Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг.

Ну, дай Богъ тебѣ!.. Полно, няня, глупо…

Няня (плачетъ).

Не видать мнѣ тебя больше, мою кралечку!

Любочка (своему шаферу).

Вы, пожалуйста, на голову не кладите. Петруша, а ты ему надѣнь.

Марья Васильевна.

Смотри, первая ступи на коверъ. Свѣчи взяли-ли? Няня, на вотъ деньги — подъ ноги бросить…

Няня.

Ужъ все сдѣлаю!..

Николаевъ.

По всему вижу, что скандалъ будетъ…

Иванъ Михайловичъ.

Ну, слава Богу… Теперь надо приготовить все…. Вѣдь не прощаемся еще?.. (Всѣ по одному вышли [кромѣ студента и Катерины Матвѣевны.])

Катерина Матвѣевна и студентъ.

Катерина Матвѣевна.

Дда. Много еще есть субъектовъ, въ сознаніи которыхъ новыя воззрѣнія еще, такъ сказать, только намѣчены, а не проникли еще въ плоть и кровь. Да, я жестоко ошиблась въ этомъ господинѣ.

Студентъ.

А вы не вѣрьте лжи, — и не будете ввержены въ обманъ, какъ говорилъ у насъ профессоръ психологіи. Дрянь натурка, вотъ въ чемъ сила-съ.

Катерина Матвѣевна.

Позвольте, позвольте! Но какъ вы объясняете себѣ это явленіе? Всякому мыслящему человѣку должно быть извѣстно, что влеченіе къ миловидности есть только низшее проявленіе человѣческой природы. Какъ можетъ такая личность, какъ этотъ господинъ не видѣть всю гнусность этаго увлеченія, всю высоту своего паденія! Какъ не понимать, что разъ вступивъ въ эту среду и подчинившись всѣмъ этимъ суевѣрнымъ и мертвящимъ условіямъ, — возврата нѣтъ. А онъ понимаетъ свободу женщины. Я имѣю данные....

Студентъ.

По задаткамъ натуры — ничтожный синьоръ, вотъ и все. Я, какъ взглянулъ на эту личность, убѣдился, что въ немъ все фальшь. Какъ хотите, — индивидуумъ, служащій по акцизному правленію, имѣющій и лошадку, и квартиру, и 2000 жалованья, — ужъ никакъ не новый человѣкъ. А новый синьоръ, — вотъ и все. Какъ же! Онъ при мнѣ разъ сказалъ, что студенты — ребята!… Вотъ понятіе этихъ господъ!.. Дрянь-съ, почтеннѣйшая, дрянь вся эта компанія честная. Нѣтъ-съ, наскучило мнѣ все это. Надо въ Москву ѣхать.

Катерина Матвѣевна.

Да, вы глубже проникли своимъ непосредственнымъ чувствомъ въ его натуру. Я вспоминаю теперь, — онъ мнѣ сказалъ, что рефлексія вредна! Ничтожный господинъ… И какъ унизить себя до пошлѣйшаго брака со всѣми атрибутами ничтожества! И съ кѣмъ же! съ ничтожнѣйшею личностью…

Студентъ.

Ну-съ, дѣвица то была не вредная. Она бы могла развиться еще. Въ ней были заложенія… Да среда ее подрѣзала. Поѣду въ Москву, — скучно… Послушаю лекціи, буду работать.

Катерина Матвѣевна.

Позвольте. Вѣдь въ Москвѣ слушать некого. Все неразвитой народъ профессора. Я бы сама поѣхала въ Москву или въ Петербургъ позаняться физіологіей… Да, я раздѣляю это убѣжденіе. Кого слушать? Въ Петербургѣ нѣтъ никого.

Студентъ.

Ну, все — товарищи хоть живые личности, не такіе затхлые субъекты, какъ здѣсь.

Катерина Матвѣевна.

Да, вы счастливѣе… А намъ, женщинамъ, какъ устроить свою жизнь? Я сама думала ѣхать въ университетъ, но ежели бы знать положительно тѣ новыя условія, въ которыя встанешь? а то трудно намъ, людямъ передовымъ, найти путь въ жизни, на которомъ бы не давили насъ ретроградство, застой и закоснѣлость. Здѣсь я не могу болѣе оставаться. Я чувствую, что всѣ тѣ честныя и либеральныя заложенія моей натуры, которыя составляютъ мою силу, глохнутъ здѣсь, и я — страшно сказать! — я скоро стану не похожа, а близка всѣмъ этимъ принципамъ… Что дѣлать! Алексѣй Павловичъ! Вы широкая, свѣжая и неиспорченная натура, вы яснѣе видите. Спасите меня! Спасите погибающую свободную — можетъ быть, единственную вполнѣ свободную женщину. Да, я чувствую, что гибну, гаснетъ этотъ свѣтъ свободы отъ суевѣрія, съ которымъ я жила. Этотъ человѣкъ нанесъ мнѣ страшный ударъ! Онъ поколебалъ во мнѣ вѣру въ прогрессъ. Спасите меня, Алексѣй Павловичъ, вы чистый человѣкъ, вполнѣ человѣкъ!..

Студентъ (тронутый).

Какая вы честная личность!…

Катерина Матвѣевна.

Нѣтъ, позвольте! Я гибну, и они всѣ будутъ торжествовать! Они всѣ скажутъ: вотъ она хотѣла быть свободной, — и она такая же, какъ мы всѣ. Имъ радость будетъ… Научите меня, что̀ дѣлать?… Я глубоко уважаю васъ однихъ изо всей толпы, окружающей меня!..

Студентъ (жметъ ей руку).

Я могу сказать, что не зналъ васъ до сей минуты. Мнѣ казалось, — я буду откровененъ вполнѣ, — что вы не до корня проникнуты нашими убѣжденіями. Я теперь только вполнѣ вижу всю высоту и искренность вашихъ воззрѣній.

Катерина Матвѣевна (жметъ руку до боли).

Да, я много передумала и пережила. Для меня нѣтъ возврата, я ненавижу отсталость, я вся принадлежу новымъ идеямъ. Нѣтъ ничего, что бы могло остановить меня, и я уважаю васъ, глубоко уважаю. Научите меня, куда бѣжать, гдѣ мнѣ будетъ легче дышать. Здѣсь душитъ меня все окружающее. Я послушаю однаго вашего совѣта. Я жду.

Студентъ (задумывается).

Да, я знаю кружокъ людей, въ которомъ бы вы могли занять то мѣсто въ жизни, къ которому вы призваны. Да. Но я боюсь, что всетаки вы увлекаетесь, что вы побоитесь.....

Катерина Матвѣевна.

Позвольте, позвольте, чѣмъ вы это докажете?

Студентъ.

Вотъ видите ли. Для меня самаго жизнь въ Москвѣ наскучила: бѣдность, отсутствіе труда, постоянно вознаграждаемаго… По аудиторіямъ шляться прискучило, слушать болтовню профессоровъ, (все пустые башки)… Упитанныхъ барченковъ учить — еще глупѣе. У меня въ виду была другая жизнь. Въ Петербургѣ, изволите ли видѣть, есть кружокъ людей, которые затѣяли нѣкоторое хорошее дѣло. Они устроили комуну. Вотъ къ этимъ людямъ и я хотѣлъ присоединиться…

Катерина Матвѣевна (хватая его за руку).

Алексѣй Павловичъ, высказывайтесь! Я чувствую, что эта комуна составлена именно изъ тѣхъ личностей, которыхъ я ищу… Алексѣй Павловичъ, я дрожу отъ волненія… Спасите меня!

Студентъ.

Вотъ изволите видѣть: живутъ въ Петербургѣ эти господа. Одинъ изъ нихъ мнѣ пріятель. Онъ изъ семинаріи (какъ всѣмъ извѣстно, что въ наше время быть изъ семинаріи почти чинъ, такъ какъ лучшія головы и таланты всѣ изъ семинаріи.) Онъ извѣстенъ даже въ литературномъ мірѣ своей критикой на повѣсть «Чижи». Вы читали, можетъ быть? Замѣчательная статья: «Чижа не уничижай». Онъ тутъ проводитъ мысль о прогрессѣ идей въ нашихъ семинаріяхъ.

Катерина Матвѣевна.

Замѣчательная. Я читала. Великолѣпная, великолѣпная статья.

Петруша входитъ и слушаетъ незамѣченный.

Студентъ.

Ну-съ, вотъ этотъ господинъ пишетъ мнѣ, что они въ Петербургѣ устроили комуну. Ихъ трое было сначало: одинъ медикъ, одинъ «такъ» и студентъ. Весьма важное предпріятіе. Дѣло въ томъ, что они соединились для общей жизни. Квартира, столъ, доходы и расходы — у нихъ все общее. Они занимаютъ порядочную квартирку, двѣ женщины живутъ вмѣстѣ съ ними. Каждый работаетъ по своему выбору, у каждаго своя комната и потомъ общая комната. Женщины, живущія съ ними, не связаны никакими обязательствами. Онѣ свободны, работаютъ… кто хозяйствомъ мужчинъ… кто литературными трудами… Супружества не существуетъ, а совершенно свободныя отношенія. Началось съ малаго, а теперь у нихъ уже, мнѣ говорили, до 18 членовъ комуны и все прибавляется. Вы понимаете, какое это должно имѣть громадное значеніе. Кромѣ того товарищъ писалъ мнѣ, что были маленькія неудовольствія, которыя однако были устранены, но что духъ этой комуны невообразимый. Члены ея, пишетъ, становятся совсѣмъ другими людьми, какъ только поступаютъ въ нее.