Борис Екимов - Набег
скворчиные стаи с шумом проносились над головой.
Гул автомобильный все же появился. Машина шла по займищному лесу,
от Ярыженских лугов, от хутора, а значит, была колхозной. Но Волчок
насторожился, и Николай, тревожась, вглядывался в зелень уремы: кого еще
бог несет?
Наконец из займища выбрался "УАЗ". Добежав до первого пригорка, он
огляделся с него и покатил прямиком к гурту. Машина была колхозной. У
Николая от сердца отлегло. Волчок еще порыкивал, тревожась, пока хозяин
не успокоил его;
- Свои, Волчок, свои...
Машина остановилась недалеко, и Николай пошел к ней, встречая
председателя колхоза - Липатыча, Алексея Липатыча, для кого как.
Липатыч два десятка лет уже начальствовал в колхозе, поседел здесь. А
прозвище имел Медовучий - за сладкие речи.
- Здравствуй, здравствуй, хозяин, - выходя из машины, с улыбкой
приветствовал он Николая, жал ему руку. - Хозяин, настоящий хозяин.
Скотина, попасы - все вокруг твое, - разводил он руками. - Кузьма
Скоробогатый. Вы все теперь - хозяева. А Липатыч - на подхвате. Достань, добудь, обеспечь. Вот мои функции.
Николай переминался, смущенный.
- Такая жизнь пошла, - продолжал председатель. - Спасибо, что в шею не гоните. А то ли еще будет? Да, уже сейчас... Вчера в пять часов дня подъезжаю к комбайнам, они просо убирали. Комбайнеры домой собираются. Конец рабочего дня. И я им - не указ. Ты, например... С хутора увеялся, и слуху о тебе нет. Где ты, что... Может, половины гурта уж нету. Воровство вокруг.
Липатыч лил и лил свои речи, гурт обходя и оглядывая бычков.
- Но за тобой как в затишке. Ты - человек надежный, - хвалил
председатель. - Тем более не пьешь теперь. Не пьешь ведь?
- Не имею права. Язва, - объяснил Николай. - Да и годы...
- Таких людей мы всегда поддержим, - обещал Липатыч. - А то едут из города, землю им подавай, новым хозяевам. Бычка от телки, пшеницу от ячменя не отличат... Дай землю! Будем жаловаться! И жалуются... - сокрушался Липатыч и тут же строжел: - Но мы у них в поводу не пойдем. Мы своих людей будем поддерживать, таких, как ты. Быков вырастил на завид! Они, считай, подыхали. Я помню весну, когда их из Головки пригнали. Вот ты - настоящий хозяин. И внук при тебе, молодые руки. Хоть сейчас берите любую ферму. На Соловьях - золотое место. Ферма, вода рядом, попасы. Сдашь быков, пиши заявление. Своим людям, какие колхозу жизнь отдали, мы всегда пойдем навстречу. А пришлым... Извините. Колхоз разбазарить легко. А кто потом страну кормить будет?
Когда гурт обошли и возвратились к машине, Липатыч сказал:
- Просьба к тебе. Не приказ, а большая просьба. Приказывать я тебе
не могу. Договор подписан, ты - хозяин. Но прошу убедительно. Выбери
пяток быков на продажу. Денег в колхозной кассе нет. Ни людям заплатить, ни купить чего. Плохо с деньгами.
- Самый нагул, привесы идут, - принялся объяснять Николай. - Тут и на погляд видать, не меньше килограмма в день прибавляют...
Липатыч остановил его:
- Все верно. Я сам по специальности зоотехник, понимаю: не время
под нож пускать. Но положение безвыходное. Пустая касса. Надо... Понимаешь такое слово: надо.
Николай знал, что нельзя отдавать быков. Не их, а деньги свои он отдаст, заработанное. Но извечная привычка, покорность ли вязали язык и волю. И он лепетал:
- Самое время... привесы...
- Ни по-твоему, ни по-моему, - постановил Липатыч. - Не пять, а три бычка. Я это не забуду. При расчете мы тебя не обидим. Надо... Пойми...
Мягкие ладони Липатыча сжимали Николаевы руки. Голубые глаза
тонули в лучистых морщинах, светили тепло.
- Надо... Понимаешь?
И Николай понимал: надо.
Вместе с Липатычем и шофером выбрали и отбили от гурта трех быков. Шофер их и погнал напрямую, через речку, к хутору. Липатыч сел за руль и покатил обратной дорогой, оставив Николая в немалой досаде: он знал, что грешно в такую пору скотину забивать, лишая себя заработанного.
Умная собака Волчок глядела то вослед уходящим быкам, то на хозяина, ожидая команды. Стоило тому лишь промолвить: "Заверни", и Волчок помчался бы и мигом вернул уходящих к гурту. Но Николай лишь вздыхал.
Бычки неторопко тянули через луг, пытаясь на ходу кормиться. Но
властно подгонял их новый хозяин: "Геть-геть! Геть-геть!" Миновали низинный, заливной, луг, через речку перебрались по мелкому и пошли набитой, конной да человечьей, тропой сквозь густые талы.
Артур встретил их на полдороге. Он спешил от хутора к деду, подгоняя коня, но издали услыхал: "Геть-геть! Геть-геть!" Сразу подумалось нехорошее. Нынешняя ночь была на уме. Коня он придержал, перейдя на шаг, вглядываясь с высоты седла, и наконец увидел трех быков и пешего человека. Быков он узнал сразу же: могучего Шварцнегера, Звездаря с белой отметиной на
лбу, глупого Дубаря. Человек был незнакомым. Выехав из кустов поперек пути, Артур спросил:
- Куда быков гонишь?
- Тебе какое дело? - ответил председательский шофер.
- Мои быки, - твердо сказал Артур.
- Сопли под носом твои! Зеленые! - вскипел мужик. - А ну, геть с
дороги!
- Шварцик, Дубарь! Гоп-гоп, пошли! - Артур тронул коня, винтовку
положив поперек седла. - Гоп-гоп! Звездарь, ходом!
Знакомый голос и лик убедил быков. Они разом повернули и потрусили
обратной дорогой.
- А ну верни! - закричал шофер. - Верни, отвечать будешь! Ответишь! - Он пробежал недолго и стал.
Артур развернулся. На коне, с винтовкой поперек седла, плечистый и
неулыбчивый, гляделся он серьезно. Председательский шофер, сплюнув,
сказал:
- Сам пригонишь... Сам! - И пошел той же тропою к хутору, матерясь
на ходу.
Николай заметил быков и внука издали.
- Либо убегли? - встревожился он и пошел навстречу. - Убегли
быки?! - крикнул он. - Ты где их перенял?
- Тебя надо спросить, - подъезжая, ответил Артур. - Ты караульщик.
Убегли они или их украли?
- Кто их крал? Человек их погнал, на хутор. Липатыч приезжал,
председатель, попросил... Говорит...
Артур, не слезая с коня, выслушал и решил:
- Ты лопух, дед. Сам говорил: привес пошел, кормить и кормить,
потом - дробленка, жмых. Чтоб как на ярмарку, чтоб блестели. Сам говорил,
а теперь? Мало что твой председатель напоет. Только слушай. В два счета
растянут. Останемся на бобах. Ты без коровы, я без "Явы". У нас договор есть?
Он подписан?
- Подписан.
- Ну и пошли они!! - заорал Артур, так что быки шарахнулись в
сторону. - Сволочье! Сегодня - председатель, завтра - заместитель! Тут на
велосипед не останется! С таким лопухом, как ты!
Артур спрыгнул с лошади и встал перед Николаем, напружиненный,
злой:
- С тобой уговор был, что работаем вместе и деньги пополам?
- Был.
- Я работал? Сачка не давил?
- Работал.
- Я ночами не спал! - снова закричал Артур. - И день напролет от них
не отходил! Варил да кормил. У одного - дристун, у другого - запор. Я все
делал, а теперь... - Он шумно выдохнул, раз и другой, словно спускал лишний
пар, а потом сказал спокойно: - Теперь я ни на шаг от гурта. Не чеченов, а
тебя да твоих начальников надо бояться. От вас сохранять.
К сену Николай нынче не поехал, чтобы внука одного не оставлять. На
базу, где гурт ночевал и дневал, под навесом устроил он сиденье ли, лежанку, чтобы ночью быков стеречь; потом щи варил и ждал председателя.
Липатыч приехал к обеду. Сам за рулем. Из машины вышел, разулыбался, словно готовился доброе сказать. Николай встал из-за стола навстречу. Артур сидел, дохлебывая из миски.
- Ты думаешь, я удивился? - спросил Николая Липатыч. - Нет. Я
привыкаю. Говорил же я тебе, не председатель в колхозе хозяин, а - люди.
Ты, внук твой, - показал он на Артура. - С тобой договорился о бычках, а
молодому хозяину не доложил. Он - в обиду и все поломал. Так и живем. Называется - демократия.
Улыбка на лице председателя гасла. Голубые глаза притухали, темнея.
- Да, - продолжал он. - Демократия. Что народ решит. Не один, не
два человека, не ты, да я, да твой внук, а девятьсот восемьдесят семь членов колхоза. Понятно? А вот они говорят, что я неправильно тебе гурт отдал,
с нарушением колхозных законов. И те пять бычков... Они же не сдохли. А
числятся - падеж. Тоже грубейшее нарушение. И чем ты кормил бычков?
Люди говорят: воровал. Да-да... Месяц - на хуторе, на ферме, а по документам они лишь дышали. Ни соломы для них ты не брал, ни силоса...
- Все знают, чем я кормил, - сказал Николай. - Тут нет секретного.
Сено я...
- Погоди, - остановил его председатель. - Я не разбираться приехал.
А сообщить, что народ требует собрать правление и переиграть все это дело.
И вот мой сказ, - закончил он жестко, выпрямляясь и строжея. Стоял уже
перед Николаем не Липатыч по прозвищу Медовучий, а председатель в
темном костюме, при галстуке, в седине. - Сказ такой: сейчас твой
внук, - указал он пальцем на Артура, - отгонит на хутор и сдаст управляющему пять быков. Повторяю: пять. Иначе сегодня же соберем правление.
