Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий
– Жора! И ты, Брут, продался бюрократам!
– Я же подписывал контракт с Гомелем. Разве не видел?
– Вышел до перерыва… Сядем рядом?
Они не виделись полгода. Жора Синицын, невысокий, кругленький, с ранним брюшком, лысоватый и очкастый, внешне походил на деловитого, отчасти карикатурного чиновника из допотопного михалковского «Фитиля», не хватало лишь солидного портфеля жёлтой кожи. Владислав Добычин, наоборот, был тощей каланчой с густой шапкой волос цвета спелой пшеницы, за что коллеги-депутаты звали его «Льняной». Друзья детства, они шли по жизни параллельно. Синицын, двинув в бизнес, возглавил региональную сотовую связь, а Добычин ушёл в «паблику», и после раскрутки на областной орбите его забросило в Госдуму. При случае они поддерживали друг друга, но взаимных дел не набежало и общались они нечасто.
При встречах им было о чём поговорить. Полное доверие позволяло сверять федеральный клич с региональным отзвуком, словно из пазлов составляя достоверную картину эпохи: что в стране? что в недрах управляющего слоя?
На форуме регионов царила скукота обыденности. Полдня накачанные политическими стероидами министры и губернаторы бубнили о впечатляющих успехах союзного государства Россия- Беларусь. Но если минские пытались изъясняться концептуально, хотя и неуклюже, то выступалово русни выглядело примитивными самоотчётами, усыплявшими мозг, без потуги даже на захудалую идейку. Паралич мышления, фатальная нехватка свежих подходов.
Сопли жевали. Все ждали Путина и Лукашенко.
Но известно, к сроку президент прибывает только на инаугурации и парады, опоздания – фирменный стиль кремлёвской власти. И у Добычина с Синицыным появилось время приглушённо, в четверть голоса начать «сверочную сессию».
– Ну что скажешь? – приступил Владислав.
– Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
– Вечно ты с прибаутками.
– Задумали скоростной Интернет, проект составили, финансы изыскали – всё путём. Да на согласованиях застряли, их же сотни. А чиновники за отказ не отвечают, тянут с решениями – и никакого им риску нет, ленивые до не могу. На деле-то в засаде за выгодой сидят. Ну, ты понял.
Добычин кивнул.
– Я сунулся к замглавы администрации, а она вежливо отправила меня в пешеходно-эротическое путешествие. Есть у нас дамочка с жиром ожерелий на шее и, поговаривают, тайными гендерными пристрастиями.
– Может, поднажать на губернатора? Во-он, в пятом ряду. Начнут расходиться, мы к нему и подойдём.
– Не надо, Сева. Не тот случай, чтоб светиться. Губеры теперь – что региональные завхозы. Сбруя из громких титулов, только и всего. Самостоятельности – как у курьера в банке. Вдобавок кассовый разрыв в кадрах. Кругом кружит только свой интерес. При тотальном бюджетном дефиците зажимают средства на случай ЧП.
Москва наказывает лишь за грубые ошибки. Другого спроса нет, ну пожурить могут. И чтоб не делать ошибок, упаси бог инициативу поддержать. Зато отчитываться научились.
Добычин понизил голос:
– Мнение уже формируется. Входит в русскую историю как Царь Владимир Добрый.
– Да что ваше элитное мнение! Всё не так плохо, всё гораздо хуже. Третьего дня блевада-центр дал итоги опроса: тридцать семь процентов из поддержавших Путина сказали, что нельзя ему быть таким добреньким, пожёстче править надо.
– Я этот опрос прозевал.
– А ты на министров глянь – рыцари обильного словотечения. Связному про отказ от роуминга толкуют, а он на нас, операторов, кивает. Но я-то знаю, чего он мнётся: чиновники это дело с ходу не осилят. – Вдруг завёлся, да с глумливым словцом: – Застой, Сева, крутой застой! Всё ладят под чиновные удобства. Кругом сплошные муляжи – в статистике, в отчётах. Бурсаков поневоле вспомнишь, когда пороли на воздусях по всей строгости гражданского согласия.
Пасмурно, Сева! Хотя ещё не сумерки.
– Ты у нас, как гегельянец – ни в чём совершенства не видишь. Лозунгами не дави. Кинь пример, чтоб яснее стало, о чём тоскуешь.
– Примеров мульон! Возьми зарплату учителей, которую Москва требует выше средней. Как ноне измудряются? Проще простого! Берут педагога на четверть ставки и платят семь тыщ. А в отчёте-то полная ставка идёт – двадцать восемь тысяч. И всё в ажуре, не подкопаешься. Плавающий слой научился с Москвой в дёсны жамкаться. У себя за пазухой никто ничего не ищет.
Замолчали. Своими уральскими сказами, пересыпанными перчёными словечками, Жора бередил Добычину душу, каждый раз вызывая в памяти образ печальника Гамлета с его классикой: то ли «неладно что-то в Датском королевстве», то ли «какая-то в державе датской гниль» – в зависимости от перевода. Это чувство неясной угрозы было широко разлито и в московском управляющем слое. Словно грозовая туча на далёком горизонте, эта угроза погромыхивала и посверкивала то грядущим дефицитом пенсионного фонда, то неизбежным драматическим выбором макроэкономической стратегии, который не от хорошей жизни, прикрываясь державным блудом, малодушно оттягивает Кремль в надежде скрестить ужа и ежа.
Добычин знал, что теперь его очередь излагать Синицыну свои соображения, понимал, что в суждениях пойдёт на политическую глубину, попытается на пальцах объяснить, почему игорный дом в убытке не бывает. Однако начинать не стал, опытным глазом засёк лёгкую суету среди ребят из Службы. И верно, из охраняемых дверей выпорхнули две девчушки – прямые светлые волосы за спиной, белый верх, чёрный низ, в руках тонкие элегантные кожаные чемоданчики с застёжками «под золото». Они юркнули к пюпитру, заменявшему трибуну, положили на него бумаги и уселись в третьем ряду, у прохода, на заранее назначенных местах. Добычин понял:
приготовления завершены.
Шепнул Синицыну:
– Зачехляем гитары. Идут. Приветствуем стоя.
Процедура была хорошо знакома. Но на сей раз уютный зал позволял разглядеть детали, ускользающие в больших аудиториях. Путин сидел на невысокой сцене в белом кресле. Внимательно, даже с пристрастием рассматривая его, Добычин пришёл к выводу, что президент выглядит неплохо, во всяком случае, следов утомления на лице не заметно, а макияжа, как бывает в иных случаях, нет. Удивило, даже поразило другое: слушая выступавших, Владимир Владимирович постоянно двигался. То перебирал носками и пятками ног, то разминал суставы пальцев, то дотрагивался до лба, до щёк, словно его что-то беспокоило. Чувствовалось, он не вслушивается в говорение с трибуны, а полностью ушёл в свои мысли, двигаясь в такт им.
А когда настало время, вышел к пюпитру, раскрыл заготовленный девчушками текст и без запинки озвучил – было ясно, видит его впервые.
«Конечно, – думал Добычин, – мероприятие важное, но рутинное. У них с Лукашенкой за кулисами свои тёрки, когда приходится включать мозги на всю мощь. А здесь… Фасад, сцена, ни экспромты, ни остротемье не запланированы. Привычный репертуар политической шарманки для наивной публики за стенами этого зала. Космических спутников делаем больше, чем в 1923 году выпускали тракторов, – вот и
