Приснись мне - Ольга Милосердова
Традиция наряжать именно живую елку соблюдается и по сей день в семье моего дяди. А вот в нашей с мамой семье эта традиция не прижилась. Тепло, уют, дух этого праздника остались в детстве. Мы даже искусственную елку ставили редко, а потом совсем прекратили и это делать. Новый год мы больше не празднуем.
Несколько лет подряд я, не успев доехать из пункта «А» в пункт «Б», вынуждена была встречать Новый год за рулем собственного авто. И, о Боже, это было лучшим подарком!
В тот год я тоже встретила наступление нового года за рулем. Я ехала от дяди домой, к маме. Больше мне никуда не хотелось, да и ничего не хотелось.
Я обожаю зиму, очень люблю снег, белый снег: мне нравится его хруст под ногами, кружение снежинок и их таяние, его вихри и метели, заснеженные леса и горы, игру в снежки, катание с ледяных горок, санки, коньки, лыжи, теплые вязаные носки и варежки, свитера с горлом, горячий чай с лимоном и имбирем, раскрасневшиеся на морозе лица, румянец на щечках – все это самое любимое для меня.
С детства я люблю зиму больше, чем все остальные времена года. Мне всегда хотелось, чтобы хоть кто-нибудь разделял со мной мою радость по поводу наступления зимы, но у меня никогда не было, и до сих пор нет друзей, которые так же, как и я, любили бы зиму, например, больше лета.
На улице было морозно, но снега не было совсем. Вот и настроения не было тоже. Доехав до дома, пришлось лечь спать, хотя и не спалось.
На следующий день я уже была с ним. Мы тогда снова были вместе после очередного расставания. Долго? Нет, ненадолго снова сошлись. Соскучились. Я не могла расслабиться, все время думала: о нас, о себе, о долгих новогодних каникулах, о жизни… вся в напряжении.
И вот, именно тогда, в тот день раздумья и самокопания, связанного с ощущением схватившей за горло тревоги, душащей печали и невыносимого одиночества, я решилась идти на исповедь.
Я готовилась. Да, готовилась, как перед самым сложным экзаменом. На самом деле, я даже перед экзаменами так не готовилась. Читала специальные пособия для «чайников» – для тех, кто никогда еще в своей жизни не исповедовался и слабо себе представляет, что это. Я не знала, что следует говорить батюшке, с чего начать. Оказывается, чтобы было легче сконцентрироваться и понять, что именно говорить на исповеди священнику, вернее всего написать себе шпаргалку (ну, точно, все, как на экзамене) и вписать туда то, в чем считаешь нужным покаяться. Люди записывают свои грехи в столбик на маленьких бумажках, которые сразу, подойдя к батюшке на исповедь, отдают ему. Батюшка внимательно читает то, что написано на бумажке, и, после этого, если у него не возникает вопросов к кающемуся, накрывает его голову епитрахилью и, возложив поверх нее руки, читает разрешительную молитву, иными словами, отпускает грехи.
Так просто. На первый взгляд.
Наступило третье января. Я пришла в храм немного пораньше, еще до начала вечерней службы. Народа было немало, несмотря на то, что даже среди православных есть те, кто уезжает отдыхать на новогодние праздники, хотя идет рождественский пост, а это значит, что все увеселительные мероприятия следует отложить.
Я успела лишь подать записки о здравии своих родных и об упокоении уже почивших близких, как служба началась. Тогда я еще почти никого не знала в нашем храме, так как относительно недавно стала посещать реже утренние, а чаще вечерние богослужения. Знала только, что служили в храме на тот момент пятеро священников.
На улице было пасмурно. Или так казалось из-за отсутствия снега. Дома, улицы, люди – все было хмурым и неприветливым. Хотелось убежать прочь. Даже в храме тогда было не так светло, как в другие дни. Как будто свет не везде включили, или меньше было подсвечников с зажженными горящими свечами. Но, тем не менее, единственным спасительным местом, где можно было укрыться от мирских проблем и забот, был для меня храм. И по сей день это так.
Я очень хорошо помню свое состояние в тот вечер. Всю службу я очень нервничала. Я пыталась вслушиваться в тексты молитв, пыталась молиться, но мои мысли были посвящены лишь предстоящей исповеди. Это было для меня настолько важно, что я не могла думать ни о чем другом. Я взяла с собой маленькую книжку – как раз то самое пособие для «чайников», но перечитывала уже в пятый раз одно и то же предложение, а суть так и не была мне ясна до конца. К тому же стоять и читать пусть даже религиозную, церковную литературу и пренебрегать богослужением было совершенно неправильно. Тогда я убрала книжку в рюкзак, перешла из притвора, где стояла сначала, в правую часть храма и заняла очередь на исповедь. Меня искренне удивило количество человек, ожидающих исповеди – хвост тянулся, изгибаясь, до самого входа в храм.
Оказывается, как я уже выяснила позже, в тот день, а это был вторник, исповедь проводил отец Димитрий – иерей храма. Батюшка Димитрий считался духовным отцом храма и своих чад, иными словами – духовником. К нему люди шли толпами. Такая у него была положительная слава. Вот и объяснение такому количеству людей в тот день: все хотели поговорить с отцом Димитрием и просить именно у него отпущения всех накопившихся и случившихся грехов.
Помимо отца Димитрия на исповедь уже во время службы вышли настоятель храма – отец Владимир и иерей – батюшка Антоний. Батюшки подменяли друг друга: когда один служил, другой исповедовал. В действительности, в
