Блуждающий костер - Ирина Андрианова
— И правда. Мы им что, рабыни?
Девчонки несмело потянулись к костру — в глубине души они боялись, что злые мужики накинуться на них за то, что они оставили пост. Хотя греться в процессе работы, в общем-то, не возбранялось, и даже суровая димычева компания иногда позволяла себе минутную передышку, девушки не удивились бы, если бы именно им это вменили в вину. Но опасения оказались напрасны: костром заведовал добродушный и не видящий дальше своего носа Володя, а при нем на подхвате трудился услужливый Петя.
— Змерзли, маугли? — захихикал руководитель. — Располагайтесь, не стесняйтесь!
Он уже успел расслабиться и отогреться, удобно устроившись у огня на пенковом коврике, и оттого пришел в благодушное настроение. Облокотившись о ствол сосны, он сидел, как в кресле, и раздумчиво изучал перемотанные скотчем продукты для ужина — большой плотный шарик гречневой крупы, шарик поменьше (увы!) сушеного мяса, кирпичики сахара, сухарей и печенек. Закладывать крупу в котел было рано — снег еще не полностью растаял, и в вытопленной воде плавали прозрачные его комочки — однако Володя счел, что после тяжелого, полного волнений дня он имеет право немножко «потупить». А так как он был человеком справедливым, то не отказывал в таком праве и другим. Если, конечно, дело не простаивало.
— Петро, снега в большой котел подкинь! — окликнул он напарника.
Петя, смутившись, что отвлекся, кинулся набирать в сторонке чистого снега.
— Ты знаешь что? Иди-ка лучше к мужикам, дров притащи. У них, небось, уже наколото, — изрек Володя немного погодя, прислушавшись к звукам за деревьями. Там, кроме пилы, теперь стучал и топор. — А мне тут девчонки помогут. Верно, девчонки?
От тепла и уюта он совсем разнежился; в сощуренных глазах мелькнули масляные искорки. Он вспомнил, что в походе присутствуют дамы, а значит ему, как старшему по званию, положено хитро подмигивать, растягивая вкусное слово «девчо-о-онки». Катя ухмыльнулась и взяла у Пети поварешку, чтобы зачерпывать снег. Женя и Яна, пока что необремененные обязанностями, присели у костра на корточки, протягивая к огню отсыревшие рукавицы. Замерзшие руки сладостно пили тепло, перекачивая его дальше в тело, а с ним вместе — и надежду на комфортный сытый вечер. Не доходило покамест только до окоченевших ног: они были слишком плотно изолированы от костра ботинками, а сверху еще и бахилами. Растопить их могло лишь движение, а его пока не предвиделось. Но все равно Женя придвинулась к огню и замерла, блаженно зажмурившись: дорога была каждая секунда тепла.
— Рукавицы не прожги, хе-хе!
— Не прожгу, они мокрые.
— Ты знаешь, что в походе вещь бывает только в двух агрегатных состояниях — либо мокрая, либо горелая? Переходной стадии не дано! — принялся шутить Володя.
— Бл…ь, а кто шатер ставит?! — раздался из темноты грубый окрик Димыча. Следом что-то глухо стукнуло о снег. Должно быть, он принес давно просимый фикус.
— Вот бли-ин… — пробормотала Яна.
Девчонки сразу отскочили от костра, как застигнутые врасплох воришки.
— Дима, мы ждали-ждали, пока вы фикус принесете, замерзли уже… Решили вот пойти погреться… — тоненько проговорила Женя, то ли обижаясь, то ли оправдываясь.
— Вот козел, — чуть слышно отозвалась Катя.
— Ну, девчонки, дело превыше всего! Вот поставите — тогда и погреетесь, — степенно произнес Володя.
Женя взглянула на него почти с ненавистью и зябко поежилась. Но делать было нечего. Шатровая команда, не успев как следует напиться тепла, но уже осужденная за тунеядство, поплелась обратно в холодную темноту. Фонарик Димыча уже удалялся; выговорившись, он забыл и о шесте, и о шатре, и о презренных лентяйках, и спешил туда, где, как он был уверен, позарез была нужна его помощь — на импровизированной пилораме. Сейчас пила молчала, а это определенно был непорядок.
Девушки понуро обступили шатер. Голубоватые, не способные согреть лучики фонариков осветили натянутую ткань и брошенный рядом фикус. Это неуютье еще предстоит превратить в теплый гостеприимный домик, и сделать это нужно именно им — трем замерзшим существам в толстых пуховках, уродующих их фигуры и давно уже не греющих. Жене казалось, что ее окоченевшие ноги утратили форму и превратились в культи, как у старых пиратов в треуголках. Она еле держалась на них в глубоком снегу, и еще медленней двигалась. Она немного завидовала Кате: та, хоть и злилась не меньше ее, была покрепче и не так чувствовала холод. Она быстро закидала в шатер попавшиеся под руку коврики и, переползая с одного на другой, чтобы не наделать в снегу ям, полезла ставить шест.
— Вот знаете, д-девчонки… — заговорила Женя, когда катин зад скрылся во входной «трубе», и шатер осветился изнутри ее фонариком, — я вот что думаю… У нас тут х-холод собачий и все такое прочее… Но, правда, он бы переносился легче, если бы… если бы были т-теплыми сердца тех, кто рядом с нами! — Она обдумывала эту фразу целый день, и произнесла бы ее без запинки, кабы не мороз: но язык плохо слушался. — А так как их с-сердца холодные, как лед… то, в общем, нам еще холоднее!
Яна, не ожидавшая такого высокопарного выступления, удивленно посмотрела на подругу, но тут же согласно закивала.
— Какие уж там сердца. Суки они, и все тут, — резюмировала из шатра Катя. Она не была сторонницей громких фраз.
— Скорей бы с вами на Кавказ! — заискивающе напомнила Женя; она боялась, как бы Катя не забыла о своем обещании.
Катя промычала что-то неразборчивое: она с трудом пыталась поставить шест вертикально. Яна полезла помогать ей. А Женя, чья помощь не требовалась, засмотрелась на край хребта, возвышавшийся вдали над лесом. Небо над ним было чуть-чуть светлей, и он вырисовывался на ее фоне темной громадой. Казалось, это он был источником холода и ночи, которые стискивали ее уставшее тело. Но вместе с тем он был удивительно красив. Далекие снежные заносы в складках скал еще хранили остатки розово-оранжевых отсветов, хоть и непонятно было, откуда они освещались. Жене снова захотелось представить Кавказ. Силой воображения она зажгла над хребтом жаркое солнце, расстелила у его подножия луга с изумрудной травой, рассыпала разноцветные цветы, пустила журчать ручей с кристально-прозрачной водой. И снова по тропинке зашагала группа ее мечты — красивые девушки, сильные и добрые парни. И снова один — черноволосый и кареглазый — прямо на ходу оглянулся и улыбнулся ей. Сразу стало теплей вокруг, и не так уже болели замерзшие ноги в ботинках и пальцы в рукавицах.
Раздался скрип материи вперемешку со стоном — это девушки подняли-таки фикус. Крыша шатра медленно потянулась кверху
