Зеленая гелевая ручка - Элой Морено
– Эспот? Ах да… – откликнулись воспоминания, загнанные в угол.
– И потом, у них там есть кухня! Обязательно попробуй поджаренные тосты с овощами на гриле, – сказал мужчина, поджимая губы от удовольствия. – Я же сегодня точно никуда не выйду, – настаивал он, – думаю, скорее из-за компании, чем из-за собственной безопасности.
– Тело тоже уговаривает меня остаться, но разум должен куда-то идти.
С огромным усилием я встал, чтобы нацепить рюкзак и гигантский дождевик. Я взял палку и направился к двери. Мужчина проводил меня.
– Что ж, на этом прощаемся, – сказал я, пожимая ему руку. – Был рад познакомиться.
– Взаимно. Помни, всегда иди прямо, пройдешь два туннеля, и потом тоже прямо. Там не заблудишься.
– Не переживай, не заблужусь. И спасибо.
– До свидания и удачи.
– До свидания.
Как только я открыл дверь, дождь ударил в лицо. Я услышал шепот облаков, предупреждающих о том, что сегодня не лучший день, чтобы куда-то идти, что кто-то вроде меня должен был уже давно вернуться в свой город, лечь на кровать возле обогревателя и спокойно ждать следующего дня.
Но в этот раз мне было все равно. Подняв голову вверх и изо всех сил стараясь держать глаза открытыми, я пристально смотрел в небо. Мы бросили друг другу вызов: я собирался идти вперед. И пошел.
* * *
Узкая дорожка исчезала передо мной, теряясь между деревьев. Я шел, укрытый дождевой пеленой, отгоняющей воспоминания.
Я продолжал свой путь в никуда, отмеряя шаги по земле, постепенно превращавшейся в грязь, ногами, больше напоминавшими плавающих в воде рыб.
В окрестностях убежища я искал седовласого человека, который накануне привел меня туда. Мы не встретились ни после пробуждения, ни во время завтрака, ни в пелене дождя. Возможно, он ушел рано утром, наверняка пройдя еще раз мимо озера в поисках прошлого, которое покинуло его слишком рано.
Я шел три часа с промокшим рюкзаком на спине, опираясь мокрой палкой о грязь и не подозревая о том, что ждет меня в этот нескончаемый дождливый день.
Советами незнакомца я пренебрег, а потому шел вперед, ни минуты не сомневаясь в том, что у этой тропы обязательно будет конец. Моим единственным проводником была небольшая карта, которую я носил в одном из карманов рюкзака, такая же мокрая, как и все мое тело.
Время смывало дождем, никак не желающим прекращаться, его уносило ветром, обдувающим меня со всех сторон.
Четыре часа ходьбы. Никаких подозрений, никаких признаков того, что я заблудился. Я остановился под деревом, достал карту и внимательно изучил ее: с самого начала я должен был идти вот по этой дорожке. Я попытался сложить лист, но намокшие края начали разваливаться, и я свернул его как мог.
В ботинках, облепленных грязью, в насквозь промокших носках, под удвоившейся тяжестью рюкзака я уже еле-еле переставлял ноги, двигаясь навстречу свободе. Нежеланной свободе или желанной наполовину. Свободе, которая не делала меня свободным. Свободе, заставляющей меня сжигать мосты, которые я хотел сохранить любой ценой.
Я продолжал идти.
* * *
Пять часов. По пути я не встретил ни одного человека.
Три часа дня. Тучи продолжали кружить над головой, мешая блуждавшему по небу солнцу и радуясь пасмурному дню. По крайней мере, дождь утих, превратившись в тонкие нити воды. Однако перемирие было недолгим.
Я добрался до пересечения трех практически одинаковых дорог: какая из них была моя? Несколько минут я колебался, снова вытащил карту, и она начала разваливаться прямо в руках. Не имея сил даже на то, чтобы сомневаться, я решил, что дорога посередине мне подходит.
С того момента, как я ушел, прошло уже шесть часов, а картина не менялась: я продолжал идти тем же путем, преследуемый теми же воспоминаниями, в компании непрекращающегося дождя.
Всего через пятнадцать минут, как я подумал, что вышел на правильную дорогу, меня настигла буря. Кругом все заполыхало и загрохотало, и каждый раскат грома заставлял вздрагивать. Еще, еще и еще. Раз, два, три, четыре, пять… гроза была совсем рядом.
Водопады обрушились на меня со всех сторон, вода проникала в каждую клеточку тела, в каждую нитку одежды. Я боялся остановиться, боялся укрыться под деревом, боялся, что упаду и останусь там на всю ночь.
Онемевший от холода, с согнутым телом, все реже и реже опиравшимся на палку, с заледеневшими пальцами и замерзшими ступнями… я продолжал этот путь без цели и шанса на возвращение.
Буря бушевала, и мне было страшно… Я боялся, что потерялся в незнакомом месте, что ошибся во всем, даже в дороге, боялся задержаться до темноты, боялся, что какая-нибудь молния настигнет меня, что я засну и окажусь на следующий день уже в безжизненном теле…
Я продолжал идти все медленнее, все тяжелее.
Остановился под множеством деревьев. Дождь продолжал бушевать.
Ночь постепенно вытесняла день, который так и не успел начаться.
Я шел, проходя все меньше и меньше.
Шел.
И сил уже совсем не осталось.
Я остановился… еще один шаг, два, три… снова остановка.
Ноги не могли идти дальше. Усевшись прямо в грязь под деревьями на обочине дороги, я снял рюкзак, бросив его на землю.
Утопая в дожде, я глубоко дышал и боялся, что засну.
* * *
Я проснулся, весь дрожа: удар молнии.
Как долго я проспал?
Солнце уже почти исчезло.
На ощупь стал искать в рюкзаке налобный фонарик, который, как мне казалось, я должен был взять с собой. После нескольких минут поисков среди мокрой одежды и мокрой еды я нашел его, надел на голову и посмотрел вдаль: ничего. Посмотрел, что рядом: ничего.
Медленно, как это может сделать только полный неудачник, я поднялся из грязи. Дождь не прекращался, ночь тоже. Нервничая, отыскал рюкзак. Попытался поднять его, но тело мое ослабло: слишком много веса, слишком много воды.
После нескольких попыток я решил опустошить ношу, выбросив часть того малого, что у меня было: испорченный пакет с фруктами, набор столовых приборов, флягу и термос без кофе.
Я попробовал еще раз надеть рюкзак, и со второй попытки мне это удалось.
Дождь все хлестал.
Сделав шаг в темноту, я пошел вперед. Сгорбившись и дрожа всем телом, я снова отмерял шаги по грязи. Следуя за слабым ореолом света, исходящим от головы, по прямой дорожке, непривычно прямой, непривычно знакомой, я шел, каждый раз ступая все медленнее, не имея перед собой цели. Единственным моим желанием было не упасть снова, постараться изо
