Жди меня, когда небо окрасится в розовый - Марат Маратович Мусабиров

– Ладно тебе. Зато мы сейчас сразу домой поедем! А завтра в школу придем и отдадим подарок Адаму.

– Сперва я пересчитаю деньги в кошельке… – Моя рука потянулась за ним.

– Можешь пересчитывать сколько угодно, я ничего не крал.

Он не соврал. Остались только деньги на дорогу.

– Хорошо… – Я начал потягиваться. – Умоюсь, и сразу на выход. Не хочу задерживаться тут.

– Тогда буду ждать снаружи.

Гарри поглядел в окно (наши апартаменты были на первом этаже, самая крайняя дверь) и сказал тревожно:

– Слушай, Рэй, зачем полиции останавливаться у отеля?

– Не знаю, может, чтобы дебоширов повязать? Или иных нарушителей…

– Нам же точно разрешили остаться тут на ночь?

– Тот мужик сиял всеми зубами, думаю, да… А что?

– Просто… Кажется, нам придется бежать.

– Почему это?

– Пара в форме идет в нашу сторону, тут не так много жителей, помнишь? В этой части отеля, кроме нас, вообще никого!

– Погоди, реально? Насколько они близко?

– Да уж через секунд двадцать тут будут. Надо валить, срочно! Только этого мне не хватало… брат и родители будут очень ругаться!

– В туалете есть маленькое окно, можно через него попробовать!

Взяв впопыхах все вещи (свои и не свои), я уже открывал окно. Гарри встал за мной. Как только мы неуклюже вывалились на улицу, сразу рванули куда глаза глядят в противоположную от полицейских сторону. Где-то на бегу я перекинул часть вещей другу.

– Какого хрена, Рэй? Раз уж взялся за всё, так до конца беги со всем!

– Твой рюкзак мне не нужен, знаешь ли! Не ной! И не оглядывайся! Черт, нас облапошили, проснись я хоть минутой позже… Небось тот урод сказал, что впустил нас получасом ранее, сказочник хренов! Что, моя история про умирающую черепаху и лекарство в соседнем городе недостаточно трогательная?! Или я недостаточно убедительно про родителей в отъезде рассказал? А это правда, между прочим!

– Куда мы вообще двигаемся?..

– К станции.

– Она в другой стороне…

– Техника обходного маршрута!

– Что это значит, блин?

– Это значит, что пора захлопнуть варежку и сворачивать…

После такого неожиданного марафона мы вернулись в родной город ближе к четырем часам дня. Занятия в школе закончились, а меня там даже не было.

Проходя мимо парикмахерской Маргарет Прайс, я на мгновение увидел фигуру, которая промелькнула перед моими глазами и растворилась по ту сторону улицы. Розововолосая девочка лет тринадцати, что перебежала дорогу, вышла из парикмахерской и чуть не сбила меня. «И куда это она так спешит?..»

Я вспомнил: именно тогда я впервые и увидел Мирай Прайс, но из-за усталости не придал этому никакого значения. Она не заметила меня, а я быстро забыл ее образ. И в следующий раз мы встретились только спустя чуть больше года, и тогда мне показалось, что вижу ее впервые. Забавно, однако.

– Ну, с днем рождения, Адам! – Я гордо преподнес ему книгу в классе.

– Что?.. – Он не уловил сути происходящего.

– Это твой подарок. От нас с Гарри.

– Но когда вы успели? – Адам аккуратно взял мангу из моих рук. Его – чуть подрагивали. – Вы же больные лежали по домам все два дня.

– Как хорошо, что дружба держится на доверии. А ложь для такого блага ее только укрепляет.

– Понятно… Так вы всё это время были в путешествии?

– Ну, путешествием это вряд ли назовешь. Скорее, вылазкой. Гарри заболел после нее…

– Да, он мне написал с утра. А почему? Неужели осень такая холодная в этом году?

– Скажем так, он просто не накормил хозяина, и тот в наказание отправил его спать на холодном полу.

Адам от души расхохотался.

– Так вы ночевали в том городе! И что же вы не поделили?

– Не смешно. Он зажал мне хот-дог. Да и не так уж холодно было в номере…

– А почему, кстати, там остались?

– Когда мы подошли к нужному магазину в день приезда, он был закрыт. Не рассчитали время.

– Ясно, хе. Ну, Гарри болеет недолго. Того гляди уже через два дня снова будет нас смешить. Спасибо вам большое.

– На счастье! К слову, Гарри даже поблагодарил меня за поездку.

– М?

– У нас же контрольная завтра. Вот и радуется, что не получит очередной двояк.

– Вот негодник… Ну, тогда я желаю ему наискорейшего выздоровления. Пусть придет уже завтра.

На этот раз уже я заливисто засмеялся.

Мои глаза намокли. Вспоминать всё это было и крайне приятно, и горестно одновременно. Так давно это было и будто бы… не со мной. Веки утяжелились, я даже не заметил, как мрак поглотил мое сознание. Как будто по щелчку пальцев, я заснул мгновенно. И сразу вновь перенесся в пустой кинотеатр. Тот же исполинский экран показывал мне разрозненные, не связанные между собой, но такие же запоминающиеся, как сон-фильм о братьях Фоксуэллах, фрагменты…

Темнота. Ничего не видно. Слышны какие-то шорохи: кто-то что-то пишет.

«Усилием воли нельзя решить психологические проблемы, – говорит девчачий голос, очень уж похожий на голос Мирай. Я всё еще лицезрею пустоту. – Усилием воли я могу расколоть небеса, могу переместиться в другой мир, могу убить всех вокруг, могу убить в себе человечность, но не вылечить нарыв на сердце и мозгу. Нельзя просто взять и сказать: „Я хорошая, умная, да и вообще – замечательная!“ Это тупая аффирмация. На самом деле, как только попытаешься этим заняться, ты почувствуешь, что твое сердце словно проткнули копьем. Это не решается по твоей воле. Нужна помощь извне. Не делай этого сама, не делай, но найди выход! – Она вдруг останавливается, точно замечает что-то необычное. – А? Такое чувство, будто кто-то следит за мной… Это ведь ты, да?»

Резкая смена обстановки. Мрак и голос Мирай сменяются сценой, которая полна ярких красок и в которой я принимаю непосредственное участие.

Подтаявший снег лежит вокруг. Дует освежающий, но еще не теплый ветер. Я сижу на лавке вместе со своей любимой и взираю в пронзительно лазурное небо.

– Весна скоро, – говорю я и обращаюсь к Мирай: – Любишь весну?

– Ну, да, – отвечает она. – Как минимум, мой день рождения весной.

– А еще это время расцвета природы и душ.

– Душ?

– Ага. В этом есть что-то символическое, не так ли? Не зря же второе дыхание открывается весной, да и весеннее обострение не просто так называют весенним.

– Допустим. Что еще она знаменует?

– Вальс цветов и любовь! – восклицаю я, словно сам уже окунаюсь с головой в атмосферу скорого апреля.

– Мило, – только и отвечает Мирай как-то отстраненно.

– Что, неужели ты не находишь это прекрасным?

– Не особо, если честно. А вот на тебя весна влияет очень сильно, как я погляжу.

– Весна – мое любимое время года. Кто бы как к ней ни относился, а я всегда готов выступать за нее в первых рядах. Не любишь грязь в марте? Возьми ее и вмажь в лицо своему неприятелю, вместо того чтобы ныть! Вот какое у меня отношение! Есть еще жалобы?

– Какой же ты все-таки ребенок, когда речь заходит о чем-то чувственном, ха-ха.

Мирай мое воодушевленное поведение веселит,