Современная семья - Хельга Флатланд
И мама, и папа, казалось бы, готовились к тому, что я начну жить отдельно, мы разговаривали и шутили на эту тему, папа даже время от времени показывал мне объявления о сдаче квартир, и все равно вышло, что мой переезд застал их врасплох. Тогда они еще оба работали на полную ставку, у обоих было множество друзей и знакомых, несколько хобби, но, несмотря на это, папа сказал, что в доме стало очень пусто.
«У меня вдруг появилось так много свободного времени», — признался папа, когда я в очередной раз заскочил домой (первое время я приходил по несколько раз в неделю). «Папа, но это же глупости, вряд ли я мог занимать так много твоего времени, пока жил дома. Просто ты так чувствуешь», — возразил я, испытывая одновременно эгоистичное чувство облегчения и угрызения совести. «В таком случае, мне кажется, ты недооцениваешь то, сколько времени папа и я тратили на тебя и думали о тебе: где ты, придешь ли домой ужинать, разговоры, вопросы, приготовление еды, стирка, ключи, шум и так далее. Помни, что сейчас ты занимаешь больше места в нашей жизни, чем мы в твоей», — произнесла мама с улыбкой. В последнем, как я полагал, она явно заблуждалась.
И в ту же минуту меня настигло чувство вины. С детским эгоизмом я не подумал, как мой отъезд скажется на маме с папой. Я беспокоился лишь о себе, о том, как мне больно отрываться от них. Внезапно мне открылось, что и я сам оставляю что-то позади, и в жизни мамы и папы также произойдет неизбежная перемена. Для меня завершался определенный этап, но для них подошла к концу еще более важная эпоха, которой они отдавали все свои усилия, волю и любовь, с тех самых пор, как больше сорока лет назад родилась Лив. Пустота, о которой говорил папа, вдруг стала такой понятной — речь шла не только обо мне.
«К сожалению, такова жизнь, перемены причиняют нам боль», — беззаботно заметила Эллен, когда я попытался заговорить с ней об этом, и меня накрыло возмущение оттого, как несправедливо, что и она, и Лив избежали этой ситуации: в свое время они уезжали с уверенностью, что у мамы и папы остаюсь я, маленький и зависимый, и доверили мне нанести последний удар.
При этом я не мог себе представить, что мама с папой не сумеют вернуться к тому, чем они были до Лив, Эллен и меня, или отыскать новое друг в друге. Едва ли такая мысль хоть раз приходила мне в голову.
Точно так же не задумывался я и о том, что они продадут дом. Что они могут это сделать. Даже после папиного переезда у меня не возникло такого предположения. Ведь это был дом моего детства, мой дом. Нигде больше я не чувствовал себя настолько дома, даже когда купил собственную квартиру и поставил в ней свою мебель и вещи. Я по-прежнему называл домом наш дом в Тосене. Заскочу сегодня домой, говорил я; скоро буду дома, писал я по дороге маме. Я так и не знаю, что тяжелее принять — то, что их расставание окончательно или что больше не будет дома.
«Боже мой, но разве ты об этом не знал?» — спросила мама прошлым летом, когда мы ели крабов и я вдруг замолчал, ощущая, как кровь отхлынула от моего лица. Щеки и губы покалывало. Мамина реакция была скорее спокойной, на остальных лицах сидящих вокруг стола я не различал ни тени бездны, открывшейся во мне самом. «Понимаю, что это грустно, Хокон, — сказал папа, — мне и самому кажется очень печальным, ты же знаешь, как я любил этот дом. Но вы уже взрослые люди со своей взрослой жизнью, и ни мама, ни я не можем содержать дом ради воспоминаний о том, что было». «И воспоминания все равно останутся с нами», — добавила мама. Я ничего не мог им ответить.
«Тебе не кажется, что они могли бы сначала спросить у нас?» — говорил я потом Лив. Она слегка пожала плечами: «Это их жизнь, Хокон, и папа абсолютно прав — никто из них не хочет и не может оставаться в большом доме в одиночестве». И как это та Лив, которая ровно год назад сходила с ума из-за развода, теперь так легко приняла продажу дома, и от этого мне было еще хуже. В тогдашней реакции и бунте Лив и Эллен была своя положительная сторона: они помогли мне дистанцироваться и занять взвешенную и взрослую позицию, с хорошо обоснованными аргументами. Без сопротивления сестер мои аргументы повисали в воздухе, внезапно лишившись цели.
— Это от нас с Полом, — говорит Эллен.
Поздоровавшись и обняв всех присутствующих, она оглядывается, как будто забыла еще кого-то, затем ставит подарок на стол перед папой.
— Большое спасибо, — благодарит папа. — Как там у него дела в этом…
— В Дубае. Все хорошо, осталось шесть дней.
— А как у тебя с ней…
— С Tea? Сейчас получше, — отвечает Эллен.
Эллен начала встречаться с Полом под Новый год, через две недели после того, как познакомилась с ним через приложение. Несмотря на сопротивление Эллен, Лив установила на ее телефоне приложение для знакомств примерно через полгода после разрыва с Сименом. «Тебе пора снова начать ходить на свидания, — внушала ей Лив. — Никто не говорит, что надо выходить замуж за первого встречного». — «Трудно вообразить что-нибудь более поверхностное, чем это, — упиралась Эллен. — Лайк направо, дизлайк налево, оценивая людей только по внешности, даже не поговорив с ними. Как можно что-то решить, не слыша их голоса? Не говоря уж о языке тела». Через два месяца Эллен рассказала нам за пивом, что встретила Пола. «В его взгляде было что-то такое…» — призналась она — и, как выяснилось, помимо взгляда, у Пола имелась покойная жена и трое довольно маленьких детей.
Первое время Tea, старшая дочь Пола, постоянно враждовала с Эллен. Лив, волнуясь, звонила мне, она
