Николай Рубан - Хомяк в совятнике
Эх, если бы все так просто было... Не знаю, сколько горя, а вот проблем семье подкинул бы выше крыши. Светке - шок: заходит это ребенок утром в туалет, а там подарочек висит. Радуйся, детка. Жене - телеграмма: мамуль, привет, у нас тут проблемка. Отдохнула мама, называется, первый раз за десять лет. Старикам - все заначки, что на собственные похороны отложили, вытаскивать придется - а как же, надо ведь этого придурка по-людски проводить. Да добирайся до этой Москвы, хозяйство на соседей оставив, да всю пенсию на билеты потрать. И на сколько их жизнь укоротится?..
Ну не собачья ли жизнь у человека, если он даже такой роскоши, как спокойно повеситься, и то позволить себе не может?
Брился я утром на ощупь, чтобы не глядеть в зеркало на вурдалака с синяками, окружавшими отвислые мешки под красными глазами. И кролики с глазами пьяницев.... Или наоборот?
На работе шеф пронзил меня донельзя подозрительным взглядом и, здороваясь, отчетливо втянул воздух нервным, как у добермана, носом.
- Виктор Павлович, - услышал я свой голос, - Это замполиты солдат после увольнения обнюхивают, а я ведь не первогодок уже....
Шеф посмотрел на меня с интересом. Золоченые новомодные круглые очки в компании с тонким кривоватым носом отчетливо образовали на его лице выразительное слово: "Ого... "
- Да нет, я ничего, - холодновато ответил он, - Все мы взрослые люди, так сказать... А все-таки.... Что за повод такой был - среди недели-то?
- Да не пил я вообще, - равнодушно проговорил я, - Бессонница просто....
Шеф недоверчиво сверкнул очками, тонкие ноздри его предательски дрогнули, он хмыкнул, качнул аккуратной ранней лысинкой.
- Значит, можно Вас поздравить с переходом в третью возрастную категорию?
- Это как?
- Ну, знаете, как говорят: первая возрастная категория - это когда всю ночь пьешь и гуляешь, а наутро по тебе ничего не заметно. Вторая - когда всю ночь пьешь и гуляешь, и наутро по тебе все видно. А третья - это когда не пьешь и не гуляешь, а наутро все равно выглядишь так, словно всю ночь пил и гулял. Извините, - вдруг смутился он, - Студенческий фольклор, знаете....
Тронул меня легонько за плечо и пошел к себе. А мне вдруг стало легче. Нет, все же неплохой он мужик, чего там. Если и взбодрит когда, так за дело, а так по пустякам никогда не цепляется. И - порядочный, несмотря на то, что бизнесмен. Как это ему удается?
За день, пока работал настроение у меня почти пришло в привычную норму. И совесть уже не грызла меня беспощадным волкодавом, а словно прилегла поодаль, зорко приглядывая за искусанным беспомощным нарушителем холодными желтыми глазами. Лежит себе и спокойно ждет, пока конвойный явится. И этот конвойный явился.
- Привет, Сань, - услышал я вечером в трубке его хрипловатый басок, Как жизнь?
- "Как жизнь", - вздохнул я, - Он еще спрашивает....
- Чего такое? - искренне забеспокоился Сергей.
- Того такое. Удружил ты мне с этой кассетой..., - презирая себя, сдавленно пробурчал я, прикрывая плотнее дверь в комнату, - Что дальше делать - ума не приложу.
- Угу. Кажется, я врубился, - хохотнул Серега, - Дочка посмотрела, восхитилась, а тебя теперь совесть пожирает, так?
- Смеешься? - огрызнулся я, - Психоаналитик. Тебя бы на мое место....
- Сань, да перестань ты переживать. Ну, виноват я, прости. Не подумал....
- Не подумал он....
- Слушай, да этой беде помочь запросто можно!
- Да как помочь-то?! - у меня вдруг предательски скребануло в горле.
- Ну, как... Поедешь со мной в аэроклуб и прыгнешь. И будет все по честному, скажешь - нет? - спокойно так сказал, участливо даже - словно умная учительница, успокаивающая зареванного первоклашку.
Ко мне в желудок упала холодная чугунная гиря.
- Ты что - серьезно? - наконец, смог выговорить я.
- А то!
- И когда? - спросил я так, словно Сергей приглашал меня на Юпитер.
- Так, сегодня у нас что? Четверг? В субботу можно, если погода будет. Я ребятам только позвоню, уточню.... Ну так как? Давай?
- Давай! - вдруг обозлился я на себя, на Серегу и на весь белый свет. Как это все делается-то?
- А заскакивай завтра ко мне после работы, я все и растолкую.
x x x
- Так, следующая вводная: завис на дереве. Твои действия?
- Сесть поглубже в подвесную систему, распустить запасной парашют, расстегнуть карабины подвесной системы, начиная с ножных обхватов, спуститься по запасному парашюту на землю.
- Нормально. Приземление на воду. Приводнение, точнее. Итак?
- А зачем? Нету же вокруг никакой воды?
- Не р-рассуждать, салага! Отвечай на вводную!
- Ну... опять же - глубже сесть в подвесную систему. Отсоединить запасной парашют и оставить его висеть сбоку на одном карабине... Ну, не морщись! Что за буквоедство!
- Не буквоедство, а твердое знание матчасти, - наставительно изрек Сергей, выворачивая руль, - Ну, допустим... Давай дальше.
- Расстегнуть карабины, начиная опять же, с ножных. Взяться левой рукой за главный круговой обхват. Высвободить правое плечо из-под обхвата, не отпуская левой руки, - машинально двигал я конечностями, стараясь представить себе весь этот процесс. - И в таком вот виде ждать приводнения. В момент касания ногами воды винтовым движением высвободиться из подвесной системы и отплыть в сторону, чтобы не накрыло куполом. Сергей, а зачем воду-то ждать? - уточнил я, - Выскочил чуть пораньше, плюхнулся и - отплывай спокойно. А то ведь и в самом деле накрыть может! - я вдруг отчетливо представил, как меня, барахтающегося, накрывает мокрый купол, опутывает, словно сеть, вкрадчиво и безжалостно спеленывает, а над головой уже смыкаются волны. Елки-палки....
- Раньше в инструкции так и было записано: "Освободиться от подвесной системы на высоте 2-3 метра от поверхности". А люди и с пятидесяти, и со ста метров сигали - если опыта мало, высоту же трудно определить.
- И что?..
- Ну, что. Тонули на хрен, что ж еще? - пожал плечами Сергей, - Поэтому порешили: освобождаться только в момент касания.
- А если не успеешь?
- Э. Жить захочешь - успеешь.
Серегина "Ока" бодро тарахтела. Всю дорогу до аэроклуба Сергей гонял меня по знанию теоретической части прыжка. Сам удивляюсь - как быстро запомнилась эта затрепанная брошюрка.
- Ну, что скажу - маладэс! - кавказским жестом ввинтил Сергей пальцы вверх, - Вах, какой маладэс! Всю ночь зубрил, что ли?
- Ну, всю, не всю, но долго, - скромно отозвался я.
Наверное, я все-таки изрядный "тормоз". Или "жираф" - как это сейчас правильно называется? Вчера вечером, когда я, после ужина, с комфортом расположился в любимом плетеном кресле на балконе, закурил сигаретку и раскрыл брошюру с инструкциями для прыжков, до меня вдруг д о ш л о. Елки-палки, это ведь по-н а с т о я щ е м у будет! И совсем скоро - через несколько часов. И вот тут мне стало здорово неуютно.
Пока Серей объяснял мне все на словах, показывал какие-то рисунки, учил принимать правильные позы при отделении от самолета и при приземлении, я воспринимал это как какую-то игру. Как-то подсознательнождал, что Сергей переведет все в шутку - ну просто не бывает же, чтобы вот так, ни с того, ни с сего.... И вообще, обыкновенные люди такими вещами не занимаются. По определению. Как не летают страусы, или крокодилы там.... Летают, - сказал прапорщик Сидорчук, - Тильки низэнько-низэнько.
Серега шутить не собирался. Спокойно, даже скучновато, изложил мне основы теории, вручил серую брошюрку с наказом выучить не хуже, чем "Уронили мишку на пол" и сказал, что утром за мной заедет. Иметь спортивный костюм и кроссовки. "На грудь" не принимать - ни утром, ни накануне. Все.
Домой я отправился в довольно беспечном настроении. И пребывал в нем до тех пор, пока вдруг не д о ш л о.
Черт. Вот черт. Слушай, оно тебе надо, а? Да елки-палки, что это такое творится-то, а?! Я вскочил и нервно прошелся, терзая остатки шевелюры. Нет, ну в самом деле. Взрослый же человек - чего дурью-то маяться? Детство в одном месте заиграло, что ли? Расшибешься - кто семью кормить будет? Да и вообще....
Я вдруг замер, прикипев остановившимся взглядом к желтому всполоху берез за окном. Закатные лучи так вызолотили их на темно-синем бархате неба, что меня пронзила вдруг острая внезапная печаль. А ведь уже завтра я могу этого и не увидеть... И все будет - и эти березы, и это небо, и это солнце, только меня не будет. Это было так ужасно несправедливо, что у меня защипало в глазах. К черту! Позвоню Сереге, скажу, что ногу подвернул - и все! И такая теплая волна позорного облегчения накрыла меня, что я даже зажмурился. Ведь как просто все. И чего я мучился?
А память - подлая память! - услужливо подсунула мне давнюю картинку: мы, десятилетние пацаны, вскарабкались на могучий сук ивы, растущей на берегу пруда и собираемся прыгнуть в воду. Трусим отчаянно - высота-то метров пять, не меньше. Подбадриваем сами себя неумелыми матюками и трусовато провоцируем друг друга: "Давай, ты первый, а я - сразу за тобой! ".
Наконец, Ленька Печенкин - самый мелкий и самый отчаянный из нас, с криком: "Кто не прыгнет - тот чмо! " сигает вниз! И следом за ним с дикими воплями ужаса и восторга летят остальные! Кроме меня. Пальцы рук и даже ног сами собой вцепились в растрескавшуюся кору - не оторвать. Подлый страх намертво приковал меня к суку, а пацаны - такие счастливые после пережитого страха - барахтаются, поднимают тучи брызг. И вместе с брызгами летят вверх самые позорные эпитеты в мой адрес.
