Летние истории - Миэко Каваками
— Ради статуса? — улыбнулась Рика Юса, блеснув красивыми ровными зубами.
— Какого статуса?
— Не знаю… Наверное, ценителя литературы.
— А смысл?
— Ну, например, — весело начала Рика Юса, — смотрит человек вокруг и думает: «Похоже, успехов в жизни добиваются только обыватели. А у меня не жизнь, а мучение, никто меня не принимает и не ценит. Но это, конечно, не потому, что я лузер или бездарь. Просто я понимаю то, чего не понимают они». И это его успокаивает. А кстати, знаешь, какие слова зрители больше всего хотят услышать от писателя на таких чтениях?
— Даже представить себе не могу. Я лично думала только о том, как выдержать эту пытку. Что же это за слова?
— «И наконец, заключительная часть» — какие же еще!
Мы обе прыснули, и даже Сэнгава издала смущенный смешок.
Не съезжая с шоссе № 246, такси остановилось у тротуара неподалеку от станции Сангэндзяя. Я попрощалась со спутницами и вышла. Дверь захлопнулась, и такси укатило дальше. Вытащив из сумки телефон, я посмотрела время — было немного за полночь.
Проверяя электронную почту, я заметила в папке «Входящие» новое письмо с непривычного адреса. Риэ Конно… Кто бы это мог быть? Ах да, Риэ, с которой мы когда-то вместе работали в книжном. Никто из этой компании мне не писал и не звонил, разве что сообщить о намечающейся встрече. А письмо от Риэ я получила вообще впервые.
Давно не общались. Как жизнь? Представляешь, а ведь в прошлый раз, когда мы виделись, еще стояла жарища! Прости, что пишу тебе так внезапно. Дело в том, что в начале следующего года мы с семьей переезжаем.
Так начиналось ее сообщение. Дальше она объясняла, что по некоторым обстоятельствам им с мужем и ребенком придется переехать в префектуру Вакаяма, где живут родители мужа. Риэ предлагала мне встретиться, пока она еще в Токио, и посидеть в кафе.
Если сложится, хорошо бы увидеться до конца года. Я могу приехать в твой район, вообще без проблем. Напиши, пожалуйста, как у тебя со временем. И еще… Немного странная просьба, но я не говорила больше никому из наших о переезде, так что буду признательна, если ты тоже сохранишь это в секрете.
Почему она написала только мне? Почему решила утаить свой переезд от остальных, а мне сообщила? Чем больше я перечитывала ее письмо, тем больше появлялось вопросов, но я решила пока о них не думать. Последний раз мы виделись с Риэ еще летом. Я не помнила, о чем мы тогда разговаривали, но, кажется, после этого я поехала на Дзимботё, а на обед мы в тот день ели галеты… Рёко Сэнгава в тот день была в свободной блузке из некрашеного хлопка. Она сидела на старом диване темно-красного цвета. О чем мы с ней говорили? Говорили ли мы вообще о чем-то конкретном? Тут я подумала о своем недописанном романе, и на сердце будто опустился тяжелый груз. Все вокруг потеряло цвета, растворившись во мгле. Я бросила телефон на дно сумки и направилась к дому, считая собственные шаги.
Повернув ключ в двери, я зашла в квартиру. От пола и стен, где причудливо переплетались ночные тени, по-зимнему веяло холодом. Ковер под ногами был будто пропитан влагой. Да, в квартире пахло зимой. Странно, но на улице я не чувствовала этого запаха. Могло ли это значить, что запах зимы существует только у меня в квартире? Постепенно меняется температура, освещенность, состав ночного воздуха — и, когда определенные условия складываются вместе, весь запах зимы, заключенный в книгах, одежде, занавесках и прочих вещах, разом вырывается наружу, словно что-то вдруг вспомнив.
Дни ноября тянулись один за другим, как одинаковые ящики на конвейере. Я вставала в полдевятого, съедала ломтик белого хлеба и садилась за компьютер. В середине дня обедала спагетти с готовым соусом из магазина и снова возвращалась к работе. Вечером делала упражнения на растяжку, ужинала рисом с натто и маринованными овощами. На ночь, после ванны, пролистывала блоги женщин, которые лечатся от бесплодия. Они будто ходили по кругу — за каждой маленькой победой следовало поражение, и все повторялось снова. Если появлялся новый популярный блог, я заглядывала и туда. Женщины, которые вели эти блоги, метались между отчаянием и нежеланием сдаваться. Но продолжали борьбу. А я ее даже не начала. Иногда я вспоминала о Нарусэ и заходила на его страничку в Фейсбуке.
Через неделю после чтений я получила мейл от Рики Юсы. Она писала, что ей проще сказать, чем накатать простыню, и спрашивала разрешения как-нибудь мне позвонить. «Если будет не до того, просто не бери трубку и все», — добавила она. Я отправила ей свой номер, и уже через десять минут раздался звонок.
— Спасибо, что прислала номер, — сказала Рика Юса. — Слушай, я прочитала твою книгу!
— Мою книгу? — поразилась я.
— Ну да. Очень здорово. Написано, что это сборник рассказов, но фактически это роман, а?
— Спасибо, что нашли время прочитать…
— Ну, хватит уже со мной на «вы». Мы вообще-то ровесницы.
— Серьезно? Я думала, ты старше.
— Я пошла в школу на год раньше тебя, но год рождения у нас один.
— Знаешь, Рика, а я ведь тоже заказала твои книги. Три штуки, кажется.
— Ого, — отстраненно протянула писательница, будто речь шла о чьем-то чужом творчестве, и, немного подумав, добавила: — Кстати, зови меня Юса, ладно? Я привыкла, что друзья ко мне так обращаются. А тебя как лучше называть?
Я сказала, что мне все равно.
— М-м… — задумалась Юса. — Тогда будешь Нацумэ! Будем с тобой как девчонки из волейбольной команды — на «ты» и по фамилии.
— И правда, как в спортивной секции. Хотя я туда не ходила ни в школе, ни в университете.
— Слушай, я немного не договорила насчет твоей книги. Она правда очень интересная! Я, когда читала, вспомнила «Реку Фуэфуки»[13]. Ты, наверное, любишь этот роман.
— Я его не читала, — призналась я.
— Правда? — удивилась Юса. — Это сага о жителях одной деревни. Поколение за поколением, судьба за судьбой. Масштабный сюжет, большой временной охват, при том что роман, как ни странно, не такой уж и длинный.
Потом мы заговорили о диалектах в литературе. Юса спросила, нет ли у меня желания написать роман целиком на моем родном осакском диалекте. Когда я честно ответила, что мне такая идея не приходила в голову, она поделилась со мной впечатлениями о том, как говорят в регионе Кансай и конкретно в Осаке.
— Это было
