Красивые и проклятые - Кэти Алендер
Я сделала четыре снимка. Пленка стоит дорого.
Но цифровому фотоаппарату пленка не нужна, и Даффодил разошлась не на шутку. Она заставила меня пролистать восемнадцать одинаковых фотографий сосновой шишки и выбрать лучшую. Я ткнула в одну из них наугад.
— И мне эта больше всех нравится! — воскликнула она.
Я бы хотела приятно удивиться ее энтузиазму, но в словах, которые грозили сорваться с моего языка, не было совсем ничего приятного. Поэтому я молчала и прикидывала, как уговорить директора исключить меня из фотокружка.
Развернувшись, мы направились к кирпичной стене, и тут мое внимание привлекла пара людей на другой стороне двора: припозднившаяся ученица и ее мама. Мама — молодая и симпатичная — сидела в инвалидной коляске. Ее дочь казалась воплощением несуразности. На ней были аляповатая розовая рубашка с блестками и джинсовый комбинезон — создавалось впечатление, что она накинула на себя последний костюм, оставшийся в гримерной танцевальной студии. Ее тонкие волосы свисали по обе стороны лица, а за ухом был приколот громадный искусственный подсолнух.
Я подумала, что в ее походке было что-то странное и неестественное, и только потом заметила у нее в руке тросточку. Такую, с какими ходят старики.
Я сфотографировала их несколько раз и вдруг заметила, что девочка смотрит прямо на меня. Я покраснела и, спрятав лицо за фотоаппаратом, отвернулась.
5
К СЧАСТЬЮ для меня, третьим уроком шел английский. Этот предмет вел мистер О’Брайен, который знал меня с десятого класса. Он считал, что розовые волосы и временами просыпавшаяся во мне колкость, свидетельствуют о том, что я творческая и эмоциональная натура. Другими словами, на его уроках мне многое сходило с рук.
Я спросила у него, можно ли мне сходить к директору по личному вопросу. Он выразил надежду, что у меня все в порядке, и подписал мне разрешение, чтобы я могла уйти с урока.
Когда я сказала секретарше, что мне нужно поговорить с миссис Эймс по поводу моего расписания, та откинулась на спинку стула и посмотрела на меня строгим взглядом. Через очки ее глаза казались еще больше и суровее.
— Сегодня шестой день учебы, — проговорила она. — Думаешь, у директора нет занятия поважнее, чем выслушивать твои жалобы?
— Ничего страшного, Айви. — Низкий, звучный голос миссис Эймс нельзя было не узнать. Так могут говорить только директора школ.
Она показалась в дверях кабинета.
— У меня есть пять минут. Заходи, Алексис.
В более, скажем так, буйный период своей жизни я сидела на старом, жестком диване в директорском кабинете примерно раз в неделю. Теперь мой статус повысился, и я могла занимать кресло для посетителей. Осмотрев комнату, я заметила в углу горшок с каким-то новым (возможно, искусственным) цветком, а на стене — диплом магистра.
— Давно получили степень? — спросила я.
— В июне, — ответила она, надевая очки. — Спасибо, что обратила внимание.
— Не за что, — отозвалась я. Наступила тишина. Мы молча сидели и смотрели друг на друга. Видимо, кроме моего плохого поведения и его последствий, нам было нечего обсуждать.
Заговорили мы одновременно.
— Я вспоминала о тебе сегодня утром, — сказала директор.
— Я не могу ходить на кружок фотографии, — выпалила я в то же мгновение.
Директор откинулась на спинку стула.
— Почему это?
Так спокойно, как только могла, я стала перечислять ей причины, по которым возненавидела этот кружок. Я начала с того, что мы вообще не работали в фотолаборатории, потому что все, кроме меня, снимают на цифровые фотоаппараты. А под конец эмоционально и в подробностях раскритиковала кирпичную стену. Миссис Эймс то и дело кивала. Складывалось впечатление, что она была рада вислушать все жалобы, которые я только могла припомнить.
— Если бы там рос мох или хоть что-нибудь, было бы еще ничего, — объясняла я. — Но я честно вам говорю. Это обычные кирпичи.
Наконец у меня закончились аргументы. Я сжала ручки кресла, ожидая реакции миссис Эймс.
Она сложила руки в замок и вздохнула. Потом наклонила голову сначала в одну сторону, потом в другую, мельком взглянув на стол.
— Согласно школьным правилам, — начала она, — мы не имеем права исключить ученика из кружка, если только речь не идет о чрезвычайных обстоятельствах. Взгляды учащегося на эстетическую ценность строительных материалов таковыми обычно не считаются.
Я судорожно вздохнула и мгновенно выпалила:
— Но, миссис Эймс, то, что мы делаем в этом кружке, гораздо ниже моего уровня. Мне правда кажется, что, если вы заставите меня туда ходить, я буду с каждым днем снимать только хуже!
Она подняла руку, останавливая меня.
— Ладно, Алексис. Успокойся.
— Пожалуйста, — протянула я. — Я с самого начала не хотела туда ходить. Это папа узнал о нем и доставал меня, пока я не…
— Хватит. — Миссис Эймс строго посмотрела на меня. — Остановись, пока не наговорила лишнего. Твоя речь нравилась мне больше, пока ты не начала винить других людей.
Я замолчала. Но ненадолго.
— Значит, нет совсем никакой возможности?
Миссис Эймс опять начала изучать что-то на своем столе.
— Это судьба, что ты заглянула ко мне именно сегодня утром, — проговорила она, как будто мы закрыли тему и перешли к новой.
— Почему? — спросила я с нехорошим предчувствием.
Она протянула мне листок бумаги.
МЫ ИЩЕМ НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ ВЫСОКОКЛАССНЫХ ФОТОГРАФОВ, — гласил заголовок. — ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ПЕРВЫЙ ЕЖЕГОДНЫЙ КОНКУРС «ЮНЫЕ ТВОРЦЫ».
Это конкурс для фотографов, — пояснила миссис Эймс. — Главный приз — стипендия и оплачиваемая летняя практика.
— А, — пробормотала я, пытаясь вернуть ей листовку. — Спасибо, что подумали обо мне.
Но она бумажку не взяла.
— Даже не подумаешь над этим предложением?
— Я в любом случае не выиграю.
— Почему?
Потому что не стану подавать заявку. Потому что найду себе занятие поинтереснее, чем участие в глупом конкурсе. Потому что не хочу соревноваться с зазнайками, которые спят и видят, как бы поступить в крутой колледж.
Миссис Эймс начала сосредоточенно перебирать ручки в органайзере рядом с телефоном.
— Суть этого конкурса не в том, чтобы отправить свои работы, а потом сидеть и ждать, победишь ты или проиграешь. Здесь несколько этапов. Участники проходят собеседования и официальные приемы… Но последний день приема заявок — завтра.
— Я не очень интересуюсь конкурсами, — проговорила я и потянулась за рюкзаком.
— На мой взгляд, это не особенно убедительный аргумент, — она повернулась
