Евгений Замятин - Том 4. Беседы еретика
Реакция двух групп публики в зале. Удрученные показанием полицейского Уотсон и адвокат Пэрли. Судья объявляет перерыв до следующего дня.
Вечер – на улице. Мальчишки с экстренным выпуском газет. В газетах заглавия: «Решающее показание полицейского Стомака. Завтра ожидается приговор…»
Синтия в постели, возле нее мать и Уотсон. Уотсон объясняет, что операция Тому – отложена до завтра.
Том – в одиночной камере. Он ходит из угла в угол. Перед ним мелькают лицо Синтии, две лампы – его и Гартли, Уотсон, лица углекопов…
Зал суда. Показания Уотсона, быстро проходящие отдельные кадры из 6-й части.
Уотсона допрашивает адвокат Пэрли – только об одном: о лампах. Своим допросом он выясняет, что лампа Гартли – № 1957 – была найдена пустой, с обгоревшим фитилем, а в лампе Тома Дрэри – № 2209 – еще оставался керосин. Бесспорный вывод из этого: лампа убитого Гартли горела еще около 3 часов после того, как Том Дрэри ушел от него в старый штрек, и когда керосин догорал – Гартли выкручивал фитиль. «Как вы полагаете, мог ли это делать убитый Гартли?»
Реакция на эту реплику двух групп в публике. Прокурор – ядовито улыбается: «Где гарантия, что лампа Дрэри не была открыта его единомышленниками и туда не был перелит керосин?» Реакция в публике. Углекопы хохочут.
Адвокат Пэрли предлагает прокурору осмотреть и попытаться открыть лампу. Тщетные попытки прокурора сделать это – смеется Уотсон, смех в зале. Уотсон – старый углекоп – объясняет: лампа устроена так, что ее можно открыть только с помощью сильного магнита; без этого вскрыть лампу можно, только разбив ее. Это показывается суду экспериментально на одной из ламп: прокурор, обескураженный, садится.
Часть толпы на улице, у дверей суда. Из дверей выходит Джим Тротэр, углекопы бросаются к нему. Он говорит: «Через полчаса будет вынесен приговор».
Уотсон из суда о том же звонит домой – жене. Она, взволнованная, вешает трубку и бежит к Синтии: «Через полчаса мы будем знать… исход операции».
Торжественно выходит суд, присяжные. Том – сзади него два конвоира – встает. Встает старшина присяжных. Секретарь суда спрашивает его: «Вынесено решение?» Старшина: «Да, сэр». Секретарь: «Виновен ли Том Дрэри в предумышленном убийстве Джека Гартли?» Старшина: «Нет, не виновен…»
Взволнованные лица публики, аплодисменты, крики негодования, суровый окрик судьи. Он приказывает конвоирам отойти от Тома, Том спускается вниз…
Том – дома, вбегает в комнату, где лежит Синтия. Она подымается, не веря глазам: «А… операция? Чем же ты был болен?» – «Виселицей…» – отвечает Том и торопливо начинает рассказывать ей.
Входит Уотсон и тянет его к окну: к дому <идет> демонстрация углекопов со знаменами, с лозунгами.
Том выходит к углекопам. Ему устраивают овацию. Стоя на ступенях, он начинает говорить речь.
V.1931
Сибирь*
1Последний год перед войной – последний год великолепия императорской России.
В зале одного из петербургских дворцов построен шеренгой выпуск воспитанников Артиллерийского училища. В сопровождении блестящей свиты входит царь и поздравляет их с производством в офицеры…
Эти торжественные незабываемые минуты – уже позади. Начинается проза жизни, молодым офицерам нужно разъезжаться по местам службы. Только немногим счастливцам удалось остаться в Петербурге. В числе их – подпоручик Половец: он получил назначение в гарнизон форта на берегу Финского залива, оттуда до Петербурга – всего час езды.
По прибытии Половца на место службы сразу же начинаются сюрпризы. Половец является представиться генералу. К удивлению молодого офицера, его ведут… в кухню. Там толстяк в поварском колпаке и переднике оказывается генералом: страстный гастроном, генерал всегда сам готовит обед. Впрочем, этот как будто добродушный толстяк сейчас же показывает себя с другой стороны. Славный маленький татарчонок Осман в белом поварском колпаке зазевался, на плите что-то перелилось через край. Генерал отвешивает ему одну задругой несколько пощечин. Татарчонок, плача, кричит, что он бедный, но он татарский князь.
– Князь? – генерал, хохоча, дает ему еще пощечину…
В квартире своего ближайшего начальника, капитана Нечета, наш герой оглушен птичьим пением и писком: всюду по комнатам летают десятки канареек, разведение которых составляет весь смысл жизни добродушного капитана. Другие офицеры, если у них нет таких причуд, заполняют жизнь картами, адюльтерами, вином…
Тем резче на этом фоне выделяется чета Шмитов. Капитана Шмита здесь зовут «железным капитаном»: это – человек непоколебимой честности и прямоты, сильной воли. Его жена Маруся – очаровательная, совсем молодая, еще не утратившая детскости женщина.
Маруся – страстная поклонница музыки. Половец – отличный пианист, он только по присущей ему русской лени и безволию не попал в консерваторию… Музыка с первой же встречи создает почву для взаимного понимания, дружбы между Марусей и Половцом. Со стороны Половца это чувство быстро переходит во влюбленность, в ревность к капитану Шмиту, которого Маруся обожает. «Железный капитан» отвечает ей тем же: под суровой внешностью в его душе скрыты неисчерпаемые запасы нежности.
2Приезд Половца почти совпадает с началом катастрофы, разражающейся над уютным домом Шмитов.
Генерал, поклонник гастрономии, не только любит поесть сам, он любит угостить и других, любит «проветриться» в Петербурге. Жалованья ему не хватает, и он пополняет свой бюджет из денег, присылаемых солдатам от их родных, из сумм, отпускаемых на довольствие гарнизона. Солдаты заявляют жалобу Шмиту. Шмит является к генералу и со свойственной ему резкостью предупреждает, что он не допустит, чтобы обворовывали солдат. Генерал взбешен. Он ищет, чем бы ему побольнее кольнуть Шмита, и не находит ничего лучшего, как бросить грязный намек по адресу Маруси Шмит. Шмит отвечает пощечиной генералу – в присутствии свидетеля – генеральского денщика.
Дома Шмит ничего не говорит Марусе о случившемся. Он только нежен с женою, как никогда. Он просит ее отменить приглашение Половца к обеду: он хочет провести этот вечер вдвоем с Марусей. Он знает, что это их последний счастливый вечер.
Наутро Шмит получает пакет от генерала. К удивлению Шмита, естественно ожидающего последствий вчерашней пощечины, в письме генерала он не находит ничего, кроме официального приказа немедленно выехать в Гельсингфорс для заказанных там инструментов. Шмиту не верится, чтоб генерал оставил оскорбление неотмщенным, он чувствует какую-то ловушку, какую-то опасность в этой командировке, но ехать надо.
Вечером, после отъезда Шмита, Маруся и Половец вдвоем. Он играет на рояле, играет так, как никогда в жизни, – играет для «нее». Ему кажется, что она слышит то, что он хочет сказать ей своей музыкой. Он встает из-за рояля и подходит к ней. Сейчас он скажет ей то, что он уже не в силах держать запертым внутри себя…
Резкий телефонный звонок прерывает сцену. Это звонит генерал. Маруся шутливо приветствует его. Затем, выслушав генерала, совершенно изменившимся, упавшим голосом она просит его позвонить через несколько минут – тогда она даст ответ. Она вешает трубку. Ноги у Маруси подкашиваются – она упала бы, если бы ее не подхватил Половец.
Лихорадочно торопясь, дрожа, Маруся передает ему содержание разговора с генералом. Генерал сообщил ей, что Шмит ударил его по лицу и что теперь судьба мужа, его жизнь – в руках Маруси: если она согласна расплатиться за мужа и заедет к генералу завтра вечером – все дело будет предано забвению, если нет…
Как поступить Марусе? Она любит Шмита – и поэтому ей надо пойти к генералу. Она любит Шмита – и поэтому ей нельзя, ужасно пойти к генералу…
Эту трагическую дилемму ей нужно разрешить сейчас же: через несколько минут генерал позвонит снова.
Возмущенный до глубины души Половец просит, чтобы Маруся разрешила ему подойти к телефону, когда позвонит этот негодяй: Половец ответит ему, как надо.
– И тогда Шмит погиб, – возражает Маруся.
Увы, она права – Половец понимает.
Бесконечные минуты идут. У обоих появляется надежда, что генерал не позвонит больше. Может быть, Маруся ослышалась, не так поняла генерала? Она хватается за это предположение Половца. Она сама начинает в это верить, она оживает…
Звонок. Половец кидается к аппарату. Маруся отстраняет его. И как будто спокойным чужим голосом она отвечает генералу, что, если что-нибудь непредвиденное не помешает ей, – она завтра вечером придет к нему…
3Это ужасное «завтра» наступило.
Измученный бессонной ночью и своими мыслями, Половец отвечает своему денщику Якову невпопад и вообще ведет себя так странно, что Яков встревожен. Половец приказывает скорее подать мундир: он торопится к генералу. Яков видит, как его барин, вынув из ящика револьвер, трясущимися руками заряжает его и кладет в карман домашней куртки.
