Эдуард Караш - И да убоится жена
- Мари-и-инка, э-э... Черкасова... Ну-у, красавица, да... Это сколько ж мы с тобой не виделись... дай сообразить... конечно, десять лет, э, целую вечность. Ну, здравствуй, да... - он притянул её за плечи а она с готовностью подставила щёчку для поцелуя, - я очень рад тебя видеть. Куда-нибудь торопишься?
- Конечно, тороплюсь, только не куда-нибудь, а тороплюсь узнать, где ты пропадал эти десять лет после школы, ещё целых десять моих дней рождения..., - она хитро взглянула на него и он понял эту аналогию - в её последний в школе день рождения они, чуть разгорячённые танцами и вином, выскочили на лестничную площадку, она потянула его на пролёт выше и там они долго целовались, пока снизу не послышались шаркающие шаги и кашель соседки с верхнего этажа. Там же она впервые выдохнула через полуоткрытые губы нежное "Ширинчик"; у неё это прозвучало, как буквальный русский перевод его имени - "Сладенький", и уже потом, в классе иногда обращалась к нему так же, но как бы с оттенком иронии, на что он тоже шутливо вопрошал "что, Маришечка?". Маринке, признанной заводиле класса, палочке-выручалочке на контрольных по математике, всё прощалось, и никто не придавал таким "телячьим нежностям" особого значения, в том числе и Ширинбек, который и сам преуспевая в математике, воспринимал такие обращения друг к другу, как пароли "коллег"...
- Да, как-то быстро время пролетело... техникум... работа... я ведь на морском нефтепромысле работаю, э-э - "Каспвостокнефть", слышала, наверное, да? Сейчас вот... - он хотел рассказать ей о предмете своей сегодняшней гордости - новом назначении, но она задумчиво кивнула и перебила:
- "Каспвостокнефть"? Это ж надо..., - помолчала, - Да-да, слышала ... А ты женат, конечно, дети?
- Двое.. пацаны... Ну, а ты-то как живёшь? Давай, да, рассказывай...
- Да как все... Окончила университет, филфак, преподаю литературу в школе, вечером по нечётным дням - русский язык на курсах для иностранных студентов. Шестой год замужем, две девчушки, трёх и двух лет, вот такая скучная биография...
-Почему же... Ты молодец, да, - всё успела. Но почему филфак, а не мехмат, к примеру? А муж чем занимается? Как зовут? И какой фамилией теперь тебя величать?
Марина ответила не сразу и как-то рассеянно:
- Что? А-а, муж... Ну да... Зовут, ммм... Юра...Он, знаешь, всё по командировкам как-то... Когда его нет - тоскливо, работа спасает, - ответ в этой части получился уклончивый, но Ширинбек не стал уточнять, - девчонки то у бабки, моей свекрови, то у отца - у него вторая жена, очень заботливая женщина, забираю их только на выходные и когда муж дома. Да, а филологический... ты знаешь, в своё время мне показалось, что точные науки - удел мужчин... Фамилию свою я сохранила, знаменитая всё-таки... Помнишь Николая Черкасова в фильмах "Иван Грозный", "Весна", и в его последнем "Всё остаётся людям" - мой двоюродный дедушка, между прочим, по отцовской линии. И потом... Вдруг кто-нибудь, например, ты, стал бы меня разыскивать через справочное... Черкасова, Марина? Вот, пожалуйста... А иначе морока..., она искоса взглянула на его реакцию, встретила добрый изучающий взгляд и отвернулась.
Несколько шагов прошли молча.
- А ведь я была влюблена в тебя, Ширинчик, - сказала улыбнувшись, но с оттенком грусти, - и всё у нас могло бы быть тогда, и судьба наша могла сложиться по-другому...
- Так ты что - недовольна своей судьбой?
- Да нет, я же не сказала - лучше, я сказала - по-другому... А лучше или хуже - кто ж её, злодейку, знает... Вот сейчас тебя встретила - тоже ведь судьба... А ты почему не нашёл меня после школы? Сами-то вы с матерью переселились куда-то...
- Да, мама тогда от фабрики двухкомнатную получила, на Потамдаре, как передовик и как с разнополым сыном...
-Как это, - расхохоталась Марина, - с разнополым?
- Нет, ну, в общем, ты поняла... - он тоже засмеялся и вдруг почувствовал, что как-будто не было десятка лет разлуки, что рядом с ним шагает, нет - мягко ступает та самая смешливая и смышлённая Маринка, впервые подставившая ему свои губы и совсем не по-матерински шептавшая "Ширинчик".
- Да, но я-то "с разнополым отцом", никуда не переселялась, -хохотнула она, а он вспомнил, как всем пятым "а" классом были на похоронах марининой матери, и как ему хотелось тогда погладить по головке, успокоить рыдающую Маринку, - мог бы и проведать по старой дружбе. Так почему не искал, Ши-рин-чик, а?
- Если честно, то не верил, что твой отец одобрил бы дружбу единственной дочки с мусульманином, да и моя мать, наверное, косо на это посмотрела бы... потому и не искал, решил, что не судьба , потом женился. А я тебя тоже отличал от других, ты и умная была, и какая-то... свойская, что ли...
- Ну почему была? Я и сейчас соображать не разучилась, - засмеялась, и людей не чураюсь, вроде...
Они спустились в подземный переход под проспектом Нефтяников, вышли на бульвар и направились к береговой кромке. Марина села на каменный парапет, всё ещё хранящий дневное тепло, и, повернув голову в сторону моря, чуть наклонила её, вслушиваясь в умиротворяющий плеск слабого прибоя. Багрово-красный сегмент солнца, погружающегося в зелёный покров Нагорного парка у верхней станции фуникулёра, уже не слепил, а отбрасывал косые лучи на поверхность воды, которые, смешиваясь с её штилевой синевой, отражались то нежно-розовыми, то пурпурными бликами.
- А хорошо, что я тебя встретил. Мне вообще везёт в последнее время, нарушил молчание Ширинбек, любуясь всем обликом сидящей перед ним женщины с царственной осанкой и величественным полуоборотом золотистой головки на красивой шее, - недавно повысили в должности, - он приблизился к цели своей сегодняшней прогулки - поделиться, наконец, новостью, распиравшей его изнутри, - я теперь буровой мастер, в бригаде тридцать два человека, и двадцать два из них по возрасту старше меня, э... Представляешь, Маринка, но меня это не пугает... Я ведь после техникума на суше рабочим в бригаде начинал, все ступеньки прошёл, потом уже в море, работая техником, наклонное бурение освоил, буровые растворы, даже в ликвидации аварий участие принимал. Поэтому, когда Эрнест Аркадьевич - это наш главный инженер, предложил заменить ушедшего на пенсию мастера, я решил, что смогу, да, хотя уже понял, что со стороны всё проще кажется... И мы с тобой должны это событие отметить... Я приглашаю тебя в "Интурист", там же отметим и встречу старых друзей... Ну как?
Марина слушала монолог Ширинбека, временами вглядываясь в его бархатистые сверкающие глаза и обнаруживая явное несоответствие слышимого с их жарким обволакивающим взглядом. Ей вдруг захотелось надолго погрузиться в этот взгляд, свести воедино того немногословного красивого парнишку-школьника - свою тайную симпатию, и этого молодого мужчину, уверенного в себе и, как выяснилось, тоже когда-то к ней неравнодушного.
Чувства Марины с самых юных лет обычно не расходились с разумом. До двенадцати лет её характер формировался на примере матери - строгого и преданного делу партийного работника, секретаря парткома крупного машиностроительного завода, а после её смерти - отцом, директором школы, всячески способствовавшим развитию её логического мышления и способностей в математике, и поощрявшим увлечение литературой . Замуж она вышла скорее по расчёту за человека на двенадцать лет старше себя, что в её двадцать два года было разницей весьма существенной; подруги считали - "вышла за старика". Главным мотивом этого расчёта было желание скорейшей независимости и самостоятельности. В отношениях с отцом к этому времени наступило некоторое охлаждение; нет, они не конфликтовали, но Марину уже раздражали его постоянные нравоучения и их тон, приличествующие разговорам с маленькой девочкой, а не с выпускницей университета. Она несколько раз пыталась объяснить это отцу, но в ответ слышала новые порции наставлений, и вскоре оставила эти попытки, увидев в замужестве, в частности, возможность избавления от осточертевшего отцовского занудства. Отец, кстати, одобрил её выбор, в первую очередь, из-за существенной разницы в возрасте молодожёнов, посчитав, что отдаёт дочь в надёжные, опытные руки.
Муж боготворил Марину - свою вторую жену (с первой он прожил семь лет и развёлся по взаимному согласию, без скандалов, как полагала Марина, из-за бездетности), Марина же благосклонно позволяла себя любить, чувствуя его основательность во всём, а после рождения девочек - безмерную его любовь и к ним. Лишь одна черта его характера непонятно отзывалась в душе, то ли возвышая её, то ли унижая - постоянная, плохо скрываемая ревность.
Марине, никогда не дававшей серьёзных к тому поводов, были очень обидны её проявления в виде нахмуренных взглядов, пружинящих желваков или даже демонстративного отчуждения ночами с обращённой к ней равнодушной спиной. И из-за чего сыр-бор?! Да просто из-за её общительной натуры - на кого-то слишком ласково смотрела, в театре очень даже мило беседовала с молодым соседом слева, в компании два (!) раза протанцевала с одним и тем же партнёром, недостаточно отстраняясь от его груди и т. п. До скандалов дело не доходило, но испорченного настроения хватало с избытком. Своим трезвым умом она понимала, что отчасти причина кроется в его комплексе "разных возрастных категорий", и ей надо бы держать себя посолидней, подстать мужу, поскольку ему уже не удастся быть ребячливей, но, с другой стороны, он ведь тоже не вправе подавлять в ней свойства характера и безобидные порывы молодости. Да, именно, не вправе...
