Максим Горький - Том 26. Статьи, речи, приветствия 1931-1933
Эти задачи необходимо решить для обогащения нашей страны. Для того чтобы их легче было решать, нужно позаботиться обогатить разум, освободить его от старинного мусора. В сравнении с теми огромными работами, которые ведутся у нас, сенокос — дело как будто бы маленькое. Но и добычу сена можно развить вдвое больше, если отказаться от прадедовского предрассудка не начинать косьбу травы до петрова дня, как принято делать по завету стариков. Из-за позднего сенокоса мы теряем в сене 30–40 процентов на качестве его да столько же на количестве, так как теряем отаву, второй укос. Сенокос надо начинать в те дни, когда колосится трава, а оканчивать его, когда трава цветёт. От этого сено будет питательнее, а питательность его немедленно отразится на здоровье и продуктивности скота.
Пропустить срок начала косьбы — значит затянуть сенокос, потерять в количестве и качестве сена, рисковать оставить часть сена неубранным, в поле, потерять второй укос.
Выполнение этих условий зависит исключительно от своевременной подготовки к сеноуборочной кампании, а именно: необходимо организовать постоянный состав бригад с прикреплением к определённым сенокосным участкам.
Планы сенокошения должны быть своевременно доведены до каждого совхоза, колхоза, села и производственной бригады и обсуждены на производственных совещаниях рабочих совхозов и колхозников и намечены сроки начала и конца сеноуборки.
Серьёзное внимание должно быть уделено вопросам организации труда, подбору бригадиров, устройству курсов для повышения их квалификации, установлению норм выработки, переводу на сдельную оплату труда, организации соцсоревнования и ударничества, премированию и т. д.
Во время сеноуборки не создавать лишних производственных процессов — делать только те работы, которые действительно необходимы. Каждый лишний процесс — обострение недостачи рабочей силы, удорожание себестоимости сена.
Требовать от рабочих полного использования машин, хорошего качества работы и правильного ухода за машиной во время работы.
Организовать так сенокошение, чтобы во время работы не было простоев одних машин из-за других.
Обязанность бригадиров — наладить хорошо машины, следить за их исправностью после выхода из ремонта.
Не допускать, чтобы сено в рядах пересохло и превратилось в солому. Трава должна высыхать в валках, а не в рядах.
Уложите сено в скирды до начала хлебоуборочной кампании. Подготовьте луга ко второму укосу.
Всё сено в степных районах должно быть подвезено к базам стоянок скота до начала зимы.
Всё это было отчасти уже осуществлено весной 1931 года.
По всей стране рабочие животноводческих совхозов, колхозники, комсомольцы организовались в ударные бригады имени Будённого. Силами ударников, под руководством коммунистической партии, были выполнены и перевыполнены правительственные планы по сену (план — 62 миллиона га, выполнено 64 миллиона га, план по силосу — 10 миллионов тонн, заложено 12 миллионов тонн). В 1930 году заложено было силоса только 2 с половиной миллиона тонн (без жома), была развёрнута гарбеджная кампания. На гарбедже (на отходах питания) мы можем прокормить столько свиней, чтобы получать ежегодно по 100 тысяч тонн мяса.
Будённовцы дерутся не только за сено, силос, гарбедж, но и за коня, верблюда, мула.
Лозунг будённовцев, лозунг комсомольцев в этом году:
«Сжатые сроки сеноуборки!»
«За качество сена!»
«За второй укос!»
Против рутины, против поповского обычая ждать петрова дня, против российской расхлябанности и старинки, за ударничество, за технику, за машинно-сенокосные станции в кочевых и полукочевых районах! За массово-производственную работу в колхозной и совхозной бригаде.
Ещё раз: нет таких препятствий, которые не могла бы преодолеть коллективная сила рабочей массы, руководимая сознанием великой цели, поставленной перед нею историей её страны. Труден путь к этой цели, но уверенно и умело ведут нас к ней партия рабочих большевиков и вождь этой партии товарищ Сталин. Труден путь, но уже скоро будет легче, ибо сделано много, делается ещё больше. Каждый день и каждый час труда обогащает страну, и в этом богатстве нет ни одной крохи, которая миновала бы рабочего и крестьянина, потому что в стране нашей нет других хозяев, кроме трудового народа, и всё, что он делает, делает он для себя, для того, чтобы явиться на земле самым сильным, здоровым, умным народом, учителем и вождём трудящихся всей земли.
Ещё раз об «Истории молодого человека XIX столетия»
Мною получено несколько критических замечаний по «Истории молодого человека XIX столетия». Суть этих замечаний в главном сводится к следующему:
молодой человек типа «неудачника», о котором идёт речь в книгах по «Истории молодого человека», служил основной темой литературы XIX столетия. Однако в действительности, в жизни существовал и другой молодой человек буржуазии — с ярко выраженной классовой волей и моралью, человек, достойный своей эпохи, расцвета своего класса. Молодой человек этого типа — плоть от плоти и кровь от крови своего класса, опора его, стоял на страже интересов буржуазии, действуя огнём и железом в борьбе с рабочими и угнетёнными народами колоний. Безволие и бессилие одних в сочетании с хищным оскалом зубов других — таков полный портрет буржуазной молодёжи. Литература оставила в тени вторую группу, посвятив основное своё внимание первой. Но нам, ставящим своей целью коммунистическое воспитание трудящейся молодёжи, необходимо наряду с тем типом, которому посвящена «История молодого человека», показать и другой тип.
Эти «замечания» требуют подробных объяснений, каковые я и попытаюсь дать.
«Замечания» можно понять так: как бы подозревают редакцию «Истории» в искусственном подборе типов и в недостаточно объективном отношении к задаче «Истории». Буржуазная литература и критика понимают объективизм как равносильно точное и яркое изображение непримиримо противоречивых явлений социальной жизни. Если допустить, что в классовом обществе такой объективизм возможен, возникает вопрос: что скрыто в основе объективизма? На этот вопрос мы можем ответить только так: в основе этого объективизма скрыто стремление в спокойную область той «исторической правды», которая утверждает, что всё в мире совершается по воле богов, по воле рока, а потому дано навсегда и разумная воля трудовых масс, организованная идеей социализма, не в силах изменить действительность. Или же объективизм этот исходит из потребности в «правде» эстетической, из желания отдохнуть пред картиной «социальной гармонии», созданной воображением художника, но не согласной с подлинной, суровой и унизительной правдой действительности. Разумеется, я не подозреваю в склонности к объективизму такого типа, я только напоминаю, что он существует.
Но есть и ещё вопрос: насколько полезен и уместен объективизм в нашу эпоху социальных битв? Человека «с ярко выраженной классовой волей и моралью, достойного своей эпохи, расцвета своего класса», можно изобразить настолько сильным, умным, обаятельным, что он вместе с эстетическим наслаждением его образом способен будет вызвать и чувство зависти к нему, врагу, желание подражать его практике мошенника и грабителя. Десятки миллионов людей воспитаны именно этой практикой, она сдирала с них, сдирает по семи шкур, и заветным желанием множества ограбленных является то же самое желание содрать со своего ближнего по классу хоть одну шкуру. Известно, что в мире буржуазии шкуродёрство служит единственным выходом к хорошей, то есть сытой жизни. Разумеется, это я шучу. Но, говоря серьёзно, мне думается, что врага следует сначала уничтожить, а потом уже и «любоваться его красотой». Англичане, люди умные и заядлые спортсмены, восхищались храбростью немцев не во время империалистической бойни, а после того как бойня окончилась и миллионы пролетариев Германии были истреблены в кровавой игре капиталистов. Лично я очень доволен, что живу в эпоху, когда люди «с ярко выраженной классовой волей» проходят передо мною как авантюристы, подобные Гуго Стиннесу, Крейгеру, Детердингу, Гитлеру и Пуанкаре, Гуверу и Тардье, Бенешу и Черчиллю, доволен и тем, что дети таких гениев ещё хуже, слабоумнее и слабосильней детей капиталистов XIX века. Может быть, эти люди бездетны? Тем лучше.
Некоторые домашние философы мещанства утверждают, что «объективизм — это правда». Допустимо, что, как многие, я отношусь к «правде» неправильно, недостаточно философски. Это, может быть, слишком субъективное отношение к правде является результатом личного и очень близкого знакомства с нею. Дело в том, что ещё в детстве меня, как многих, несколько оглушил отчаянный и тоже очень субъективный крик Клеща из пьесы «На дне»: «Какая правда? Где правда? Жить нечем — вот правда!» Затем на протяжении нескольких десятков лет крик этот звучал всё более громко, более отчаянно, и премудрые утешения лукавых старичков не могли заглушить его. Ленин и его товарищи организовали людей, социально родственных Клещу, — но не таких истериков, каков он, — в партию, которая превосходно разрушает хаос всех древних правд, созданных и утверждаемых мещанами, идолопоклонниками капитализма. Но Клещ всё ещё живёт и орёт. Он достаточно сильно потерпел от старой правды, он изнасилован ею и отравлен силою её до мозга костей. Новой правды он не чувствует и не понимает, хотя эта очень простая и крепкая правда создаётся волею его класса и даже при участии его силы, но не освещённой классовым сознанием. Он хочет, чтоб большевики устроили для него завтра же самую лучшую и лёгкую жизнь, он считает себя вполне достойным такой жизни. Вот он пишет мне 5 мая:
