Фазиль Искандер - Англичанин с женой и ребенком

— Доктор не входит в стоимость вояжа, — сказал я несколько поникшим голосом, возвращаясь к нашей беседе, и сделал попытку сдвинуться с места.

— Зачем не входит? — строго спросил англичанин, отстраняя мою попытку.

— У нас доктор без денег, доктор нот мани, — добавил я для большей ясности. — Мне доктор без денег, вам доктор без денег, ему доктор без денег, — показал я на мальчика и сделал широкий жест рукой, как бы присоединяя к нам пляж, санаторий и всю страну.

— Коммунизмус! — радостно догадался англичанин.

— Да, — подтвердил я, но почему-то не успокаиваясь на достигнутом понимании. — Вир бауен моторен! Вир бауен турбинен! Вир бауен машинен! — в ритме марша добавил я неожиданно для себя.

По-видимому, в результате умственного перенапряжения в голове у меня произошел какой-то сдвиг и на поверхность всплыл этот обрывок стишка, когда-то наспех проглоченный на уроке немецкого языка и с тех пор бесцельно блуждавший в мутных глубинах памяти.

— Я, я! — по-немецки же прервал меня англичанин с некоторым раздражением, но не к самой индустриальной программе, как я понял, а к тавтологической длине списка.

После этого нам удалось сделать несколько шагов, но тут раздался карающий голос:

— Голые, куда прете, голые!

Я оглянулся. Пожилая женщина в хозяйственном халате вышла позади нас прямо из бамбуковой рощи.

Я решил этой горластой хозяйственнице не давать возможности приблизиться к нам и сам пошел ей навстречу. Я шел, глядя на нее и делая тайные знаки в том смысле, чтобы она замолкла, что это совсем особый случай, где не нужно кричать, что сейчас я к ней подойду и все будет ясно.

— Голыми куда прете! — еще громче повторила она, показывая, что ее гримасами не возьмешь.

— Сейчас, сейчас, — взмолился я, убыстряя шаги и делая руками жесты наподобие дирижера, который умоляет оркестр перейти на пианиссимо.

— Вы с какого заезда, вы что, не знаете правила, а еще москвичи, голыми прете по территории!

— Во-первых, я не голый, а во-вторых, он англичанин, — начал я, пытаясь настроить эту камнедробилку на более академический лад.

— Так вы не наши! — взорвалась она и ринулась вперед в сторону англичанина так решительно, словно собиралась сдернуть с него полотенце.

Но нет, приблизившись к англичанину, она сначала девственно отвела голову в сторону, а потом и сама повернула направо к поредевшим зарослям бамбука, чтобы сократить путь к административной конторке. Халат ее развевался на ходу, цепляясь за мелкие поросли бамбука. Она его гневно одергивала руками, не давая снизить праведную скорость своего движения.

Когда я подошел к своим спутникам, она уже прошумела сквозь заросли и крикнула с той стороны:

— Стойте на этом месте, никуда не уходите!

— Мадам кричайт? — спросил англичанин, приподняв свои выгоревшие брови.

Я махал рукой возле головы, как бы ссылаясь на некоторое умственное расстройство этой женщины.

— Солнце, — догадался англичанин и кивнул на небо.

— Да, — сказал я, увлекая своих спутников как можно быстрее вперед.

— Голый англичанин! — услышал я издали, когда мы заворачивали за угол главного корпуса.

Нам нужно было войти в первую же дверь. У входа за столиком сидела девушка-дежурная.

— Кабинет кожника? — быстро спросил я, не давая ей опомниться.

— Второй этаж, первый направо, — по-военному отрапортовала она, стараясь не удивляться.

Я повернулся к англичанину и жестом устремил его в сторону лестницы, стараясь хотя бы с тыла прикрывать его наготу.

Англичанин был совершенно спокоен. Продолжая держать мальчика за руку, он с достоинством поднимался по лестнице, устланной ковром. Узор на ковре каким-то образом гармонировал с узорами на его набедренной повязке, и теперь он еще больше был похож на магараджу.

К счастью, больных, ждущих очереди, не оказалось, и я постучал в дверь.

— Войдите, — раздался спокойный женский голос.

Я открыл дверь и вошел. За столом сидела миловидная женщина в халате, источавшем свет милосердия.

— Простите, — сказал я и в двух словах объяснил, в чем дело, не забыв отметить не вполне обычный костюм англичанина. Доктор внимательно слушала меня, кивая головой и глядя на меня тем ясным профессиональным взглядом, цель которого не столько понимать пациента, сколько успокаивать его.

— Ничего страшного, — заключила она нашу короткую беседу, — зовите своих англичан.

Я сделал слегка замаскированный прыжок в сторону двери и открыл ее. Англичанин с ребенком вошли, и я быстро прикрыл за ними дверь. Теперь я был уверен, что комендант, даже если при нем и окажется достаточная подмога, не осмелится устраивать свалку в кабинете врача. Все же я считал: чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше. Доктор, минуя обычные формальности, сразу взялась за ребенка. Она подозвала мальчика, повернула его к окну и наклонилась над раной. При этом ее ангельский халат издал хруст надкушенной вафли.

— Ничего особенного, — сказала она и, взяв со стола пузырек с зеленкой, стала смазывать рану.

Мальчик мужественно молчал, время от времени слегка сжимая губы. Доктор смазала рану какой-то мазью, а потом перевязала ее бинтом, таким же белоснежным, как ее халат.

Вдруг зазвонил телефон. Доктор сняла трубку. С того конца провода доносилось тревожное бормотанье. Я понял, что речь идет о нас, хотя ответы доктора были предельно односложны, а взгляд сохранял профессиональную ясность. И взгляд и ответы действовали успокаивающе. Во всяком случае, тревожное бормотанье на том конце провода постепенно теряло силу и наконец погасло.

Закончив сеанс телефонной психотерапии, доктор положила трубку и сказала:

— Мальчику не стоит купаться дней шесть, и все пройдет.

— Спасибо, доктор, — сказал я и пожал ей руку.

— Спасибо, доктор, — повторил англичанин и пожал ей руку.

— Не за что, — сказала доктор и вручила англичанину баночку с мазью.

— Смазывайте на ночь, и все пройдет, — сказала она.

Мы попрощались с доктором, она нас провела до двери и, прощаясь, потрепала мальчика по голове.

Англичанин с некоторой преувеличенной бережностью держал в мощной руке баночку, как бы перенося на этот маленький подарок ту почтительность, которую он испытывал к доктору. Бинт на ноге мальчика белел, как знак небесного прикосновения.

До лодки мы добрались без всяких приключений. Англичанин вручил жене баночку с мазью, как мне показалось, с тайным облегчением, перекладывая на нее бремя почтительности.

— Смазывать на ночь и дней шесть не купаться в море, — сказал я.

— Хорошо, — кивнула она, выслушав, и сунула баночку в один из кармашков своей сумочки. Она подошла к мальчику и, тронув рукой повязку на его ноге, что-то спросила.

Мальчик отрицательно мотнул головой, после чего мать поцеловала его в щеку. Мальчик тут же плечом стер символический след поцелуя.

Мы с англичанином столкнули лодку в воду. Я вставил весла в уключины, усадил гостей и, оттолкнувшись от берега, влез в лодку. Я в последний раз посмотрел на волейбольную площадку, но там все еще трудились дилетанты. Я налег на весла, но не успел отгрести и десяти метров, как мальчик закричал, показывая рукой на берег:

— Биг дог, папи!

Я посмотрел на берег и увидел возле ограды перед волейбольной площадкой ту самую женщину, что остановила нас в бамбуковой аллее. Она из-под руки смотрела в нашу сторону. У ног ее сидела та самая овчарка.

— Мадам кричайт, — нежно вспомнил англичанин.

Я повернул лодку в сторону причала и налег на весла. Я чувствовал, что мы слишком задержались. Англичанин и его жена стали одеваться.

Через некоторое время, оглянувшись, я заметил на причале долговязую фигуру Анзора. По его позе было заметно, что он уже давно нас ждет.

— Ну как? — спросил он, когда лодка слегка ударилась о деревянную стойку причала и стала отходить. Анзор ухватился за цепь, прикрепленную к бушприту, и подтянул лодку.

— Все хорошо, — сказал я.

— Надо делать карт! — крикнул англичанин и, приподняв со дна лодки обломок подводной стены, показал Анзору.

— Надо спешить, мы опаздываем в питомник, — сказал Анзор, уныло любуясь трофеем англичанина.

— Достал витамин? — спросил я у него, когда спутники мои вышли на причал.

— У них нет, но один человек обещал достать в военном санатории, кивнул он в сторону моря.

— Стэн так идет, — сказал англичанин и тоже показал рукой в сторону моря.

— Очень интересно, — сказал Анзор.

Не выходя из лодки, я за руку попрощался с ними. Англичанин долго тряс мою руку, благодаря за нашу морскую прогулку. Потом он что-то быстро сказал жене. Порывшись в сумке, она достала визитную карточку и протянула мне.

— Будете в Лондоне, обязательно заходите, — сказала она, приветливо улыбаясь.