Белград - Надя Алексеева
– Углья? Уголь? Собака же белая.
Усмехнулся-удивился. Словно с ребенком толкует, рассудительным не по годам.
– Тогда сама придумывай.
Аня поежилась. В магазин можно и в свитере бегать, а на реке, в голом парке, ветер пробирает и сквозь пуховик. Пора домой. Но уходить не хотелось.
– Может, Ялта?
Собака подошла, села у ног. Даже как-то привалилась животом на Анину ступню. Она и дома так ложится, пока Руслан на работе.
– Никогда в Крыму не был. Видимо, уже и не попаду. – Встал, хлопнув себя по коленям; на безымянном пальце – кольцо. – Ты извини, мне пора. Могу проводить, если надо.
– Нет, спасибо.
Хотелось смотреть ему вслед.
Зачавкала плитка под его ботинками. Споткнулся. Расстегнутый пуховик раздувал ветер, он шел спокойно, сутулясь, но не запахиваясь. Обогнал баржу, которая затормозила возле модных новостроек на той стороне. У Старого Савского моста пропал из виду.
Пролязгал трамвай, разбивая память о нем. Аня силилась разглядеть отпечатки его следов на фантомном снегу.
На узловой станции Зелени Венац стояла вереница полутемных автобусов. Черный билборд с белой надписью «ДА НЕ БУДЕ ГЛАДНИХ!» призывал отправлять смс на четырехзначный номер. Кто собирал и кого будут кормить на пожертвования – Аня не разобрала.
В салоне 84-го никто не болтал, не хрумкал чипсами, не потягивал пиво. Пассажиры, подпирая друг друга плечами, смотрели на экраны мобильных, где метались какие-то рыжие всполохи. Аня протиснулась к окошку, наугад открыла Чехова, взятого в библиотеке Русского дома, – «По делам службы». Когда дошла до места, где сотского Лошадина прозвали «Администрация», в салоне стало нестерпимо душно. Да еще от зеленого лука в кульке, который прижимала к груди тетка в толстых очках, зачесались глаза. Аня спросила по-английски, когда поедем, тетка посмотрела на нее злобно, прищурилась, поправила, словно букет, пучок темных луковых перьев. Извинившись, Аня пролезла к дверям: решила сменить автобус. Почти все они шли через Бранков мост, в Новый Белград.
За 84-м, так же не зажигая свет в салоне, стояли 15-й, 707-й и еще два, номеров не разглядеть. Народ набивался внутрь, но автобусы точно прилипли к асфальту. Ни с места. Изменили расписание? Пожалев, что потеряла полчаса, пошла пешком. Было по-осеннему тепло и сухо. Но тянуло гарью.
Аню обогнала «скорая», визжа сиреной, за ней вторая. Впереди, за перекрестком, в небо лез столб черного, заметного на вечернем небе дыма. Улица выпрямилась, Аня увидела у здания с флагом – мэрия? администрация? – чадный костер, целиком заглотивший легковушку. Дым полз по стене, облизывал окна, вспучивал рамы. Загорелось недавно, толпа еще не сбежалась, и Аня, завороженная, стояла метрах в пяти от огня. Жар ложился ей на щеки, согревал лоб, плескался отсветами на ладонях. Сделала шаг – и ее дернул за плечо, отпихнул спасатель в желтой каске. Попятилась к толпе, светившей огоньками телефонов; перед ними натянули тревожную, красно-белую ленту, перекрыли дорогу. Женщина в бархатном спортивном костюме снимала всё на мобильный, сопровождая потоком речи на сербском громким, как у спортивного комментатора, голосом. Аня прислушалась, ничего не поняла. Спасатели поливали и поливали пожар из шлангов, но огонь уже обглодал легковушку до остова. Повалил светлый, белесый дым. Четверо в касках долго примеривались осмотреть машину под капотом. Кто-то сказал по-русски: «Чувак, пойдем уже, там, наверное, бомба».
В соседнем переулке, куда Аня свернула вслед за русскими, было на удивление мирно. Желтела терраса кафаны, парочка сидела за винной бочкой, приспособленной под столик. Вспомнился тот мужчина с набережной: почему они не обменялись номерами? Потянуло зайти, взять что-нибудь выпить, но дома Ялта, небось, обскулилась под дверью, пора было ее вывести. Руслан, когда объявила, как назвала собаку, спросил: «Почему не Москва?».
При мысли, что ее кто-то ждет дома, Аня прибавила шагу.
Когда впереди показались река и Бранков, не сразу сообразила, что не так. По мосту в центр города, по всем шести полосам, вместо машин текли люди. Аня и не знала, что в Белграде столько народу. Мелькали транспаранты, кто-то хрипел в мегафон. Аня дошла до полицейских машин, не то перекрывавших путь демонстрации, не то встречавших ее. Гладколицые высокие парни в черной форме стояли компанией, курили, перебрасываясь шуточками. Встала за ними, раздумывая, как перейти на ту сторону. По набережной до другого моста, Газелы, – час топать, да и кто знает, вдруг и там толпа.
Демонстрация надвинулась. Проплыл транспарант с портретом интеллигентного брюнета в очках и подписью на сербском: «УБИЦА».
К Ане подошел полицейский, потребовал «ай-ди» и «бели картон». Проблеяла по-английски, что не носит с собой документов. Тогда он без спроса дернул из ее рук книгу. Как и она в автобусе, открыл наугад, долго смотрел в страницы. У Ани такое бывало с сербской кириллицей: слова написаны понятно, а суть не ясна.
– Рускиня? – захлопнул книгу так, что запахло библиотекой.
Аня кивнула. Демонстрация оплывала кордон с мигалками.
Полицейский ухватил переплет, потряс страницами над мостовой, – и передал Ане:
– Айде.
Иди. Это она поняла: так сербы торопили в парке своих собак.
Встала на узкий тротуар Бранкова моста, надеясь, что как-нибудь просочится против течения. Немного продвинулась, прижимаясь к перилам. Вдруг раздался выстрел и еще один: над мостом взлетел салют, кто-то запалил снаряд на набережной. Искры ослепили. У женщины в толпе задымился капюшон. По нему захлопали рукавами и ладонями. Потом началась драка. Трещали стёкла полицейских машин, из центра с сиренами летело подкрепление. Ане на ногу осел какой-то толстяк. Поднимая его, утерла пот со лба, увидела кровь на руках. Толстяк разбил губу, но, схватив какую-то бутылку с мостовой, вскочил, ринулся вперед. Аню теснили сербы, кричавшие, топавшие. Бранков мост мелко дрожал под тысячами ног. Демонстрации не было видно конца и края.
Черный Дунай, сливавшийся под мостом с Савой и уносящий ее за Калемегдан, казался прибежищем порядка. Мира. За рекой виднелся темный парк, и где-то там, вдали, были дом и Ялта, сидевшая под дверью.
Аня снова принялась протискиваться, задела плечом блондинку в кожанке. Та отделилась от колонны, схватила за рукав:
– Ана, ты ранена?
– Нет.
– Щека в крови. Вытри, – блондинка протянула салфетку. – Я Драгана, работаю с Русланом. Айде, айде бре!
Драгана втянула Аню, водившую салфеткой по лицу, в центр колонны, объясняя на ходу, что это самое безопасное место. По краям могут выхватывать, арестовывать. Там чаще всего потасовки с полицией. Двигаясь в центре, они быстро пройдут мост.
– Да мне в другую сторону надо, в Новый Белград.
– Отсидишься пару часов и пойдешь.
Странная она, эта Драгана. Платиновая блондинка, красная помада, узкие
