Наталья Ключарева - Россия, общий вагон
- Каким?
- Собой, разумеется!
Аромотерапия и воспитательные беседы никак не помогали Никите вернуться в себя. И тут Аля вспомнила, что сегодня у них с Алешей - трехлетний «юбилей». По этому поводу тихий программист был послан в магазин за бутылкой водки.
- Все из-за тебя, - говорила довольная Аля, - из-за твоих поисков России. Приходится вновь опускаться в пучину порока. Вот напьюсь - и побью тебя. Разом все мозги на место встанут!
Где-то через час окончательно довольная Аля говорила так:
- Знаешь, за что я тебя люблю? Ну, конечно, не люблю, я тебя ненавижу, но допускаю твое существование и даже иногда недалеко от меня. Твое главное достоинство в том, что ты ни разу не спросил: как же ты, такая красивая, яркая и талантливая, можешь жить с таким невзрачным и неинтересным типом, как Алеша. Понимали бы что! Вы все дети малые по сравнению с ним! Да, Алеша? Ну-ка, быстро расскажи ему, какой ты замечательный!
Алеша тихо краснел в уголке и напряженно молчал. Алю потянуло на улицу - «гулять под звездами». Когда дверь захлопнулась, Алеша, разомлевший от Алиных похвал, обнаружил страшное: он забыл дома ключи.
- И что ты хочешь этим сказать? Что я буду ночевать на улице? Я-то переночую, мне не привыкать. Но учти, это будет наша последняя ночь! - оставив бедного рыцаря наедине с закрытой дверью, Аля стала спускаться. - А ты что там топчешься? Моему мужчине помощники не нужны! Иначе это не мой мужчина. Пойдем, пусть делает что хочет. Я об этом думать не желаю, а тебе - запрещаю!
Аля схватила Никиту за руку и потащила вниз. Было два часа ночи. Все соседи на дачах. Даже лом попросить не у кого. Никиту всерьез беспокоила Алешина судьба. Но Аля была безжалостна и беспечна. Они уселись на лавочке у соседнего подъезда и стали допивать водку.
«Э-Э-ЭХ, СВЕЖИЙ ВЕТЕР ПО ПОЛЯМ ЗАГУЛЯЛ…» - раздалась в тишине гулкая песнь одинокого путника.
«Э-Э-ЭХ, СВЕЖИЙ ВЕТЕР…» - Судя по звуку шагов, долетавшему из-за кустов, певец еще и приплясывал.
Над головами у Али с Никитой с треском распахнулось окно, и невидимая фурия вкрадчиво поинтересовалась у ночного мира:
- Так-так, и у кого это там свежий ветер чего-то там сделал?! А кто обещал быть дома в десять трезвый и с зарплатой?!
Шаги остановились. Фурия хищно сопела. Из-за кустов вскоре опять донесся «свежий ветер», в котором, правда, уже звучало отчаянье.
В квартире что-то загрохотало. Аля с Никитой решили было, что это рухнула фурия, поверженная самоубийственной дерзостью ночного трубадура. Но через несколько секунд живая и невредимая фурия, похожая на фрекен Бок, в развевающемся халате и со скалкой в мощной руке, вылетела из подъезда и метнулась к кустам, за которыми догуливал свое «свежий ветер».
Песня оборвалась. Домомучительница протащила мимо Али с Никитой расхристанного мужичонку. Певец свежего ветра понуро шевелил в воздухе ногами, икал и печалился. Парочка скрылась в подъезде, и из логова фурии донеслись звуки семейной бури.
Потом потрепанный трубадур высунулся в окно остудить повинную голову. Но свежий ветер вновь раздул в нем пожар протеста. Увидев Никиту, мужичонка заголосил с новым вдохновением:
- Парень! Эй, парень! Слушай мой завет! НИКОГДА НЕ ЖЕНИСЬ!!!
Могучая десница схватила бунтаря за шиворот, оторвала от подоконника и швырнула обратно в лоно семьи. Окно захлопнулось. Из темноты вышел бледный Алеша с ключами.
- Что, дверь выломал? - зевнула Аля.
- Н-н-нет, п-п-по трубе з-з-залез в-в-в окно.
- Упал что ли?
- Н-н-нет.
- Тогда чего заикаешься? Тоже мне подвиг - на второй этаж забраться! - Аля презрительно пожала плечами и пошла домой спать.
Никита посмотрел на окно. На водосточную трубу. На тихого программиста, который в школе все десять лет был освобожден от физкультуры. И молча пожал Алеше руку. Пока Аля не видела.
10
Из Подольска Никита вернулся с тремя рублями в кармане. Потому что излечение от России, празднование «юбилея» и чествование рыцаря Алеши, забравшегося на второй этаж по трубе, растянулись на несколько дней.
На Курском вокзале в пять утра было странно. На первом ларьке, где Никита хотел купить сигареты поштучно, вместо традиционной «Вернусь через 5 минут», висела записка: «Ушел ловить Бен Ладена».
Во втором ларьке престарелая продавщица изумленно читала «Голый завтрак». Видимо, в книге ее привлекла яркая обложка и аппетитное название. Попасть в Интерзону она явно не ожидала.
В третьем ларьке два кавказца делали что-то тайное. Когда Никита постучал в окошко, они одновременно подпрыгнули, обрушили друг на друга лавину коробок, попытались бежать, столкнулись лбами, продали Никите за три рубля пачку Gauloises и захлопнули окошко.
У метро, в ожидании открытия, столпилась порядочная массовка. Никита, окончательно обнищавший, пошел стрелять у сограждан десять рублей. Идти пешком в Алтуфьево через всю Москву ему казалось подвигом, достойным Геракла. Гераклом Никита себя никак не ощущал, особенно в то утро.
Люди встретили Никиту прохладно. Кто-то говорил, что денег нет, а есть лишь карточка на одну поездку. У кого-то были «только крупные купюры». Кому-то было лень доставать кошелек. Тетка с большими сумками сказала: «Мы работаем - и ты работай! Нечего тут!», а усатый мент пригрозил отвести в отделение.
У самого входа в метро зашевелился бомж. Никто, в том числе и Никита, не обратил на него внимания. Меж тем бомж, пошарив в безразмерных карманах, извлек на свет мятую десятку. Величественно приблизившись к Никите, он протянул ему деньги и победоносно посмотрел по сторонам. Публика сделала вид, что ничего не произошло.
Никита с бомжем подружился. «Carthago delenda est!» - сказал тот, глядя, как люди штурмуют двери метро. И объяснил удивленному Никите, что получил два высших образования, но разочаровался в науке и стал «бродячим философом».
Тут же последовала лекция о смысле жизни:
- Жизнь - это эскалатор, идущий вниз, - бомж достал из широких штанин свалявшийся бычок и уселся на корточки. - Внизу, разумеется, расположен ад. Или небытие. Или смерть. Кому как больше нравится. Наша цель - подняться наверх. Туда, где находится Бог. Или свет. Или спасение. Не будем спорить о терминологии. Это неважно, когда эскалатор идет вниз.
Возьмем обычного человека. Его нормальное желание - подняться. Но все усилия съедаются обратным движением эскалатора. В итоге - человек стоит на месте. Что делает большинство? Разумеется, самое простое. Они устают, садятся на ступенечки с бутылочкой пивка и плавно съезжают вниз. Только избранным удается развить такую скорость, чтобы преодолеть инерцию и подняться!
- А вы? - грустно спросил Никита. - Вы как? Тоже на ступенечках с пивом?
Мыслитель огрел его трагическим взглядом и ответил:
- Я иду вверх. Причем в тысячи раз быстрее всех остальных. Только мой эскалатор несется вниз с такой скоростью, что большинство из вас за секунду скатилось бы в ад. А я держусь уже пятьдесят три года. Если бы я, с моим умом и талантом, шел по вашему эскалатору - давно бы был на вершине!
- А почему у вас эскалатор такой быстрый?
- Потому что собаке - собачья смерть, - отрезал бомж, раздосадованный вопросами. - Откуда я знаю почему. Разве меня спросили? Мы вообще ничего в жизни не решаем. Единственная наша свобода - это свобода выбирать отношение к той судьбе, которая досталась. Я к своей отношусь философски.
Никите захотелось записать. Он полез в рюкзак. Увидев блокнот, бомж фыркнул:
- Тоже мне Карлос Кастанеда! Хотя пиши. Вся античная философия сохранилась благодаря бездарным ученикам, которые плохо усвоили истину: мы знаем только то, что удерживаем в памяти, а не то, что записали на бумажке.
11
Аля сказала: «Мне надоели твои трагические саги. Расскажи, наконец, хоть одну хорошую историю о России. Или нет таких? Здесь вообще когда-нибудь, при каком-нибудь царе Горохе, бывало хорошо?”
Юнкер сказал: «Надо купить четыреста воздушных шариков, наполнить их гелием. А потом привязать к ним какого-нибудь депутата и запустить в небо. Пусть полетает, подумает. Все вполне безопасно. Шарики будут постепенно сдуваться, а депутат мягко опускаться на родные просторы, в объятия благодарных избирателей».
Яся сказала: «На выставке “Бубновый валет”» я видела картину: человек в черном, с красно-белой повязкой на рукаве, а вокруг головы - светящийся круг. Похоже на икону. И я подумала, а вдруг через сто лет политзаключенных нацболов причислят к лику святых?! Как Николая Второго - тоже ведь никто из современников не мог предположить. Представь, святые великомученики Абель и Лимонов!»
Царь Николай Первый сказал: «Я признаю, что деспотизм - суть моего правления. Но это соответствует национальному духу».
Директор книжного издательства Коромыслов сказал: «Я не понимаю, почему молодежь так любит разговаривать. Меньше слов - больше дела. Достань оружие и замочи парочку фээсбэшников. А потом - сам застрелись. Это и есть революция, сынок!»
