Евгений Замятин - Том 3. Лица
Стук в дверь.
М-с Аунти (просовывается в дверь, обводит любопытным взглядом). М-р Кембл, можно вас на минуточку? Вы вчера просили стол к себе в комнату. Так вот, принесли. (Уходит вместе с Кемблом.)
Диди (держит мопса рядом с лицом О'Келли и, откинувшись на диван, опять смеется). Знаете, как я сегодня ночью смеялась! Проснулась – лежу и смеюсь. Понимаете, вижу во сне…
О'Келли. Слушайте, слушайте! Сон в летнюю ночь невесты м-ра Кембла, будущей леди Кембл.
Диди. Да замолчите! Вижу, будто бы стул, ну вот самый обыкновенный деревянный стул лезет ко мне в кровать… Ну до того ясно! Понимаете, передвигает ножками, как лошадь: правой передней – левой задней, правой задней – левой передней. И будто я знаю, что вот сейчас этот стул будет… ну… ну… любить меня. То есть не можете себе представить, до чего неудобно, смешно…
О'Келли. Воображаю! Вы рассказали этот сон Кемблу?
Диди. Кемблу? Нет.
О'Келли. Напрасно.
Диди. То есть?
О'Келли. Он мог бы быть доволен.
Диди. Почему?
О'Келли. Ну, потому что, конечно же, это вы видели во сне его, Кембла.
Диди (хохочет; потом вдруг нахмурившись). Послушайте, не смейте так говорить о Кембле. Он – удивительный. Вы бы никогда не могли вот так – взять и выйти, как он, на боксе. Я вспоминаю это всякий раз, когда мне…
О'Келли (с усмешкой). Когда вам… Ну, что же, кончайте.
Диди. Не хочу. И, пожалуйста, не приставайте!
Гладит Джонни, прижимает к груди, целует, не глядя на О'Келли. О'Келли молча, улыбаясь, как мопс, смотрит на нее.
О'Келли. А знаете что, милая моя детка? Диди. Да?
О'Келли. Умнее всего вам перестать любоваться, как в этой комнате разгуливает деревянный стул, и поехать ко мне. А? (Берет ее за руку, стискивает.) Я куплю шампанского, сухого, какое вы любите, соленых фисташек… Мой диван – вы его помните? Диди, я не забыл ничего, я не могу забыть…
Диди (выдергивает руку, вскакивает). Слушайте, уходите сейчас же! Уходите! Ну?
О'Келли (продолжает сидеть). Раньше вы говорили со мною по-другому.
Диди. А теперь… (Вскакивает.) Слушайте, неужели вы не понимаете, что я не могла бы взглянуть ему… Зачем вам надо, чтобы он был несчастен?
О'Келли. Девочка моя, мне надо, чтобы вы были несчастны.
Диди. Чтобы я?..
О'Келли. Да. Потому что такое меблированное счастье – одно из наиболее жирообразующих обстоятельств. Это вернейший способ приготовлять из людей первосортную ветчину. А я не хочу, чтобы вы, как тысячи других…
Диди. Нет, как вы не понимаете, что именно его, именно Кембла, обманывать – это жестоко! Как вы не понимаете? Он – большое дитя.
О'Келли. Вы ошибаетесь: было бы жестоко и немилосердно детям говорить правду.
Диди. Я не хочу слушать этих ваших адвокатских штучек! Уходите! Слышите?
О'Келли (встает). Хорошо. Я иду… покупать шампанское. (Уходит.)
Диди рассерженно захлопывает за ним дверь. Снимает с дивана мопса, ставит его на камин, смотрит, поворачивает мордой к стене. Садится на диван, начинает читать. Бросает книгу, вскакивает, ходит по комнате. Схватывает со стола листок, где записаны расчеты Кембла; пробегает, кладет обратно. Задела стул – стул падает. Диди берет его за ножки, смотрит, – вспомнила, смеется. Подходит к мопсу, переворачивает его мордой к себе.
Диди (мопсу). Джонни, миленький… А ты не рассердишься, если я… если я все-таки пойду? Ну, разве я виновата, что я еще живая? Скажи, Джонни, я очень гадкая? (Пауза). Нет? Ну, Джонни, миленький, какой ты умный! (Ставит мопса, быстро начинает надевать перед зеркалом шляпу.)
Кембл (входит). Как? Вы куда-то..?
Диди (не глядя). Я хочу пройтись немного.
Кембл. Но… вы же больны?
Диди. Пустяки! Просто… головная боль… и я думаю, она совсем пройдет, когда я… (Останавливается.)
Кембл (покорно). Хорошо. Я буду ждать вас. Когда вы вернетесь, мы с вами приготовим все к вечеру.
Диди (идет; у порога вдруг оборачивается, колеблется). Кембл, а может быть, правда, мне лучше остаться?
Кембл. Если головная боль, то самое лучшее средство – конечно, прогулка. Следовательно, вам надо идти.
Диди (усмехается). Следовательно? Ну, хорошо!
Перекидывает через руку ватерпруф и уходит. Кембл один. Садится за стол, начинает разбирать бумаги.
Улица. Бобби стоит статуей на своем месте. Из-за угла выходит миссисДьюли, осматривается. Сняла пенсне, вытирает платком, надела. Глядит на часы-браслет. К ней бежит Мак-Интош; запыхался, обмахивается шляпой.
Мак-Интош (в восторге). Слава Богу. Ну, слава Богу, слава Богу! Уф!
М-с Дьюли. Да говорите же! Что – слава богу?
Мак-Интош. Она, эта самая Диди, сейчас у О'Келли. Уф! Слава Богу! Она пешком – я пешком, она на трамвае – я на трамвае… Уф! Понимаете – в точности, как Арсэн Люпэн. Это все равно, что, так сказать, читать про самого себя в различных происшествиях. Нет, это у-ди-вительно!
М-с Дьюли. Слушайте, вы… вы уверены? Вы не могли спутать ее с другой женщиной?
Мак-Интош. Ее? Боже ты мой? Ее с другой? Что вы! Да на нее только взглянуть – и, так сказать, полнейшее кораблекрушение. Будь я Кемблом, я бы тоже всякую другую… (Останавливается.)
М-с Дьюли. Что – всякую другую?
Мак-Интош (пытается улизнуть). Простите… я должен, я должен скорее пойти, доложить обо всем викарию… я должен…
М-с Дьюли. Нет, пожалуйста, пожалуйста. Что вы думали сказать?
Мак-Интош. Я… я не думал… Я так, наспех, не могу думать. Я всегда сперва говорю, а уже потом не торопясь думаю… Простите, я должен… (Хочет уйти.)
М-с Дьюли. Постойте. (Несколько секунд стоит, стиснув губы, руки. Вдруг что-то решила.) Слушайте, у вас нет бумаги и конверта?
Мак-Интош. Написать письмо? Есть, пожалуйста. (Вынимает ярко-розовый конверт.)
М-с Дьюли. Что за ужасный цвет!
Мак-Интош. Дорогая м-с Дьюли, эта бумага, так сказать, в соответствии с погодой и с миросозерцанием… и я полагал бы… (Заглядывает через плечо м-с Дьюли, которая начинает писать.)
М-с Дьюли (гневно). Да уходите же вы. Вы же торопитесь к викарию? Ну, уходите!
Мак-Интош. Ухожу, ухожу. (Уходит.)
М-с Аунти (сперва подходит к Бобби). М-р Вуп!
Бобби. Да?
М-с Аунти. М-р Вуп, я не могу, я совсем больна – такая погода! (Томно.) М-р Вуп, вы не знаете, что со мной? (Бобби, закрывшись, слегка фыркает.)
М-с Дьюли (подходит к Бобби). Могу я у вас на минуту попросить вашу книжку? Мне написать письмо надо, что-нибудь такое, на чем бы…
Бобби (вытаскивает из-за пояса записную книжку). Пожалуйста, мисс… миссис…
М-с Дьюли возвращается на прежнее место, пишет. М-с Аунти провожает ее критическим взором. По улице проходит Мастер. Идет медленно, возле стены, почти крадется, Бобби отдает ему честь, Мастер приподнимает шляпу.
М-с Аунти (кивая головой в сторону м-с Дьюли). На розовой бумаге… Любовное – даю голову на отсечение!
Бобби. М-с Аунти, слава Богу у нас, в Англии, головы не отсекают: у нас (сдавливает себе горло рукой)…и – куик!
Довольный остротой, гогочет. Мастер проходит мимо м-с Дьюли, которая в этот момент заклеивает конверт, и приподнимает шляпу. М-с Дьюли широко смотрит на него. Подходит к Бобби.
М-с Дьюли. Послушайте, кто этот джентльмен?
Бобби (сдавливает себе горло и досказывает жестом). Куик!
М-с Дьюли смотрит испуганно.
Бобби. Это – Мастер.
М-с Дьюли. Мастер?
Бобби. Ну да, он приводит в исполнение судебные приговоры.
М-с Дьюли. Вы хотите сказать, что это… Но почему же он поклонился мне?
Бобби (в недоумении). Гм… (Таращит глаза на м-с Аунти, на м-с Дьюли.) Я полагаю, спутал с кем-нибудь.
М-с Дьюли (сняла пенсне, протирает, рука у нее дрожит. Отдает Бобби записную книжку). Благодарю вас. (Идет вправо к почтовому ящику. Секунду колеблется, потом бросает в ящик письмо. Уходит.)
