Заложница - Клер Макинтош
Что? Нет! Нет, нет, нет, нет…
– Проблемы защиты и охраны окружающей среды являются ключевыми пунктами стратегии моей партии, и вместе с авиаиндустрией мы работаем над сокращением углеродосодержащих…
В голове у меня ревет и воет. Вижу только Майну, слышу лишь слова человека, у которого ничего не поставлено на карту, у кого любимый человек не летит в захваченном самолете. Слышу того, кто только и думает, что о политических манипуляциях, рейтингах, борьбе за голоса избирателей и грядущих выборах.
Мы не сдадимся.
Что же тогда будет с Майной?
Глава тридцать пятая
Пассажир 1G
Было интересно наблюдать за тем, как пассажиры набросились друг на друга. Как же быстро с людей слетают благопристойность и приличия, и как скоро берут верх животные инстинкты и предрассудки…
Их почти мгновенный «перевод стрелок» на исламский терроризм был совершенно естественным. На самом деле я достаточно глубоко изучал подобные акты захватов самолетов, узнав очень многое о преданности идее, набожности, терпении и методах действий совершивших эти захваты. Террористическая атака на Мумбаи в 2008 году стала результатом почти года подготовки и тщательного планирования. Однако существуют четко выраженные различия между действиями джихадистов и нашими акциями. Их мотивация – вера; наша мотивация – установленные наукой факты. И факты эти неоспоримы, хотите вы или не хотите их признавать.
Пассажиры бизнес-класса сразу успокоились, как только убедились, на какие действия они вынудили меня пойти. Я не планировал убивать Кармелу, однако ее смерть укрепила наше влияние и власть над находящимися на борту. Я решил, что с этого момента операция пойдет гораздо легче. Пока остававшиеся в бизнес-классе бортпроводники разносили воду, я воспользовался возможностью нанести визит в экономкласс. Как только я вошел в мини-гостиную, я услышал какое-то шевеление за стойкой бара и остановился как вкопанный.
– Кто там?
Показался медленно встававший мужчина, его поднятые руки тряслись так сильно, словно он танцевал.
– Как вас зовут?
– Хассан.
– Пошел вперед!
Мужчина отреагировал мгновенно: он нырнул в небольшой проем сбоку стойки и, едва не падая, неуклюже пробежал пару метров в сторону экономкласса, где Нигер держал под наблюдением левый проход.
– Отведи его в хвост, где сидят остальные!
Нигер ответил на приказание кивком, сделал шаг в сторону, пропуская ковыляющего Хассана, а потом толкнул его в шею, отчего тот пустился бегом по проходу. В хвостовой части, у входа в кухню, несколько одетых в униформу бортпроводников потянули несчастного бармена на пол. Нигер заставил весь персонал сесть на пол, отчего он мог быстрее заметить любое движение, и эта его задумка мне понравилась. Жизнь на улицах научила Нигера резкости в обращении с другими, и эта жесткость означала, что его не так-то просто напугать. Когда мы с ним познакомились на демонстрации против глобального потепления, он заливал вазелином ветровое стекло полицейского автомобиля, припаркованного в переулке, пока его «экипаж» пытался помешать совершенно законному протесту. Наши взгляды встретились, когда Нигер сползал с капота. На голове у него была шапка-маска «балаклава», у меня – лыжная шапочка и закрывающий пол-лица шарф, так что ему было нелегко угадать мое настроение.
– Свиньи поганые, – произнес я, возможно, единственный раз в жизни.
Он одобрительно кивнул.
– Там еще один на Бридж-стрит.
– Веди.
Нигер осклабился и бросил мне емкость с вазелином. Бесстрашный и умный. И все же мне надо было нащупать его слабое место. Я ловко поймал банку, и мы побежали вместе, объединившись против общего врага. К концу дня я завербовал нового члена группы (тогда он об этом не знал). После того как я попросил его оказать мне несколько мелких услуг, у него появилось какое-никакое, но постоянное жилье. Нигер никогда не связывал свое участие в нашей организации с той случайной встречей, и за время нашего общения в онлайне так и не узнал, что мы уже встречались лично. Именно такую линию я и проводил. Знал всех, меня же не знал никто.
В отличие от Нигера у меня уже появились опасения касательно Ганга. Он был молод, лет двадцати, и хотя получил образование психолога и успел поработать консультантом-клиницистом, я часто находил его суждения и убеждения изменчивыми и меняющимися. Наблюдал, как он наконец-то занял позицию – стал контролировать переход между экономклассом и баром, – и заметил, что его бьет нервная дрожь. Было ясно, что Ганг размышлял о том, чтобы порвать с нами, и я понял, что за ним надо присматривать.
Я оглядел весь самолет, пересчитав членов группы, произвел перекрестную проверку занятых ими позиций с прозвищами, а прозвищ – с лицами. Казалось, экономкласс проявил больше уступчивости и готовности подчиняться нашим требованиям, чем бизнес-класс. И я задумался, не обладают ли пассажиры последнего излишней самоуверенностью и более сильным чувством собственного достоинства, результатом чего явились многочисленные проблемы и их весьма вызывающее поведение. Вероятно, я преувеличивал; наверное, стоявшие плотнее друг к другу кресла, к тому же узкие, способствовали тому, что сидевшие в них люди гораздо быстрее и легче смирились с тем, что попали в заложники.
Пассажиры безуспешно возились со своими мобильными телефонами, воображая, что Вай-фай действительно «временно недоступен», о чем их информировали в начале полета. Я видел, как они отчаянно тыкали в кнопки и даже поднимали телефоны высоко над головами, словно несколько лишних сантиметров помогут им поймать сигнал.
Разумеется, связь была ключевым аспектом операции. Я решил, что мы не станем пытаться взломать радиопередатчики в кабине пилотов. Янцзы был уверен, что это возможно, и рвался в бой, чтобы попробовать, однако это представлялось ненужной и рискованной авантюрой. Как только начнется захват, диспетчерские службы окажутся практически бессильными, и всегда существовал риск того, что обеспеченный Янцзы радиоперехват засекут раньше времени и сообщат наверх, вызвав у властей тревогу.
Гораздо важнее было отключить Вай-фай в салоне. Для успеха нашей миссии роль Майны была решающей, и все упиралось в ее невозможность связаться с Адамом. От этого она запаниковала и повела себя почти безрассудно, но именно так и было задумано.
И, как выяснилось, неведение оказалось для нее лучше всего.
Глава тридцать шестая
4 часа до Сиднея. Майна
Пока мы с Франческой хозяйничаем в кухне, наливая воду в кувшины, я поглядываю на дверь кабины пилотов. Что за ней происходит? Пока нет никаких признаков того, что самолетом управляет неопытный летчик. Я теряюсь в догадках: оттого ли это, что мужчина по кличке Амазонка знает, что делает, или же потому, что мы по-прежнему летим на автопилоте.
Возможно, Майк еще жив?
Я понимаю, что хватаюсь за соломинку, но если он жив – без сознания, связан, но жив, – то мой долг перед ним
