A Sinistra | А Синистра | Левый Путь - Виктор Олегович Пелевин
22. Как увидишь Бога вокруг, так и спасешься. Растворить в божьем свете то, что хотел спасти – есть ли спасение крепче?
Здесь кончается мое наставление. Крутила, помни – тайный путь придумал не я. Его оставил Бог для скрытого в нас света. А свет в нас и есть сам Бог.
Мир светлым и духовным.
Писал Вася Атлет на Приморской Крытой.
Примечание Переписчика
Кого назову лучшим из людей? Приведенный к истине учителем высок и светел. Мир ему и хвала. Но ему помогал поводырь, и такой путник немногим отличается от овцы, которой повезло с бараном-провокатором на бойне.
Того же, кто совершил великий поворот, опираясь лишь на свое сердце, и дошел до света сам – именно его считаю лучшим и высшим, даже если на пути он спотыкался и шатался от выпитого.
Таков был Вася Атлет.
У меня больше не было мечты, чтобы отнести ее на помойку. Вернее, моя мечта уже осуществилась. Гримуар стал моим и мог исполнить любое желание.
Но я ничего не хотел.
Следовало навестить духа-покровителя.
***
Мы с Ломасом чокнулись и выпили.
Коньяк заметно успокаивал, и я понимал, как действует этот механизм в симуляции.
Жжение в глотке на миг отвлекает от тяжких мыслей. Ум возвращается к ним, но успевает заметить, что они не слишком обязательны – если один глоток лекарства позволяет отпустить их, зачем браться за них снова?
За подобное постижение обычные люди расплачиваются здоровьем печени или годами крутилова на ветрозоне. Нам с Ломасом было проще.
– Не факт, – сказал Ломас, – что нормальный человек вообще подумает о механизме. Он просто тяпнет еще стопочку.
Контрольные контуры работали отлично. Я ничего не говорил вслух – Ломас читал мои мысли, как Марко свой гримуар.
– Да, – согласился я. – Иначе алкоголики достигали бы великих прозрений.
– Они и достигают. Но на короткое время – и не могут удержаться там без бутылки. В этом проклятие любой вспомогательной химии. Теперь сигару, Маркус…
Я затянулся – хотя обычно просто набирал дым в рот.
– Кроме того, – продолжал Ломас, – для подобных наблюдений требуется достаточно тренированный ум.
– Вы считаете мой тренированным?
– Конечно. Вашу открутку во время припадков можно считать полноценным медитативным ретритом. Вы провели на ветрозоне много субъективного времени.
– Много, – подтвердил я. – Марко обычно проваливается туда на несколько дней. И крутит, крутит… А в Вероне проходит минута или две.
– Да, – сказал Ломас. – Сеть сильно сжимает лагерный опыт.
– Это не вредно для мозга?
– Примерно как система HEV, если пользоваться интенсивно.
– Наверно, потому мне и не хочется заказывать справки.
– И не надо. Как вы полагаете, Марко меняется к лучшему из-за тюремной практики?
Я задумался.
– Сложно сказать… В нем нарастает усталость и недоверие к черной магии. Он заглотил крючок и верит, что понемногу чинит свою душу во время падений в Чистилище. Происходящее кажется ему божественной мистерией, превосходящей любое колдовство… Вы были правы. Это тяжелая психологическая ситуация – грешить на Земле и одновременно спасаться в Чистилище.
– Еще бы, – усмехнулся Ломас.
– Получается, – сказал я, – сеть пыталась ему помочь, а в результате сильно усложнила жизнь. Как бы Марко не сошел в результате с ума.
– А что со священными текстами Вольнобега? Марко теперь понимает их лучше?
– Да, – ответил я. – Намного. Последний он вообще запомнил почти наизусть – и записал его после припадка. Думаете, это результат практики?
– Причина скорее в том, что в Книге Атлета нет материала, конфликтующего со средневековой культурой. Там почти все универсально. Кстати, как Марко перевел «гопников» и «жопников»?
– Он написал «гвельфы и гиббелины».
– Не до конца точно. Но крутить не мешает.
– Да, – согласился я. – Крутить на четыре такта можно в любом веке и в любой культуре. Будем надеяться, практика даст плод. Но у меня сейчас другая проблема. Чего мне попросить у Исполнителя?
– Чего просить? – повторил Ломас. – А чего хочется самому Марко?
– Ничего.
– Совсем?
– Совсем, – ответил я. – Знаете, на что похожа его жизнь?
– На что?
– Он как муравей, попавший в часы. Зубчатые колеса со всех сторон… Могут отравить слуги и царедворцы. Любая из приходящих на ванные аудиенции красавиц может пырнуть кинжалом – тому есть известный исторический пример…
– Этого не бойтесь, – сказал Ломас. – Шарлотта Корде убьет Марата еще не скоро. Молодые веронки о такой возможности не знают.
– Зато знает нейросеть, – ответил я. – Она может использовать это в скрипте.
Ломас промолчал. Поймав начальство на ошибке или недомыслии, не стоит заострять на этом внимание.
– Еще опаснее Венеция и Совет Десяти, – продолжал я. – Я нужен им, чтобы получать золото и управлять Вероной. А как только во мне отпадет надобность…
– Понимаю.
– Но это пустяки по сравнению с тем, что вытворяет гримуар. Я мог сгинуть в борьбе с Эскалом. Мог умереть во время поединка с Мойрой.
– Маловероятно. Это ваш личный трип. Весь скрипт строится вокруг вас. Так что до развязки вы, скорей всего, доживете.
– Мы с вами об этом знаем. А Марко – нет.
– Тут вы правы, – кивнул Ломас. – В чем ваша главная трудность?
– Я страшусь Исполнителя.
– Да, – сказал Ломас. – Проблем с ним много.
– Поэтому и желаний у меня мало. Когда вы управляете машиной без тормоза, вы мечтаете только о том, чтобы вписаться в следующий поворот.
– Раньше вам многого хотелось, разве нет?
– Все, чего желают колдуны, я получил. Я способен переноситься в пространстве, но мне никуда не хочется, разве что напиться во Флоренции. И то потому, что там меня не знают в лицо. Я могу стать юным и длить молодость с помощью масок хоть вечно, но предпочел бы эту вечность проспать. Мое сластолюбие не встречает преград, но меня тошнит от человеческих тел, а особенно от визжащих в них умов. Я богат, но не могу купить хорошего настроения. Владычествую над городом, но был бы счастлив сбросить такое бремя… Я не хочу лишней ноши, но все мои приобретения – это она и есть.
– Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, но повредит душе своей? – вздохнул Ломас. – Апостол Марк свидетельствует – так учил Иисус.
– Я не уверен, что люди понимают это изречение верно.
– Почему?
– Я сам понимал его неправильно. Я думал, смысл такой – ты поднялся на самый верх и проводишь время в усладах, а твоя душа в это время портится и гниет, как разрушаемый сахаром зуб, и после
