Дом на Сиреневой улице - Автор, пиши еще!
– Я давно тебя простила. Мне говорили, что усыновленные часто отталкивают приемных родителей. Боятся, что их снова отвергнут и стараются ни к кому не привязываться.
– Дело не в этом. Просто все было так непривычно. Одно дело, когда тебя усыновляют в год, а другое – когда в тринадцать. Вы поймите… А ещё старшие.
– Что – старшие?
– Они рассказывают всякие страшилки, – сказала Инга. – Что подростков усыновляют чтобы насиловать или просить милостыню, продавать наркотики.
– И ты поверила? – с осуждением спросила Марина Георгиевна.
– А что мне оставалось делать? – Инга чуть не кричала. – Я тогда ничего не знала о мире. Я была не готова!
– Ладно, все, успокойся. Прости, что заставила тебя это вспоминать.
– Все в порядке. Я виновата перед вами.
– Сколько денег тебе нужно?
Инга назвала сумму.
– У меня столько сейчас нет, – сказала Марина Георгиевна. – Я попробую что-нибудь придумать и позвоню тебе.
– Спасибо, – ответила Инга.
Уходя она думала: «Ага, конечно, позвонит она».
Вернувшись в квартиру, Инга составила план действий.
Одолжить у Карины спальный мешок. Не лучшая замена кровати, но пойдет на первое время. Сейчас лето, тепло.
Дыры в кране заткнуть какими-нибудь тряпками. Смеситель ей пока не по карману. Как и холодильник, даже в рассрочку.
Для начала расплатиться с Лехой Сиплым. Не хватало ещё, чтобы её на перо поставил. Остальное постепенно докупать с зарплаты.
Она решительно достала телефон.
***
Инга забрала спальный мешок у Карины и вернула долг Сиплому. Денег у неё осталось немного, но на десять дней до зарплаты должно было хватить.
Инга купила пиво, хлеб и сосиски. Доковыляла до квартиры, открыла дверь. Рухнула на спальный мешок. Открыла банку. Отпила – и тут зазвонил телефон.
Это была Марина Георгиевна.
– Алло.
– Алло, Инга, я нашла для тебя деньги. У сестры одолжила.
– Вы серьезно?
– Конечно, серьезно, буду я таким шутить.
Инга поставила банку на пол. На её глазах выступили слёзы.
– Спасибо, большое спасибо! Я так вам благодарна.
– Встретимся завтра, хорошо? Часиков в двенадцать, там же, где и сегодня?
– Да-да, конечно.
Инга уже начала думать о том, на что и где она может потратить деньги, когда её прервал голос Марины Георгиевны:
– Инга, послушай, я ещё кое-что хотела сказать. Может быть, ты позволишь мне стать частью твоей жизни? Мне уже поздно пытаться стать твоей матерью, но я бы хотела… быть для тебя близким человеком…
– Да, конечно, ради вас я…
– Нет, слушай, я не хочу, чтобы твой ответ был основан на чувстве вины или благодарности за финансовую помощь. Я хочу, чтобы ты ответила искренне.
Инга вздохнула.
– Я много вспоминала те три недели, которые провела у вас, – сказала она. – Сейчас мне кажется, это было лучшее время в моей жизни. Мне вас не хватало все эти годы.
– И мне тебя… дочь.
Инга не стала её поправлять.
Под крылом у Финиста
Мира Кейл
Ульяна с еще большей силой стиснула дверную ручку. В таком положении она стояла уже добрых минут пятнадцать, рискуя опоздать. Ее ладонь сильно вспотела, а сердце гулко билось о ребра.
Жизнь изменилась. Это сейчас здесь порог. А раньше была наглухо закрытая толстая дверь. Что стоит отпустить ручку и просто перешагнуть его?
«Я смогу. Не ради себя. Ради них, смогу», – убеждала себя Ульяна, прикусив изнутри щеки.
Звук входящего сообщения был оглушительным в тревожной тишине.
«Ульяна Владимировна, у нас ЧП! Свет вырубили! Мы пытаемся решить этот вопрос, но, скорее всего, придется перенести презентацию на другой день».
Шумно выдохнув, девушка закрыла входную дверь и с трудом отлепила скрюченную ладонь от ручки. Села на край банкетки и, вытерев капельки пота над губой, почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение.
Ей стоило огромных усилий решиться на все это. Пришлось даже нарядиться, изменив своему привычному домашнему стилю. Научиться улыбаться, не пряча глаз.
Второй раз она уже не соберет себя в кучу. Не сможет.
«Все отменяется. Другой день мне не подходит. Извините за неудобства», – написала она, но так и не отправила, отвлекшись на Мурку.
Кошка вцепилась в ногу и истошно мяукала, оставляя зацепки на сарафане.
– Что, Мурочка? Думаешь, не стоит сразу отказываться? – Ульяна почесала за ухом питомца. – Или ты просто на лоджию просишься…
Телефон вновь подал звук, на этот раз звонком.
Филипп. От улыбки на его фотографии девушке стало еще хуже, однако она приняла вызов.
– Уль, я только сейчас вышел из аэропорта и узнал, что все на грани отмены, – протараторил друг. – Только не вздумай опять клацать створками, поняла меня? Сейчас со всем разберемся.
– Филь… – всхлипнула она. – Я не могу…
– Нет-нет-нет, рано сдаешься!
– Прошу… Возвращайся назад… Я… я компенсирую… – девушка выключает телефон, совершенно не думая о том, что не только бросает своего единственного настоящего друга, но и подводит людей, которые очень на нее рассчитывали.
Пора смириться, что ей уже никогда не стать нормальной.
Вместе с Муркой Ульяна вышла на лоджию, сплошь заставленную цветочными горшками.
Здесь память о бабушке, единственном человеке, который принимал ее такой, какая есть, была особенно сильной. В отличие от родителей, она никогда не гнала внучку на поиски друзей и женихов.
Пока бабушка еще была жива, Уля все же покидала квартиру: сходить в магазин или на встречу с подругой. Хоть и крайне редко, потому что в кафе ей было неуютно. В кино еще больше. На пляже хотелось спрятаться под водой и никогда не выныривать, а в парке – залезть на дерево. Торговый центр же с его грохотом, смесью запахов, толпами людей и вовсе приводил девушку в такой ужас, что справиться с паникой помогала только двойная доза таблеток.
Три года назад бабушка умерла, оставив Ульяне квартиру да Мурку с растениями, чтобы те составили компанию нелюдимой внучке.
Родители Ульяны предлагали обменять эту двушку в старом доме на отличную студию в новостройке. Девушка отказалась, успев прорасти корнями, подобно бабушкиным любимым бегониям.
Зачем себя мучить? – и вовсе подумала Уля, отказавшись от очередной вылазки с подругой, и постепенно стала все реже и реже покидать дом, благо, работа удаленная, а доставку всего, чего угодно, можно заказать до двери. Прогулки на свежем воздухе? Для этого у нее есть велотренажер и «зеленая» лоджия.
Девушка с головой ушла в любимое дело, в то, что умела лучше всего – рисование.
Работая на несколько издательств, она иллюстрировала детские книги и журналы. Это давало ей стабильный заработок.
Это же стало смыслом ее жизни.
Ульяна рисовала и для себя: акварелью – в печали, пастелью – в раздумьях, и маслом – когда загоралась решимостью.
Многие восхищались ее умением с самого детства видеть прекрасное и живое, скрытое в каждом человеке, вещи или событии, и пророчили, что такой талант непременно станет порталом в мир возможностей и встреч.
Вместо этого он стал клеткой.
Однако в этой клетке Ульяне иногда хотелось общения с людьми – она считала себя превосходным собеседником, хоть и удаленным.
Создав арт-аккаунты в соцсетях,
