Великий поток - Аркадий Борисович Ровнер
Глеб открыл глаза и взглянул на дрожащий будильник с большим голосистым колокольчиком. Было без десяти восемь. Глеб оставался без движений, пока не прокрутил в памяти весь сон до мельчайших подробностей. После этого упруго выскочил из спального мешка, в котором по привычке спал и дома.
Холодный душ и получасовая пробежка, после этого стакан молока и полтора часа йоги, потом привычная прогулка по парку вдоль реки — непрерывная медитация на тему: в мире нет ничего постоянного — ничего нельзя удержать — все поток.
В парке из-за праздников и хорошей погоды было многолюдно. Гуляли в основном пожилые пары и одиночки, но были и велосипедисты, и маленькие дети с бабушками и нянями, и молодые мамы с колясками. Аллея вывела Глеба к поляне, за которой над обрывом над речкой Дуркой вытянулись к небу три вяза, а под ними стояла знакомая скамейка. На ней расположилась группа из трех апатичных старух, похожая на советскую скульптуру. Казалось, они заснули на солнышке: ни одна из них и глазом не повела на проходившего мимо них Глеба.
10
Вечером у Глеба снова собрались охнебарты. Сидели на циновках, посылали по кругу поток любви, купались в этом потоке. Дышалось легко и свободно, вернулось охнебартовское чувство радости и полета. Сколько раз они успокаивали так волнения внешней жизни и ума, создавали приют спокойствия и доверия — основу их внутренней силы. Включили свет, приготовились к разговору.
Начал Жора, напомнив свой вчерашний вопрос, обращенный к Тимофею:
— Я спросил вчера: Тимофей, что случилось с Никличем и с Ольгой? Что ты думаешь о рассказах Никлича? Ты считаешь, что это — галлюцинации? Ты ответил: это один из модусов нераздельной реальности. Что ты имел в виду?
Все повернулись к Тимофею и ждали его ответа. Тимофей долго молчал. Казалось, этот парадоксалист и краснобай потерял дар речи. Вдруг он улыбнулся мальчишеской улыбкой заговорщика и спросил:
— Вы знаете, как кричат петухи по-грузински? Кик-ли-ко! А как по-английски? Кока-дудл-ду! А по-испански? Кака-рео! А по-гречески? По-китайски? А как на самом деле, то есть в реальности, они кричат? Что вы думаете о реальности петушиного крика? У кого есть версия? У меня ее нет.
— Ты хочешь сказать…, — начал Кондрат, но не закончил и замолчал.
— Да, что рассказы Никлича, — заключил вместо него Тимофей, — это один из модусов того, что мы считаем реальностью, одно из возможных описаний. В других семантических системах реальность кричит петухом совсем по-другому. Острова небесного архипелага Макам могут быть увидены как разные стоянки на пути альпинистов или же различные состояния… Человек может не выходя из дому вознестись, как апостол Павел, на третье небо или, как Мухаммед, улететь из Мекки на крыло иерусалимского храма. Никлич также мог не выходить из дому и пережить все, что он нам сообщил. И при этом ни на йоту не погрешить против истины.
— А вентотрон, а Гранатовый смерч? — воскликнула Кэт.
— Вентотрон еще предстоит испытать, — веско сказал Глеб, и все испуганно замолчали.
11
В полночь охнебарты — все как один: Глеб, Кондрат, Жора, Кэт, Тимофей — собрались за городом на том самом поле, где несколькими месяцами ранее Глеб встретил Никлича.
Легкий ветерок овевал лица, пахло полынью и ромашкой. Ночь была ясная и безоблачная, высоко в небе сиял яркий лунный серп. Стали в круг, ушли глубоко в себя, при этом каждым нервом, каждой волосинкой на коже ощущая пьянящую силу общего поля.
Предстояло испытать вентотрон — так определил задачу Глеб, — но едва ли это не было конечным испытанием их судьбы. Чего ждали друзья от этой ночи? Какие надежды им грезились, какие тревоги сжимали каждое сердце? Казалось, над всеми довлела страшная неизвестность, никто не понимал, на что они решились. Но они твердо решили дать шанс судьбе, понимая, что это может для каждого значить. Готовы ли они были на любой исход из острого осознания безвыходности? Или не верили, что вообще что-нибудь случится?
Они чувствовали, что произойдет что-то ужасное, не вмещающее в человеческие понятия. Но именно жажда решительного разрыва с монотонной повседневностью, их усталость от бесконечных маленьких усилий и от неверных, еле заметных результатов, их максимализм, наконец. — все это вместе собрало друзей в эту ясную ночь за городом, в чистом поле, где ничего не могло помешать решению их судьбы.
Возможно, Тимофей был прав — только отчаяние могло толкнуть их на этот шаг. Ну а может быть, не только отчаяние? Разве от отчаяния маги и волшебники собирались в полях, на перекрестках дорог, разве не «астральные путешествия» были целью и содержанием их сборищ? Тимофей решил вместе со всеми участвовать в этом безрассудном эксперименте.
Alea jacta est — жребий брошен. Пятеро образовали пентакль и ждали определения своей судьбы. Вентотрон, едва заметной коробочкой с большой круглой кнопкой, неподвижно лежал на траве в центре их круга. Сработает ли он и как? Что значит Гранатовый смерч? Как он действует? Чем закончится эта ночь? Вопросы теснились в голове Глеба.
Глеб нагнулся, чтобы подобрать вентотрон, но он не успел это сделать — за его спиной раздался испуганный голос Ласточки:
— Я успела! Как хорошо, что я успела! Погодите, послушайте, что я вам скажу?
Ласточка начала ходить вокруг них, убеждая, внушая, распевая, пританцовывая, плача. Видно было, что она торопилась, бежала, искала их в поле, боялась опоздать, и теперь от пережитого напряжения не владела собой. Ласточка ходила кругами и все говорила-говорила:
— Вы не должны этого делать! Мой учитель сказал, что вы все должны остаться и отправиться с ним в Гималаи. Там вас ждут. Мы все туда поедем. Мы будем жить в горах, мы будем летать над горами! Юродивый Дениска вас всему научит. Честное слово!
Неожиданно непонятная сила сбила его с ног, и когда он поднялся и огляделся, он увидел, что Ласточки рядом с ними нет. Но не было и вентотрона — трава перед ним была пуста.
Друзья недоуменно оглядывались, не понимая, что произошло. Все смотрели на Глеба в надежде получить объяснения. Но Глеб был слишком подавлен и раздосадован, чтобы быть в состоянии что-то объяснять.
Вентотрон был у них похищен — это Глеб точно знал. Юродивый Денис научил Ласточку, как это сделать, и она выполнила его поручение. Как он сможет объяснить друзьям то, что случилось, — никто, кроме него, ничего не видел и не слышал. Вся ответственность лежала на нем,
