Жук золотой - Александр Иванович Куприянов
На костре, в железной полубочке, варили черный вар, смесь наподобие гудрона. Чтобы залить проконопаченные пеньковым канатом щели между бревен. Вар застынет – и никакая волна не возьмет! Не будет течи.
Не знаю, как мы вдвоем с Хусаинкой собирались построить Кон-Тики-Пыку. На что рассчитывали?
Плот много раз переименовывали. Точнее, конструировали третью часть названия. Был вариант Кон-Тики-Луку: Лупейкин-Куприк, но тогда исчезал Хусаинка; Кон-Тики-Хуку: Хусаин-Куприк; и даже – Кон-Тики-Жмаку, что расшифровывалось сложнее: Женька-Мангаев-Куприк.
Решили остановиться все-таки на первом варианте названия плота, какое ему дал автор проекта Женя Розов.
К вечеру родители загоняли ребятню домой. Я шел ужинать к Мангаевым: звал дядя Абдурахман, Абдурахман Айтыкович. Кассир и счетовод колхоза «Ленинец». Должности бухгалтер я не припомню. Ослушаться дядю Абдурахмана было нельзя. Меня в доме Мангаевых считали за своего. В их семье я рос. Мама оставляла меня играть с Пыжиком, когда мы еще даже в школу не ходили. А когда Кирилловна прибегала после занятий, чтобы забрать своего Шурку, то есть меня, черноглазый Хусаинка сердился и шарил ручонкой по земле. «Щас дам палкой, щас дам!» Волосики ерошились и вздыбливались на голове. Он так пыжился. Потому и получил свое прозвище Пыжик. Кирилловна хохотала: «Подожди, скоро придешь ко мне учиться!» Всех старших братьев Мангаевых учила моя мама. А мы с Пыжиком пошли учиться в первый класс к Раисе Федоровне Потеряйко. Наша первая с ним учительница.
Уклад жизни в доме Мангаевых был особым. Сейчас много говорят и пишут о различии двух миров – мусульманского и христианского. Ищут тропинки сближения. Поиск называют толерантностью. А мы, получается, в той самой толерантности и росли. Среди нивхов, нанайцев, татар и чеченцев. Когда я ездил в командировки в Чечню, многие удивлялись: откуда я знаю чеченский закон «нохчалла». По существу, кодекс чести чеченца и их обычай гостеприимства. Я его помнил с детства.
В комнаты Мангаевых никогда нельзя было проходить обутым и с немытыми руками. Комнат было всего две. По-современному говоря, столовая-кухня и спальня. В кухне, по-моему, полы долго были глиняными. Потом уже настелили доски. Глиняный пол, утрамбованный и ровный, просто сиял чистотой. Ни соринки! До сих пор не могу понять, как такая чистота могла быть в деревне. В коридорчике стояла низенькая скамейка, на которую ты садился, чтобы переобуться в чувяки. Такие теплые носки, но не вязаные, а сшитые из толстой шерстяной материи. Со швом от пятки, по икре, почти до колена. Тут же, в прихожке, нужно было помыть руки в умывальнике.
За стол садились по ранжиру. Во главе Абдурахман Айтыкович, по правую руку от него старший сын Шамиль, потом – по возрасту. Братьев было пятеро и две сестры, Соня и Фариза. Но я их за столом почти не помню. Вместе с матерью тетей Зиной (Зойнаб) они подавали на стол. Меня, как почетного гостя, дядя Абдурахман сажал слева от себя. На столе стояли две общих тарелки. Одна с крупно нарезанными кусками хлеба, другая, всегда деревянная, с общим блюдом. Летом с ухой или окрошкой, зимой с чеченскими галушками галнаш.
Вот как назывались те прекрасные галушки!
Но чаще всего, особенно вечером, на столе Мангаевых стояло главное иннокентьевское блюдо: рыба-кета и отварная картошка. Иногда жареная, иногда картошка в мундире, с запеченной кожицей. Отдельно лежал порезанный на дольки синий лук. Весной его заменял дикий чеснок, который мы собирали на скалах. Могли еще стоять в чашке моченые грузди, соленые помидоры или маринованная черемша. Сейчас такую продают на каждом базаре. Стояла в солонке крупная, как для посола кеты, соль. Важно отметить, что все вместе перечисленные блюда и закуски, включая квашеную капусту (чуть не забыл), появлялись на столе только по большим праздникам. На 7 ноября, на 1 мая, на Новый год. А так, повседневно, тарелка с хлебом, блюдо с окрошкой, лук и соль. Зато какая была окрошка! Во всей деревне готовили окрошку как окрошку – на квасе. Тетя Зина Мангаева готовила окрошку на кислом молоке, обязательно добавляя туда укропа и протертого хрена. На гипотетический вопрос воспитателя Забелина «А днище не рвало?!» смело отвечаю: «Ни разу!»
Я наблюдаю сейчас, довольно часто, за жизнью своих воспитанников из студии «Новый фейерверк». Одно из самых больших развлечений для них – бродить по торговым центрам. Кормятся там рыжеватой картошкой-фри, ватными биг-маками и другим фаст-фудом. А теперь вот еще и суши популярны, и роллы с квелыми лоскутками, якобы лосося. Один знакомый шеф-повар, итальянец по фамилии Раминьоли, пьяненький, доверительно сказал мне: «Запомни: в России нет ни одной подлинной пиццы. И настоящих японских суши тоже нет!»
А ведь то, что ты полюбишь в детстве, останется любимым на всю жизнь! Нет для меня ничего вкуснее мангаевских галушек галнаш, сваренных на бульоне из куриных ножек. И уже не будет. Чего и вам желаю. В смысле, моим юным дарованиям. А отварные макароны с докторской колбасой?! Всего один кружок! Но поджаренный дядей Женей Акташевым аккуратно, до золотистой корочки, с двух сторон. Конфеты «Ласточка» из рук бабки Меланьи и «Цитрон» с невыразимой кисло-сладкой начинкой. А сухой кисель, уже не раз упомянутый автором? Да, в конце концов, обыкновенный зеленый горошек в банках! Смешно, конечно, по сравнению с нынешними лакомствами и разносолами.
Нищенское детство. Но свое.
Недавно искал в супермаркете сухой кисель в пачках. Большие пачки есть. Маленьких нет. Продавщица удивлялась: «Да зачем вам маленькие?!» Я отвечал: «Есть буду!» И показал как. Из горсти, тонкой струйкой, сыпать кисель в рот. Продавщица смеялась и смотрела на меня подозрительно. Но я был в кашемировом пальто и с белым шарфом на шее. Как будто люди в кашемировых пальто не могут быть пьяными.
Или они не могут из горсти сыпать себе в рот сухой кисель.
Мне очень трудно представить, что когда-то, в свои будущие шестьдесят пять, мой лучший юнкор Виталик Ракитянский бродит по Москве в поисках особенного гамбургера! Или рисового ролла с пластиками подкрашенного особым красителем лосося.
В природе таких лососей не бывает.
Вкус детства заменить нечем.
Да и надо ли его заменять?
Есть за столом Мангаевых нужно было по очереди. Запускать ложку в общую тарелку и подставлять кусок хлеба под нее, пока ты тянешь ложку через весь стол. Не дай бог капнуть! Тут же получишь грозный посверк очей дяди Абдурахмана. А то и едва уловимое выражение типа абанамат, какое произносил незабвенный дед-армянин в рассказе Сергея Довлатова. Что-то наподобие, гортанное,
