Сергей Литовкин - На флоте бабочек не ловят (Рассказы соучастника)
- Известно, в каком виде, и из какого места ты вывалился в этот мир. Партбилета при тебе тогда не было. Постоянно помни об этом, будь скромнее, но не унижайся - все окружающие ничем не лучше тебя. Даже если им удалось приобрести и сохранить нетронутыми свои интимные политические взгляды и документы.
Грубить в ответ я не стал, но посмотрел на него с укоризной.
Саныч строго допросил Толика и Борю, но те ни в чем не признались. О себе он заявил, что считает свою персону вне подозрений, если дело не касается женского пола. Коньяк, видимо, ударил ему в голову. Он забыл, что последние полгода видел женщин только на картинках. Его смена сойдет на берег только завтра, впервые после возвращения с БС.
Тут доктора осенило: - А за мной вы кого посылали?
- Приборщика! - дуэтом ответили Лом и Саныч.
- А кто у нас приборщик? - спросил Сан Саныч у Лома.
- Точилин из моей БЧ-2, второгодник, тихий такой.
- Тихий, говоришь? - Сан Саныч нахмурился.
Толя вскочил и заявил, что используя легкие подручные средства, сейчас же добудет и Точилина и истину. Однако, Саныч Лома остановил, а меня отправил за старшиной второй статьи Чекрыгой. Он был известен тем, что из-за задержки с возвратом корабля в базу переслуживал свой срок уже месяца на четыре и на днях готовился, наконец, к ДМБ. Саныч послал нас всех в амбулаторию к Боре, а сам задержался в каюте для разговора с Чекрыгой, после чего присоединился к нам.
- Подождем немного, - сказал он и начал склонять Борю к дегустации его свежевосполненных запасов медицинского шила. Боря не поддавался. Минут через восемь - десять появился Чекрыга и сообщил, что билет нашелся, якобы, за рундуком в каюте и вручил его Санычу. Тот открыл книжечку и достал боновый чек, номиналом в один рубль.
- Ты чего это, валюту в билете хранишь? - спросил он.
Я был страшно удивлен. Дело в том, что после уплаты партвзносов у меня оставался оторванным от чековой книжки всего один листок - одна копейка, который я и оставил в партбилете вроде закладки. Копейка реальной стоимости не имела. Рубль - же в боновом виде был суммой немалой. Это - бутылка армянского коньяка тамошнего разлива в экспортном исполнении или псевдофранцузские духи арабского изготовления - мечта соотечественницы. Правда, эти чеки по размерам и цветам почти не отличались. Сан Саныч выслушал меня и, передавая красную книжечку, заявил: - Не удивляйся. Этот бончик - результат многократного деления твоей одноклеточной копейки. Набежали, понимаешь, проценты на вложенный в партбилет капитал.
Всех очень интересовало, что Саныч сообщил Чекрыге такое, из-за чего мгновенно нашелся партбилет, да еще и с подорожавшим чеком. Однако, он ничего не хотел рассказывать, а требовал продолжения праздника. Добыть в тот период, очередной борьбы с алкоголизмом, ночью выпивку было весьма проблематично, но я справился, благодаря бонам Мортранса. Их тогда ценили гораздо выше, чем сейчас - баксы. Ближе к утру Саныч поведал, что "по секрету" предупредил Чекрыгу о пропаже из каюты партбилета нового образца, которая может быть результатом происков иностранных разведок. На весь экипаж падает опасное подозрение. Прежде всего, наверное, будут допрашивать в застенках особого отдела "годков" и "дембелей". Так что и Чекрыга мог подзадержаться еще месяцев на несколько до полного прояснения ситуации.
Утром на приборку в каюту НРТС прибыл молодой матросик, а про Точилина стало известно, что тот обварил себе правую руку на камбузе горячим компотом по самое плечо и убыл в госпиталь на излечение.
Благодаря помощи шефа и собственной беготне, старлейское звание я получил уже через три дня, но позже всех своих однокашников на ЧФ. В этот же день с эсминца, наконец, проводили в запас ст.2ст. Чекрыгу Петра Сергеевича. Я подарил ему на память свой значок "За дальний поход" с редкой подвеской за участие в каких-то маневрах. В ответ на мои вопросы о бонах в партбилете он сделал круглые глаза и пожал плечами.
Медаль мне так и не досталась - представление, по-видимому, затерялось в наградных или иных органах.
Для ношения документов Сан Саныч презентовал мне специальный пояс с карманами и карманчиками, снять который возможно только с бездыханного тела. Он взял с меня клятву, что я никогда не буду вкладывать в документы деньги, чеки и другие приманки для воров. Эту клятву я не нарушаю.
Когда Сан Санычу подошел срок получать очередное звание - капитан 3 ранга, он подал заявление на вступление в партию. Я дал ему рекомендацию. Для перехода в разряд старших офицеров партийность была условием совершенно необходимым, но не всегда достаточным.
***
Моей дочери сейчас столько же лет, сколько было в то время Сан Санычу. Она беспартийная, но в детстве была пионеркой. Сын мой сегодня чуть-чуть моложе меня и Лома тех лет. Он был октябренком. Ужас опасности утраты партбилетов им, слава Богу, неведом.
Для меня так и осталось загадкой: почему матросы заменили мою копеечку на полноценный инвалютный рубль? Наверное, впопыхах просто перепутали бумажки. Но возможно, это - плата за молчание. Я и молчал больше четверти века. А таких обалденных дивидендов на вклады не давал ни один МММ!
Я почти научился не делать резких движений, крайне опасных, для разведчиков и радикулитчиков. Изредка меня беспокоят во сне погони за похитителями красных книжечек. Я их всегда ловлю, но, пробуждаясь, чувствую огромную усталость.
Записываю по памяти: 03402992. Это - номер моего членского билета единственной партии, уже несуществующего, к горечи моей, государства. Документ лежит в нижнем ящике письменного стола в шкатулке с дипломами, патентами, грамотами и медалями.
Он теперь кажется мне билетом на рейс "Титаника" или, пожалуй, - паспортом гражданина Атлантиды
НИКОМУ - НИ СЛОВА
(ВАЛЮТЧИК - 3)
(Лица, события и обстоятельства изменены, но факты, вероятно, имели место быть. Все совпадения - случайны, но возможны)
Мы сидели с шефом на его кухне и отмечали получение мною очередного воинского звания - старший лейтенант. Шеф ( он себя так называл, а я не возражал ) был солидным офицером - кадровиком, с которым нас свела судьба с момента моего прибытия на ЧФ в начале семидесятых годов. Наверное, он испытывал ко мне чувства, похожие на отцовские. Его единственный сын учился на втором курсе военного училища в Киеве и, проявляя заботу обо мне, шеф компенсировал отсутствие основного объекта приложения воспитательных усилий и родительского участия. Вместе с тем, судьбу мою он постоянно пытался подворачивать в совершенно неожиданном для меня направлении. Его безапелляционное заявление, что только так можно стать настоящим мужчиной, вызывало у меня большие сомнения. За пару лет пребывания на ЧФ я успел побывать и переводчиком, и радиолокаторщиком, будучи по образованию - штурманом. Во всем этом явно прослеживалась рука шефа. Было очевидно, что останавливаться шеф не собирается. Он обещал, что сделает из меня человека. Я же подозревал наличие в этом процессе некоторых препятствий.
Присвоение звания я отмечал уже вторую неделю потому, что, по крайней мере, три экипажа считали меня своим членом, а я их - своей родней. Множество раз с подгулявшей компанией я выписывал большие и малые круги, неизбежно включавшие в себя Большую Морскую, чудом избегая офицерских патрулей и героически сохраняя соратников в строю. В такой артели шеф выглядел бы противоестественно, поэтому я попытался пригласить его в кафешку, но он зазвал меня к себе домой. Мы были одни - жена шефа поехала проведать сына и пока не вернулась. Когда полностью допили мою водку и я, уже в который раз, чуть не проглотил звездочки со дна стакана, шеф извлек из холодильника марочное вино. Он начал издалека подъезжать к загадочной для меня теме.
- Водка - крепкий ядреный продукт. Хорошо согревает и валит с ног. Но, ведь, есть и другие веселящие напитки. Вино, к примеру, - шеф ласково погладил запотевшую бутылку. - Тут тебе и аромат, и букет, и вкус, и, даже, послевкусие, а не только убойная сила. Так вот и жизнь наша, и служба - тоже. Необходимо им разнообразие и творческий подход. Разомлев от выпивки и обильной закуски, я не придавал большого значения вялотекущей беседе, но, тут, насторожился и взглянул в лицо шефа. Он сразу отвернулся к окну и присвистнул.
- Смотри-ка, уже темно. Давай, я тебе винца еще подолью.
- Вы, что задумали? У меня нормальная должность и перспектива. Лучшая группа РТС на крейсере. Даже старпом с уважением относится. При последней встрече не обматерил, а руку пожал. Про службу спросил, не давит ли. А я на таком корабле всю жизнь готов служить.
- Запомни и передай наследникам, - на всю жизнь бывает только глупость, а все остальное приходит и уходит, дают и отнимают. Молодой ты еще, вспыльчивый. Сразу думаешь, что шеф плохое хочет что-то сотворить. А я к тебе всегда - как к родному. Только добра желаю и счастья всему твоему семейству. Так жене и передай. Вот.
