Как ты там? - Фёдор Вадимович Летуновский
После его погружения в небе распускались алые всполохи, похожие на замедленное воспроизведение фейерверка, снятого на старинную любительскую плёночную кинокамеру. Иногда в них блестели, отражая исходящие из-за края земли лучи, летящие из Тривандрума самолёты, а в сумерках европейский пляж быстро пустел, и далеко в море проступали огни кораблей рыбаков.
Прошло уже почти три полных года с момента непальского землетрясения и последующего исчезновения Илюши. За это время я успел сменить в родном городе несколько работ и, благодаря последней из них, уже четыре месяца живу здесь на улице, ведущей в одну сторону к древнему храму с тысячелетним деревом, а в другую – к священному пляжу для пуджи. Когда-то это была обычная рыбацкая деревня, только расположенная в необычном месте, между двумя обрывами, один из которых превратился в улицу магазинов, ресторанов и гестхаусов, а другой признан заповедником и памятником природы. На закате там кружат живущие в скалах орлы, их можно одновременно насчитать в небе более полусотни, тогда белые и пёстрые цапли боязливо жмутся к камням, а бесстрашные рыжие собачки копают в песке глубокие ямы в поисках крабов.
Это место сложно назвать курортом, тут нет обычных туристических развлечений, поэтому многие предпочитают его для зимовки, в том числе и мои соотечественники. Они живут здесь целыми семьями, но проблема в том, что детям после семи лет надо где-то учиться, иначе они не сдадут экзамены и их не переведут в следующий класс. Поэтому я и преподаю им историю, русский язык и литературу. И, не смотря на атмосферу летних каникул, когда детей, кажется, невозможным усадить за книгу, пусть теперь электронную, темнеет на юге Индии рано, а электричество проведено далеко не везде и особо не погуляешь. Поэтому если увлекательно рассказывать им разные истории из книг, то в какой-то момент они начинают читать сами.
Конечно, зубрить правила грамматики нравится далеко не всем, но я на первом занятии с любым новым учеником доходчиво объясняю, почему они должны уметь грамотно писать на родном языке, а историю и литературу даю им, как один предмет, только весьма подробный. Учеников у меня немного, я стараюсь найти подход к каждому и чувствую, как загораются детские глаза, когда мне удаётся их заинтересовать – думаю, что я сейчас делаю гораздо больше для нашей культуры, чем когда по четыре раза переписывал собственный сценарий или подвешивал к музейному потолку инсталляции художников. А что касается Илюши, то за него я особенно не волнуюсь. В отличие от меня он всегда точно понимал, чем ему заниматься и его исчезновение – лишь способ обрести новые навыки и опыт для своего возвращения.
Не знаю, кто он сейчас – шаман, гид-переводчик или хозяин гестхауса где-нибудь на горном треке вокруг Аннапурны, или лежит в чреве этой горы вместе с Аллой, погружённый в летаргический сон, чтобы выйти из него, когда на нашей Родине начнётся новая Перестройка. Вот тогда мы снова встретимся и поймём, что нам вместе с ним делать дальше.
Об этом я и думал, сидя на втором этаже пустого ресторана, откуда даже безлунной ночью легко увидеть границу между небом и океаном, отмеченную непрерывной линией огней стоящих на рейде рыбацких лодок. А над ними сверкали две особенно яркие звезды, расположенные ровно друг под другом в правой нижней части неба, указывая именно на северо-восток – в сторону моего дома.
И весь вечер я наблюдал, как они медленно спускаются вниз, а когда заведение закрылось, и я возвращался по опустевшей улице над обрывом, мимо сияющих тьмой лавок и спящих собак, то увидел, как они ушли за недоступный нашему взгляду горизонт событий.
И в ту ночь мне приснилось, что эти исчезающие светила – мои старые друзья, которые скрылись из вида, чтобы взойти на другой стороне Земли.
В новом месте, новыми судьбами и именами.
