Догнать любовь - Наталия Миронина
В разгар ее «репетиции» появился муж. Эрик с удивлением разглядывал жену, а потом спросил:
– Мы куда-то идем?
– Я – иду. А ты – дома остаешься, – с этими словами она поцеловала мужа и прижалась к нему всем телом. Эрик ответил крепким поцелуем в губы. «Господи, столько лет, а он такой страстный, – подумала Алина с завистью. Близость с мужем давно не радовала ее. Любви по-прежнему не было, а появившихся благодарности и признательности было недостаточно, чтобы отвечать на страсть. Самой себе она честно признавалась, что Эрик Фишер стал ее настоящим верным другом, к которому можно прийти с любой бедой и радостью. «Но поделиться новостью, что приехала твоя давняя любовь – не самая хорошая идея! Да и тайная встреча похожа на предательство», – подумала Алина, и настроение у нее немного испортилось.
– Так куда ты идешь без меня?
– Я не иду, я еду. Прилетает моя хорошая знакомая из Питера. Но она с детьми и свекровью. Сам понимаешь, свекровь, то есть мама мужа, – это не всегда просто. А мы не виделись много лет. Поэтому я еду в Мюнхен. Там остановлюсь в «Бристоле».
Малюсенький отель на Петеркоферштрассе был постоянным местом их ночлега, если дела требовали раннего подъема и присутствия в Мюнхене.
– О, ну да, конечно, – сказал Эрик. Но по его лицу Алина видела, что он как-то растерян. «Придется усыпить бдительность. Иначе вызовется со мной ехать. Типа я по делам, а ты к подруге, и вместе вернемся утром», – сообразила Алина.
– Знаешь, мы с этой моей приятельницей никогда особо не дружили. Но когда человек оказывается за границей, любой соотечественник становится близким другом. К тому же она потом встретится с моей мамой. Все расскажет. Поэтому я и хочу показать товар лицом.
Эрик наклонил голову, как тот попугай, который ничего не понял.
– Ну, я хочу, чтобы подруга поняла, что у меня все хорошо, я всем довольна и счастлива. Она потом все в подробностях маме расскажет.
– А-а-а, понимаю, – закивал Эрик. Он был уже в курсе сложных отношений в семье Новгородцевых.
– Вот, – Алина бросила вертеться перед зеркалом и опять поцеловала мужа. – Знаешь, я что-то так устала… Давай сегодня никуда не пойдем уже. В магазине все работает, в большом вон покупателей полно. – Она кивнула на монитор, куда передавались изображения с камер, установленных в торговых залах.
– А давай, – неожиданно быстро согласился Эрик. Судя по его виду, его все же беспокоили планы жены.
Вечер они провели замечательно. Алине, человеку не очень опытному по части «втирания очков», интуиция не давала переборщить с суетой вокруг мужа. Новгородцева даже немного поворчала:
– Сколько раз я просила закончить столик в саду! Раньше так хорошо было – и кофе попить, и просто посидеть почитать.
Эрик оправдывался:
– Там деревянные бруски подобрать нужно, – принялся объяснять Эрик. Но Алина резонно возразила:
– Это каких же деревяшек нельзя найти в «Практикере»?
«Практикер» был известным строительным магазином.
Эрик согласился, но продолжал что-то говорить. Алина, довольная, что нашла тему, на которую муж будет рассуждать долго, мысленно представляла завтрашнюю встречу. Она была довольна, что настояла на том, что заедет на своей машине за Быстровым. Во-первых, так у него меньше шансов увильнуть от ужина, а во‐вторых, она узнает его точный адрес…
Утро следующего дня Алина провела в новом магазине. Она специально вызвала оформителей и мастеров на послеобеденный час. Эрику придется ее сменить, чтобы проконтролировать работу мастеров, а она сможет спокойно собраться и выехать из дома. На глазах у мужа собираться на встречу с Быстровым было бы очень неловко.
Как она и планировала, Алина надела узкую юбку, тонкий свитер, на шею повесила небольшой кулон. Впрочем, кулон вызывал у нее сомнения – у нее не было привычки носить украшения. В конце концов она подхватила плащ и выскочила на улицу. Уже через десять минут она выезжала за пределы Граубаха.
– Эрик, я уже поехала. Подруга звонила, у них все в порядке, они в Мюнхене. Буду тебя держать в курсе. И очень тебя прошу, обрати внимания, как рабочие смонтируют полки. Пожалуйста, проверь, чтобы все совпадало с моей схемой. Нам надо три большие полки сверху и три внизу, но эти три должны быть узкими. Понимаешь, я долго думала, это очень важно…
Новгородцева долго и горячо говорила про полки и освещение торгового зала. Пока наконец Эрик не произнес:
– Слушай, я все понял. Не волнуйся. Поезжай и как следует отдохни с подругой. А то ты ни о чем и думать не можешь, кроме как о магазине!
Алина на секунду стало стыдно.
– Да, я что-то задергалась, – сказала она и добавила очень искренне: – Я тебя крепко целую.
«Чтобы проникнуться чувством к мужу, надо встретиться с другим мужчиной», – хмыкнула она. Впрочем, даже эта незатейливая философия была удивительна для Новгородцевой.
В условленном месте Быстрова не оказалось. Алина с тревогой огляделась. Площадь пустовала. Даже гуляющие туристы отсутствовали. «Ну, как это понимать? Он должен был быть еще десять минут назад!» – подумала Алина. Она уже потянулась к мобильнику, но вовремя отдернула руку. «Подожду. Мало ли что… Но сама звонить не буду!» – твердо решила она.
На какой-то момент ей стало не по себе – уж больно знакомые ощущения тревоги и неуверенности ее сейчас посетили. Словно и не прошло этих семи лет. Новгородцева вспомнила, как она бегала звонить – ей не хотелось, чтобы кто-то слышал ее интонации – небрежно-заискивающие, немного подобострастные. «А у меня этот тон появляется сразу, как я с ним заговариваю!» – призналась себе Алина. Она вздохнула, посмотрела на себя в зеркало, и в этот момент ее окликнули.
– Давно ждешь?
– Я приехала, как договорились. Вот и считай.
– Ладно. Я пришел, – вместо извинений сказал Быстров и плюхнулся рядом с ней.
– Не возражаешь, поедем с открытым верхом? Погода прекрасная.
– Да все равно, – небрежно сказал Быстров, но Алина видела, как он оценивающе оглядел ее автомобиль.
Новгородцева усмехнулась – она поняла, что Быстров теряется в догадках.
– Нам недалеко ехать. – Алина вела машину легко, уверенно. Сейчас она наслаждалась моментом. Рядом с ней был Саша Быстров, мальчик-мечта ее прошлой жизни. Мальчик, который вроде всегда находился рядом, но был загадкой и какой-то недосягаемой мечтой. А теперь он сидит
