Ночи северного мая - Галия Сергеевна Мавлютова
Сергей хотел сплюнуть, но сдержался. Улица сияла удивительной чистотой. Ни одной бумажки. Ни одного плевка. После майских праздников город тщательно убрали. На улицах малолюдно из-за холодного ветра. Все горожане сидят по домам, сорить некому. Под порывами ветра хлестали полотнища майских плакатов и транспарантов. Скоро начнётся подготовка к морскому параду. Тогда первомайские плакаты снимут и повесят новые.
Сергей присел на садовую скамейку с выгнутой спинкой и прикрыл глаза. И тут же мысленно увидел Влада Карецкого. Лицо юноши прыгало и подскакивало, словно отделилось от туловища. Внутри Сергея что-то вспыхнуло и обожгло, точно вдруг ожил забытый страх. Сергей вскочил со скамейки и торопливо зашагал в сторону дома, где проживал Николай Гречин. Завтра товарищ Басов потребует отчёта о проделанной работе. Придётся попотеть над рапортом, но перед этим необходимо выдержать вечер в компании Влада Карецкого. Чувак снова будет рассуждать о ранней смерти и голубях, огромной стаей слетающихся к нему на будущую могилу. А вся компания за столом будет заглядывать юноше в рот, чтобы не пропустить ни слова.
Откуда у молодёжи двадцатого века мистические настроения? И это в тот момент, когда партия взяла курс на новый виток развития страны, когда все западные державы готовы в клочья растерзать Советское государство, разделить его на многочисленные республики, предав Советскую страну огню и мечу! Откуда берётся такая молодёжь? Ведь у них есть родители, они выросли в семьях советских людей, получивших от государства бесплатное образование. И сами учатся бесплатно. Почему нет отдачи? Люди должны не только получать от государства, но и отдавать ему. Это закон социалистического общества. Что мешает им наслаждаться жизнью и молодостью? Чего они хотят от жизни? Сергей не задавал подобные вопросы самому себе. Он верил в свои силы, знал, на что способен, чего хочет от жизни и что ему нужнее всего.
Ещё в десять лет Сергей определил для себя цели и задачи. Ему не нужен был поводырь в жизни, а то, что не соответствовало его убеждениям, Сергей небрежно отшвыривал ногой. Всё в этой жизни должно быть разумно и упорядочено. Иначе не стоит жить. Или жизнь приобретёт другую стоимость. Именно по этой причине товарищ Басов вызывал в нём раздражение. И всё-таки Москвин не осмеливался возражать ветерану службы. Басов хоть и не имеет собственного имени – видать, утратил его по дороге жизни, – зато в нём есть твёрдость и непреклонная воля. Сергей прислушался к себе. Все эти мысли отвлекали его от цели сегодняшнего визита к Николаю Гречину. Если не сумел отвертеться от задания, то должен выполнить его с честью.
Сергей упрямо склонил голову и шагнул в парадную. За дверью было темно. Сергей вздрогнул. Его будто окатило ледяной волной. Словно он не в парадную вошёл, а в прорубь нырнул.
– О-о-о, Серёга! – воскликнул Гречин, выглянув из кухни. – Тебе что, Варвара открыла?
Из кухни валил пар вперемешку с нестерпимым запахом. Коридор и кухня густо пропахли прогорклым жиром вперемешку с кислятиной. Сергей потянул носом. Кухня в многонаселённой коммунальной квартире является не только очагом домашнего питания, но и общей прачечной. А ещё клубом по интересам, танцевальным залом, местом для встреч и свиданий.
– Я готовлю, а Варвара стирку затеяла, – виновато вздохнул Николай, – бельё поставила кипятить и исчезла.
– Мне девчонка какая-то открыла. А что, ещё никого нет?
– Щас подгребут! Уже звонили!
Николай весело подмигнул и провалился в кухонный чад. Мимо Сергея прошмыгнула Варвара, за ней рослая девочка, открывшая ему дверь.
– Я пойду в комнату, Коль?
Николай вынырнул из густого чада и согласно кивнул: мол, иди, нечего тут торчать.
– Ты там открой, если услышишь звонок. Мне три звонка. Смотри не перепутай!
Послышался плеск воды, зашумел кран, что-то громко заскрежетало. Москвин передёрнулся. Как можно жить в подобной скученности? Это не жизнь. Это издевательство над жизнью. Сергей прошёл в комнату Николая, по ошибке приоткрыв несколько дверей. Везде одна и та же обстановка: полированная стенка, журнальные столики, низкие кресла. У Николая мебель тридцатых годов, с бору по сосенке собранная по помойкам. Эту мебель бабушка Николая собирала, когда приехала перед войной из Саратова в Ленинград. Старорежимная мебель пережила войну, блокаду и благополучно дотянула до восьмидесятых.
Лишь третья дверь оказалась правильной. Сергей узнал кровать и стол, краем глаза отметил умывальник в углу. Николай хвастал, что под умывальником можно вымыться лучше, чем в Ямских банях. По бокам гигиенического аппарата висели узорчатые дверцы, пирамидальную конструкцию венчал огромный ковш. Глядя на странное сооружение, можно было отказаться не только от похода в баню, но и от каждодневной гигиены. Сергей выглянул в окно и отпрянул, словно его застигли врасплох. Внизу стояли студенты Технологического. Их было всего шестеро, но Сергею показалось, что под окном собралась демонстрация, подобная первомайской. Четыре юноши, две девушки. Среди них Влад Карецкий. Если бы Сергея спросили, почему он испугался, он не смог бы объяснить. Ни людям, ни себе. Он приложил правую руку к левой стороне груди. Сердце бешено вращалось по всей грудной клетке, точно пытаясь вырваться наружу. Раньше такого не было. Обычно сердце работало в нормальном ритме и за пределы привычной орбиты не выходило. Оно всегда билось ровно и без потрясений. Да, всегда был страх, непонятный и странный, но он не доводил сердце до центростремительного ускорения. Сейчас было что-то другое. Не страх. Не беспокойство. И не удивление. Сергей прислонился к дубовому шкафу и сомкнул губы. Ему захотелось спрятаться в шкафу, чтобы никого не видеть и не слышать. Он приоткрыл дверцу, но в это время в комнату вошёл Николай.
– Отличный шкаф, он всех нас переживёт! Серёга, помоги накрыть на стол. – Гречин бросил Сергею буханку хлеба. – Порежь! Возьми тарелки.
Сергей стянул губы в невидимую ниточку. Николай ведёт себя, как завзятый содержатель притона. Командует, приказывает, распоряжается. Нет, он ведёт себя, как распорядитель бала. Только на бал приглашены не те люди. Этим не нужен бал. Им нужен вечный праздник. Причём за чужой счёт. Раздалось три оглушительных звонка.
– Я открою! – Николай швырнул полотенце Сергею, но промахнулся, и оно плавно спланировало на пол. Гречин махнул рукой и умчался в
