Всеволод Овчинников - Город у моста (Репортажи из Англии)
Можно добавить, что пока продолжаются королевские скачки, в Англии находится без работы наверняка больше людей, чем значится по официальной статистике. Ведь целую неделю, состоящую из обычных рабочих дней, возле ипподрома регулярно вырастает лес "роллс-ройсов" с подлеском из "ягуаров" и "бентли". Обладатели их хоть и не трудятся, тем не менее не регистрируют своих имен на бирже труда.
Забота о завтрашнем дне отнюдь не омрачает и лица их отпрысков из колледжей Оксфорда и Кембриджа. Получив свои дипломы, они могут спокойно ехать стрелять куропаток в Шотландию, ибо их имена не числятся среди четверти миллиона выпускников учебных заведений, которым грозит прямо со школьной или студенческой скамьи перейти в хвост длиннейшей очереди за пособием по безработице.
Таков еще один парадокс современной английской действительности. Школе требуются тысячи учителей, чтобы довести до нормы чересчур переполненные классы. Выпускникам педагогических вузов требуется работа. Но лишь один из четырех имеет шансы начать трудовую жизнь на избранном им благородном поприще. Причина - в стране нет денег, чтобы платить им. Из-за урезывания ассигнований на социальные нужды, в том числе на народное образование, школы вынуждены сокращать преподавательский состав, хотя существует реальная нужда в его расширении.
Не забуду этих юношей и девушек, когда они, перед тем как пройти в колоннах демонстрантов к парламенту, собирались на лужайке Гайд-парка. В толпе не стихал смех, слышались шутки и было больше непринужденной жизнерадостности, чем на чинных лицах дебютанток в "королевской ограде" Эскота.
Но это не умаляло трагедии, которую капиталистическая действительность уготовила пылким и чистым молодым душам. В чем же состоит для этих безработных учителей "свобода выбора" или "равенство возможностей", которые, по догмам проповедников капитализма, делают людей свободными и равными? В том, что, оказавшись без работы, они митинговали в Гайд-парке, вместо того чтобы любоваться скачками в Эскоте?
Лидер британских консерваторов, первая в Европе женщина, ставшая премьер-министром, Маргарет Тэтчер сформулировала доктрину мира свободного предпринимательства: "Равенство возможностей, - сказала она, - становится бессмыслицей, если оно не предполагает права на неравенство".
А раз так, то сливки Эскота отнюдь не должны выглядеть парадоксом на фоне призывов затянуть ремни, как и десятки тысяч бутылок шампанского, выпитого за приятно проведенные рабочие дни, - на фоне десятков тысяч обреченных на безработицу молодых учителей.
Социальный фильтр
- Битва при Ватерлоо была выиграна на спортивных площадках Итона...
Англичане любят повторять эту фразу, сказанную когда-то герцогом Веллингтонским. Наиболее чтимый своими соотечественниками полководец подчеркнул в ней роль закрытых частных школ в формировании элиты общества. Самыми привилегированными из подобных заведений считаются так называемые "публичные школы". Уже само это название сбивает с толку своей парадоксальностью. Если "публичный дом" означает в Англии просто-напросто пивную, то "публичная школа" - это не что иное, как частная школа.
Ныне в Британии насчитывается 260 "публичных школ". Среди 38 тысяч остальных это вроде бы капля в море. Обучается в них лишь около 4 процентов общего числа школьников. И все же влияние "публичных школ" Итона и Харроу, Винчестера и Регби не только на систему образования, но и на общественно-политическую жизнь страны чрезвычайно велико. Именно там, словно между могучими валками блюминга, подвергаются предварительной обкатке характеры воспитанников, прежде чем попасть для окончательной шлифовки на "фабрики джентльменов" - в Оксфорд и Кембридж.
В своем нынешнем виде "публичные школы" сложились после реформ, осуществленных Томасом Арнольдом полтора столетия назад. Как военная, так и гражданская служба в заморских владениях нуждалась тогда в людях, которые, кроме традиционного классического образования, были бы наделены определенными чертами характера.
Если в средневековых школах основами воспитания считались латынь и розга, то Томас Арнольд, во-первых, добавил сюда третий рычаг - спорт; а во-вторых, вложил розгу в руки старшеклассников. Введенная им система внутренней субординации среди воспитанников наделила старшеклассников значительной властью над новичками. Именно через систему старшинства "публичная школа" преподает новичку самый первый и самый суровый урок: умение подчиняться с тем, чтобы впоследствии научиться повелевать.
Вместо индивидуальных видов спорта, таких, как гимнастика или легкая атлетика, в "публичных школах" доминируют спортивные игры, то есть состязания соперничающих команд. Считается, что именно такое соперничество приучает подростков объединять усилия ради общей цели, подчинять интересы личности интересам группы; способствует формированию командного духа, умению повиноваться дисциплине и умению руководить.
У англичан есть понятие: "старый школьный галстук", с которым они привыкли связывать другое распространенное словосочетание: "сеть старых друзей". По лондонским понятиям, галстук "публичной школы" позволяет судить не только об образованности человека, но и о круге его знакомств - словом, служит бесспорным свидетельством принадлежности к избранной касте.
Устроить сына в "подобающую школу" - главная забота состоятельных родителей, ради чего они идут на любые жертвы. Обивая пороги Итона или Винчестера, родители-англичане думают прежде всего не о том, чему их отпрыск выучится на уроках, не о классическом образовании, сулящем сравнительно мало практической пользы. Они думают о том воздействии, какое окажет "публичная школа" на характер их сына; о манере поведения, что останется с ним до конца дней, как и особый выговор, который проявляется с первого же слова и который можно выработать лишь в ранние юношеские годы. Они думают о друзьях, которых обретет их сын, и о том, как эти одноклассники и сам "старый школьный галстук" помогут ему в последующей жизни.
"Что за беда, если в Англии существует множество разнородных школ, причем даже у однородных нет общих программ, и что все они существуют сами по себе, как растут деревья в лесу. Зато у родителей и учащихся есть свобода выбора..."
Подобные рассуждения можно услышать в Британии довольно часто. Это отголоски политической борьбы, которая идет вокруг проблемы образования все послевоенные годы. Восхваление "свободы выбора" - излюбленный аргумент противников демократизации и унификации системы народного просвещения, которая в своем нынешнем виде продолжает служить социальным фильтром, каналом классовой сегрегации молодежи.
Лозунг "Среднее образование для всех", лежавший в основе послевоенных реформ английской школы, на практике оказался ширмой, маскирующей действие этого фильтра. Вплоть до 1944 года среднее образование существовало в Англии в форме платных "публичных школ" и бесплатных грамматических школ (куда требовалось, однако, пройти по конкурсу). После того как среднее образование стало одинаково обязательным для всех, оно отнюдь не стало для всех одинаковым. Так называемые современные средние школы заведомо должны были стать учебными заведениями второго сорта, ибо в отличие от грамматических школ не давали выпускникам права на поступление в вузы.
Для того чтобы рассортировать детей по этим двум типам школ, был учрежден пресловутый экзамен "одиннадцать плюс". Цель его - еще в одиннадцатилетнем возрасте отделить три четверти школьников как "менее одаренных" и сохранить перспективу высшего образования лишь для оставшейся четверти.
Английские дети начинают ходить в школу пятилетними. Первые шесть лет спрос с них невелик. Главный стимул к прилежанию - их собственный интерес к занятиям. И вот в И лет для школьников наступает нечто вроде судного дня, когда их экзамену ют не на знание учебной программы, а на "одаренность".
Практика отсекать "менее одаренные три четверти" посредине срока обучения, то есть еще в одиннадцатилетнем возрасте предопределять их дальнейшую судьбу, - это система жестокая и, без сомнения, система классовая. Ибо у выходцев из трудовых семей куда меньше предпосылок выдержать экзамен "одиннадцать плюс", чем у тех, кто имеет состоятельных родителей, вращается в более образованной среде, имеет благоприятные условия для занятий, домашних репетиторов и т. д. В одиннадцать лет сын служащего имеет в девять раз больше шансов поступить в грамматическую школу, чем сын рабочего, а в шестнадцать лет - в тридцать раз больше шансов продолжать образование в вузе.
Хотя роль "публичных школ" в воспроизводстве элиты общества куда более очевидна, именно грамматические школы стали в Англии главной мишенью критики и средоточием борьбы за демократизацию и унификацию системы образования. Произошло это отчасти потому, что на долю грамматических школ приходится в шесть раз больше учащихся, чем на долю публичных школ, и их роль в закреплении сословных различий больше бросается в глаза.
