и Алессандро. Реставрация, правда, как всегда, задерживалась – никогда и нигде строители не успевали в срок, но оттого церемония была невероятно красивой. Падре крестил малыша Алессандро в саду, под цветущими деревьями. Даже мои мальчишки, присутствовавшие на крестинах, кажется, прослезились. Если бы мне делали обрезание или принимали в другую религию в таком антураже, я бы согласился, честное слово. Надеюсь, Алессандро вырастет счастливым, ведь его так ждали в этот мир и крестили с огромной любовью.
Да, Жан, конечно, устроил пир на весь мир. Гулял весь рынок. Он держал обещание и продолжал привозить мне свои знаменитые ростбифы. Надо признать, он стал замечательным отцом, только слишком тревожным. Если Алессандро не спал и плакал, Жан мог поднять по тревоге весь город. Лее очень шло материнство. Она стала спокойнее и нежнее. Тоже часто заезжала ко мне, а потом забегала к Ясмине, чтобы посоветоваться по поводу кормления, купания, воспитания.
Андрей оставил все книги мне. Мария заказала книжные полки в теперь уже мою квартиру и помогла все расставить. Да, балкон стал вроде как семейной библиотекой, где хранились не только книги, но и вещи Стефании. Андрей или Мария заходили ко мне, чтобы взять что-нибудь почитать. Мария заглядывала к Ясмине, и они пили кофе, разговаривали. Я был рад, что они стали близкими подругами. Ни бабуля, ни София не стали забирать вещи, а тоже иногда заглядывали, чтобы посидеть на балконе, где в углу так и стояло кресло-качалка.
К началу занятий в университете Андрей уехал в
