Голда Меир - Отчий дом; Первые дни в Кибуце; Три встречи
В те дни Герцлия находилась между арабскими деревнями, и положение поселка было вовсе не безопасным.
Так как дом отца стоял на пригорке, его использовали как наблюдательный пункт. Отряд местной обороны установил там вышку и почти до самого последнего дня отец выходил на свою смену во время ночного дежурства.
Во время кровавых событий 1929 года все женщины и дети были эвакуированы из {68} этой части Герцлии. Но мама отказалась уйти из своего дома и осталась с отцом.
Неподалеку, на соседней возвышенности, находился кибуц "Шефаим". Он был в том году переведен в другое место, а члены кибуца очень сдружились с моими родителями.
В праздники - на пасху и в Новый Год - вся наша семья собиралась вместе у родителей в Герцлии. До сих пор помнят дети моей сестры и мои дети приятно проведенные дни в доме дедушки: торжественно устраиваемые праздники, песни, неповторимые мелодии, которые пел дедушка, рыбные блюда, которые приготавливала бабушка и особенно ее знаменитый "Штрудл".
В те годы я уже работала в Гистадруте. Отец стал членом Гистадрута сразу после его прибытия в страну. Прежде чем переехать в Герцлию, он некоторое время {69} работал в кооперативном товариществе столяров. Мою общественную деятельность он принял как нечто само собой разумеющееся, и был, конечно же, удовлетворен ею.
Я помню, что в более поздний период, во время судебного процесса над Райхлиным и Сиркиным, когда было найдено спрятанное оружие и я выступала как свидетельница на суде, я приехала в Герцлию. Отец ничего не сказал мне, но мама рассказана, что отец встал рано утром и сразу после того, как прибыла к подписчикам газета "Давар", он обошел всех соседей и жителей поселка, чтобы узнать, какое впечатление произвела на них его Голда.
Все годы своей жизни в стране отец вел религиозный образ жизни, ревностно исполняя все традиционные предписания. Он не прекратил свои занятия общественной деятельностью. Дом его был открыт перед {70} каждым нуждающимся, и не было человека, который, придя с какой-либо просьбой получить ли гарантийное письмо, или в долг занять деньги - вышел бы с пустыми руками, неудовлетворенным. Он очень подружился с покойным Шпринцаком, позже - председатель Кнесета. Отец часто навещал его по вопросам строительства и улучшения коммунально-бытовых условий в городе Герцлии, и с большим уважением отзывался об организаторских способностях этого человека. Отец очень интересовался всем, что делается в стране. Каждое утро он прочитывал газету от корки до корки - кстати, без очков. Я хорошо помню одно собрание протеста против британских оккупационных властей, организованное в Магдиэле, в котором отец принял активное участие и вместе с другими демонстрантами прошел очень длинный путь. {79} Отец скончался в возрасте 79 лет. До последнего полугодия своей жизни он был крепкий, статный, красивый и здоровый человек.
Мать не всегда одобряла мой образ жизни, иногда упрекая меня за то, что я слишком много загружаю себя и тяжело работаю. По ее мнению, я запускала дом и детей. Каждый раз она спрашивала меня: "Голдочка, что с тебя будет"? Я была совсем не уверена в том, что моя деятельность и конечные мои устремления будут ею одобрены.
Те места, в которых прошли мои первые детские годы в России - Киев и Пинск, я больше, к сожалению, не видела.
Правда, два раза я могла, как будто бы, посетить Пинск, но так ничего из этого и не вышло. Первая возможность была в начале 1939 года во время моей поездки в Польшу в качестве представителя партийной {72} делегации. Я начала свою экскурсию по Польше и доехала до города Лодзь, а там заболела. Я пролежала в больнице две недели, срок разрешения на пребывание в Польше закончился, и польское правительство не захотело продлить его. Поэтому я не смогла осуществить свое желание и посетить Пинск.
После образования Государства Израиль я прибыла в Москву в качестве посла. Я знала, что поездки по городам России - это не простое дело. И так просто не разрешат. Все же я надеялась, что если останусь продолжительное время в России, смогу посетить и Пинск. Но моя дипломатическая служба быстро и неожиданно прервалась - я приехала в Москву в конце августа, а в январе, после выборов в Кнесет, глава правительства Бен-Гурион потребовал, чтобы я оставила Москву, вернулась домой и вошла в правительство.
{73} Однако если бы я даже и посетила Пинск во время моей работы в Москве, я бы безусловно не нашла там никого из моих родных и близких. Может быть, только одного - внука брата моей бабушки. Все остальные погибли во время гитлеровского нашествия. Тем не менее я очень хотела посетить эти места и сожалела, что мне не была дана возможность осуществить свои намерения.
{75}
ПЕРВЫЕ ДНИ В КИБУЦЕ
В один из вечеров праздника Пасхи 1969 года, несколько недель спустя после того, как Голда Меир была избрана на высокий пост Главы Правительства, она приехала погостить в кибуц "Ревивим". Все члены кибуца собрались в столовой встретить гостью и поздравить ее. Выслушав слова приветствия, Голда Меир обратилась ко всем присутствующим :
Если я не признаюсь, что очень взволнована, то ведь вы все равно заметите это. Такому человеку как я, которому посчастливилось много ездить и участвовать на разных вечерах и банкетах, и особенно среди евреев в Соединенных Штатах Америки, хорошо известен этот торжественный обычай говорить похвальные слова в честь гостя. Ты сидишь себе и прекрасно знаешь, что нужно продолжать сидеть и выслушивать хвалебные речи до конца. Дело доходит до того, что ты даже не уверен, что речь идет о тебе и что это касается именно тебя - в конце {76} концов, ко всему ведь привыкают.
Однако в нашей стране и, тем более, в кибуце "Ревивим", такое не часто бывает. Отсюда - моя взволнованность и возбуждение.
Я всегда восхищалась тем, как у нас в кибуце умеют устраивать праздничные вечера и встречи. Есть здесь какое-то особое очарование, какого не увидишь ни в одном другом месте - и в этом вы отличились и на этой встрече.
Может быть есть такие, которые не знают, что у меня особый интерес к кибуцу "Ревивим". И не только по той причине, что здесь живет моя дочь и ее семья.
Когда я оставила Соединенные Штаты Америки, я поехала в Эрец Исраэль, однако не просто в эту страну, но и в кибуц. Нельзя сказать, что я много знала о коллективах кибуцов в 1921 году. В Америке я встречала {77} отдельных людей, прибывших из Эрец Исраэль, среди них были Бен-Гурион, Бен-Цви, Яэков Зрубавел и Хашин - эти четверо были изгнаны из Страны турецкими властями и приехали в Америку, в наш город, в Милуоки. Они рассказывали очень много об Эрец Исраэль и очень мало о кибуце. Я знала, что Сиркин делает большую работу в области создания сельскохозяйственных кооперативов в стране. После Первой Мировой войны он был послан в Эрец Исраэль как представитель рабочей партии "Поалей Цион", чтобы выяснить, что требуется для страны и подготовить программу работ. Особое внимание он уделил вопросу создания рабочих кооперативов в стране - и в сельском хозяйстве и в промышленности - и вообще он рекомендовал строить нашу страну на кооперативных началах. Не могу утверждать, что, будучи в Америке, я достаточно знала о том, что {78} здесь делается, но твердо знала и была уверена, что сразу же после приезда в страну я пойду в кибуц.
То, что в кибуце "Мерхавья" решили принять нас только после третьего общего собрания, случилось потому, что решали этот вопрос молодые парни из тех, что отслужили в военных подразделениях Американской Армии, в основном американцы, считавшие себя специалистами, знающими характер и умение американских девушек. Они и установили, что нельзя нас принять в коллектив и не только потому, что я американка, но и за то, что мы уже молодожены. Они были холостые ребята и хотели, чтобы в кибуц поступали девушки, а не семейные. Возражали также и отдельные девушки в кибуце, которые работали здесь уже около восьми лет и наслушались, может быть от тех же парней, что такое американские девушки. {79} Действительно, мы не выдержали долго и по прошествии трех лет были вынуждены оставить этот кибуц по разным причинам. Впоследствии я много думала о том, что, может быть, они были правы, когда они не хотели принять меня.
Во всяком случае одна из больных струнок в моей жизни, вот уже почти пятьдесят лет, это то, что действительно я не смогла выдержать ритм жизни в коллективе кибуца. Но то, что дети мои находятся здесь, является для меня вознаграждением - все же мы добились своего и не все пошло насмарку.
Хочу рассказать о кибуце "Мерхавья". Здесь об этом можно рассказать. Когда мы прибыли в кибуц "Мерхавья" были уже там отдельные дома. Они остались от бывшего здесь кооперативного товарищества, существовавшего до Первой Мировой войны.
Кухня была в бараке - {80} очень примитивная кухня. Была и пекарня. Вообще, выпечка хлеба была для меня каким-то таинственный и мистическим делом. Дома мама пекла халы - это было дело понятное и вполне по силам человеку, но выпекать хлеб... В нашем коллективе числилось 30-32 человека. Муку мы покупали в городе Нацерет. Она не была просеяна достаточно, и хлеб часто получался прогорклым.
