Свои по сердцу - Леонид Ильич Борисов
На привокзальной площадке Жюля встретил Лемарж.
— Да здравствует французская литература! — приветствовал он своего друга. — Ты первый из приглашенных. Познакомься — моя невеста Эмма де Виан.
Жюль пожал тонкие пальчики блондинки в белом платье.
— Сестра моей невесты, мадам Морель, — сказал Лемарж.
Жюль учтиво поздоровался с новой знакомой, — она была очень похожа на Жанну, только выражение лица мадам Морель было строже, серьезнее, хотя она кокетливо улыбалась и несколько провинциально, разговаривая с кем-нибудь, отступала на шаг в сторону.
— Я читала ваши рассказы в «Семейном музее», — тонно, нараспев произнесла мадам Морель. — Мои дочери запомнили ваше имя.
— Ваши дочери! — воскликнул Жюль. — Одной год, другой два с половиной!
— Валентине четыре, Сюзанне шесть, — флейтой прощебетала мадам Морель.
— Вы ничего не хотите сказать о муже, — несколько искательно произнес Жюль. — Очевидно, он не запомнил мою фамилию…
Мадам Морель кашлянула, взяла под руку сестру; Жюлю было предложено просунуть свою массивную руку под согнутый локоток новой знакомой.
Жюлю и в голову не приходило, что он идет со своей будущей женой. Мадам Морель не догадывалась, что спустя восемь месяцев со дня этой встречи она вторично выйдет замуж и станет Морель-Верн.
Этого брака хотели и хлопотали о нем Лемарж и его невеста. Они сознательно оставляли вдову и Жюля вдвоем без посторонних, произносили при них заранее приготовленные фразы, делали косвенные, а где позволяло приличие — и прямые намеки.
— Этот медведь держит себя нелепо, — говорил Лемарж своей невесте. — Нужно что-то придумать. Мне так хочется, чтобы он женился на твоей сестре! Он любит детей и будет отличным другом твоих племянниц. Твоя сестра засиделась во вдовстве. Она любит литературу, а Жюль литератор.
— Он настоящий медведь, — сказала невеста Лемаржа. — Наступает на ноги, держит себя как-то неуклюже, говорит странные вещи…
Жюлю вдова Морель нравилась. Даже больше: он успел влюбиться в нее. И еще больше: в мечтах своих он запросто называл ее Онориной. Правда, он наступал и ей на ноги, развлекал разговорами об устройстве паровоза, о том, чем и как пополняется оболочка воздушного шара.
Лемарж женился. Гости разъехались. Вдова и ее дочери оставались в доме молодых супругов. Приближался день отъезда Жюля.
— Завтра вы покидаете нас? — спросила вдова.
Жюль кивнул головой, — говорить он боялся: как бы не сказать чего-нибудь такого, что сразу же изменит его жизнь, спутает планы…
— А вы? — спросил он.
— Я еще побуду здесь. Моим девочкам полезен воздух Амьена. Здесь так хорошо! Я не люблю Парижа. Там шумно, неспокойно…
— Я люблю, чтобы мне не мешали, когда я работаю, — неожиданно и для себя произнес Жюль. — Аристид уходит, когда я пишу, но иногда по моей просьбе играет Моцарта или Бетховена…
Жюль внутренним взором оглядел свою холостую жизнь. Нашел в ней мало хорошего и произнес ту именно фразу, которая и решила его судьбу:
— Когда я женюсь, Аристиду придется уехать. В одной комнате нам не поместиться. Пойдут дети, будут заглядывать гости…
Мадам Морель кончиком зонта рисовала на песке квадратики, подсознательно иллюстрируя свое представление о комнате Жюля.
— Кроме того… — начал он.
Прибежали Сюзанна и Валентина, поцеловали мать, за руку поздоровались с дядей Жюлем.
— Идите играйте, — сказала вдова. — Посмотрите, что делает тетя, потом придите и скажите мне.
Жюль довольно улыбнулся: отказа, видимо, не будет. Он изобразил гипотетический случай: две комнаты, двое взрослых, двое детей, возможное появление третьего…
— Вы намерены жениться на вдове? — спросила мадам Морель.
— Это зависит от вдовы, — ответил Жюль.
— Рассмотрим ваш гипотетический случай. Вас приятно слушать, вы прекрасный рассказчик.
— Совершенно необеспеченный материально, твердый и упорный в своих убеждениях и вкусах, — проговорил Жюль и взял руку вдовы в свою. — Я надеюсь зарабатывать много денег, но все это в будущем…
Рука вдовы шевельнулась, пальцы дрогнули, ток добежал до сердца и сжег все черновики с гипотетическими случаями. Жюль поднес руку вдовы к губам и долго целовал ее — сантиметр за сантиметром, от запястья до кончиков ногтей.
— Ваша надежда плюс еще одна надежда, — заикаясь от волнения, произнесла вдова.
— Любовь с одной стороны и любовь с другой, — пробормотал Жюль, в последний раз мысленно прощаясь со своей холостой комнатой и всеми своими привычками.
— Любовь, основанная на уважении, — подчеркнула вдова. — Следует позвать девочек, они могут подумать…
— Как раз то, что есть на самом деле, — шепнул Жюль на ушко вдове. — Можно? — спросил он и, как всегда в таких случаях бывает, ответное «да» получил две секунды спустя после того, как поцеловал мадам Морель. Затем началось обсуждение самого ближайшего будущего. Жюль откровенно сказал, что сейчас он беден и не в состоянии создать ни комфорта, ни уюта, не говоря уже о вполне обеспеченной жизни, но — на этом Жюль настаивал и готов был поклясться — он надеется на то, что его дарование в будущем поможет ему встать на ноги и нарядить надежды в шелк, атлас и бархат. Что касается вопросов сердечных, то…
— Я полюбил вас сразу, то есть истинно и навек, — признался Жюль. — Что такое любовь? Никто до сих пор точно не определил ее. Я не поэт, не философ. По-моему, любовь — это такое содружество, когда мечты одного совпадают с мечтами другого, когда деятельность моя по душе вам, а ваше участие… Одним словом, я не знаю, что такое любовь, ибо сам уже люблю и боюсь вернуться в Париж без вас. Я весь наполнен вами, образ ваш не покидает меня. Я придумываю имена, которыми буду называть вас, — впрочем, имена эти уже придуманы, мне остается только выбрать самое лучшее. Слушайте! Ориноко, Ява, Онтарио, Аргентина, Колумбия, Бразилия…
— Вы еще назовите меня Географией, — рассмеялась вдова.
— Да, я назову вас Географией! Чудесное имя! Вы хмуритесь… Это мне нравится, я люблю людей требовательных.
— А я — рассудительных. К вам у меня тот род любви, который называется уважением, плюс желание не расставаться как можно дольше. Но вот мои девочки…
— Наши девочки, — поправил Жюль. — О, как я буду трудиться! Вы увидите, — я чувствую в себе такие силы… Позвольте, я подниму вас!
Вдова не успела сказать «не надо», как Жюль поднял ее на полметра от земли, подержал с четверть минуты и прошептал:
— Да обнимите же меня! Мне тяжело!..
На этом кончилось первое действие импровизированной феерии. Начались обычные в таких случаях визиты к родным и близким невесты,
