Я выбираю Элис - Сьюзен Джуби
Я ощутила прилив энергии и раздражения. Почему всякий раз, когда я с кем-нибудь знакомлюсь, где-то рядом оказывается моя мать? Зачем ей это видеть? У меня теперь есть подруга. Я ведь вполне могла быть с Джордж, когда поняла, что мне нравится братец рыбного наставника моего собственного брата!
Я испытывала странное чувство. Меня явно тянуло в женский шалаш. От одного только соседства стоявшего рядом потного Мальчика-гуся я совершенно размякла. Кошмар! У меня и так достаточно проблем, чтобы в свое уравнение добавлять размягченность! Предостаточно.
Гусь, такой милый, демонстрировал к выставке лишь умеренный интерес. Я гадала, думает ли он, когда на меня смотрит, о женском шалаше. Не исключено. В конце концов, эти красно-белые клетчатые брюки действительно выглядели классно. И достались мне почти даром.
Я поймала себя на том, что опять уставилась на него. Потом повернулась и поймала пристальный взгляд матери, выражавший полное непонимание происходящего. Рядом стоял брат Мальчика-гуся, и в его лице, как в зеркале, отражалось мамино недоумение.
Затем мама схватила одноразовую фотокамеру со вспышкой и принялась щелкать, как Макгрегор спускается со сцены, сияя застенчивой улыбкой и стиснув в руке широкую ленту. Колин подошел к нему, чтобы поздравить.
По громкой связи объявили перерыв до начала аукциона.
Пока внимание мамы и Колина было отвлечено Макгрегором и его наградой, я схватила Гуся за руку и спросила, не хочет ли он прогуляться. Он с дружелюбным выражением на лице пожал плечами и ответил: «Хочу». Мы выбрались из спортивного зала, пройдя вдоль стены, через большие двустворчатые двери.
Потом мы стояли в коридоре возле спортивного зала и, улыбаясь друг другу и глядя при этом куда-то в сторону, решали, чем бы нам заняться.
И тут меня осенило. Я поняла, чем мы можем заняться. Мы можем пойти в женский шалаш. Я достигла практически всех жизненных целей, достижения которых можно было бы ожидать от человека моего возраста, кроме, пожалуй, написания эссе о группах юных сверстниц, помочь с которым мне у местной библиотеки все равно не нашлось бы ресурсов. Самое время заняться сексом! У меня мелькнула мысль, что неплохо бы поинтересоваться у Мальчика-гуся, готов ли он к этому, однако я ее отбросила. В конце концов, он же экспериментирует! Кто знает, может, секс — область его научных интересов. Вряд ли уж это настолько труднее, чем отыскивать дешевые шмотки.
Я посмотрела ему прямо в глаза.
— Может, где-нибудь посидим? — спросила я, ломая голову, какая бы обстановка подошла для соблазнения, достойного Общественного центра города Террасы.
— Давай, — ответил Гусь и пристально на меня взглянул. — А что ты имеешь в виду?
— Ну, там, может, мы могли бы найти какое-нибудь местечко, чтобы, ну, там, посидеть…
— Ты имеешь в виду — здесь, в коридоре?
— Нет, что-нибудь более уединенное.
Брови его выгнулись дугой.
— Да пошла ты! — чуть ли не заорал он.
— Ты чего? — спросила я ошарашенно.
— Ты, как бы… — Мальчик-гусь подбирал слова. — Хочешь, как бы, оттянуться вдвоем? — спросил он недоверчиво, при этом его брови заползли чуть ли не на макушку.
Меня окатила волна стыда, я угрюмо на него посмотрела и ничего не ответила.
— Я имею в виду, ты хочешь побыть, ну, или пойти куда-нибудь? — продолжил Мальчик-гусь. И тут же — я глазам своим не могла поверить — станцевал джигу. Танцор из него был так себе, однако я в своей жизни мало видела чего-то более смешного.
— Ну ты даешь! Класс! Пошли! — Он схватил меня за руку, и мы рванули по коридору.
Потом мы куда-то неслись, на бегу обсуждая варианты.
Гончарная мастерская? Нет, там слишком высокие столы. Помещение для персонала? Почему бы нет, но там, наверное, многовато народу. Пробегая мимо комнат, мы их по той или иной причине поочередно отвергали. Это было приключением, и мы не могли тратить время на нервотрепку. В конце концов мы наскочили на комнату матери и ребенка. В ее боковой части располагалась небольшая раздевалка с диванной секцией-маломеркой в углу, предназначенной, видимо, для родителей, одевающих своих чад перед выходом. Как раз то, что надо.
— Как тебе? — спросил шепотом Мальчик-гусь.
— Не знаю. Вроде бы ничего, — пожала я плечами в ответ.
Мы вошли на цыпочках в раздевалку, закрыв за собой дверь в комнату матери и ребенка с трогательно низко расположенной ручкой. Я заняла одну из половин прямоугольной диванной секции. Диван просел до самого пола, так что колени у меня задрались почти до ушей.
Гусь выглядел немного растерянным. Он стоял посреди раздевалки с таким видом, будто не знал, куда себя пристроить.
Когда Гусь направился к выключателю, чтобы включить свет, я нетерпеливо сказала:
— Да оставь ты его в покое, сядь лучше рядом.
Я показала на другую половину дивана. Затем зажала руки между коленями, чтобы унять дрожь.
Что на меня нашло? Это было безумием, даже по моим меркам. Действительно, общение по схеме «мальчик — девочка» входило в список моих жизненных целей, однако не думаю, это именно это миссис Фрейсон имела в виду, говоря о показателях зрелости человека. А может, именно это она и имела в виду. Я была достаточно начитанной, чтобы знать про секс, и обескураживающая прямота моей матери в данном вопросе оставляла мне мало иллюзий по поводу его технических аспектов. Однако до этого самого момента я не испытывала особого интереса к, так сказать, процессу, если только не брать вдохновляющий пример Фрэнк во время конного похода. Чертовы барабаны. Если члены религиозных общин действительно хотят удержать свою молодежь от добрачного секса, им следует прежде всего избавиться от ударных инструментов в школьных оркестрах. Я испытывала одновременно и влечение, и отрешенность, что-то типа «страшно, конечно, но почему бы мне это не сделать».
Бедный Гусь. Он прошагал несколько раз взад-вперед, маленький человечек в больших ботинках, потом подошел поближе и присел на диван в цветочек. Подложил руки себе под бедра и принялся барабанить стальными носами башмаков по полу. И с каждым его нервным жестом я чувствовала себя уверенней.
Я следила за ним краем глаза, за тем, как он
