5 правил счастливой жизни - Светлана Локоть
Дэмиен устало выдохнул, не желая вообще видеть сегодня мать, но их кухня была присоединена к гостиной, откуда его можно было прекрасно увидеть. И вряд ли мама оставит его в покое, ничего не спрашивая о сегодняшнем поступке. Не то, чтобы он сделал что-то плохое, но все равно чувствовал вину за то, что, как минимум, испортил всем прекрасное настроение. Точнее, это всё шутки Арея вывели его из себя, но такое объяснение для матери будет непонятным. Она даже может подумать, что сын издевается над ней.
Аккуратно и практически бесшумно он ступал по деревянному паркету, оставляя за собой лишь липкие звуки босых ног. Дальше прятаться не вышло. Как только Дэм вошел в ярко освещенную кухню, мать, что сидела за обеденным столом, мгновенно подняла голову вверх, прямо на него.
– Дэмиен, – ее строгий голос заставил Дэмиена вздрогнуть, – как твое самочувствие?
– Я бы не сказал, что хорошо, – он старался осторожно подбирать слова, судорожно выискивая стакан среди различной кухонной утвари, – но не стоит об этом беспокоиться.
Джерри продолжала строго смотреть на метания Дэма. Ее тонкие брови были сведены к переносице, словно она о чем-то долго размышляла. Она прекратила печатать, теперь неотрывно смотря в сторону Дэмиена, что того не могло не напрягать. Он несколько раз чуть ли не уронил злосчастный стакан, пока, наконец, не поднес его к фильтру.
Голос матери, низкий и грудной, в который раз заставил его содрогнуться:
– Ты так и не принимаешь таблетки?
Этот вопрос застал Дэмиена врасплох и заставил разозлиться. Приемы у психотерапевта продолжались даже у родственников, по скайпу, но лучше себя после них он не чувствовал. Что уж говорить о таблетках, что, раз попробовав, он ощутил сильнейшую головную боль и судороги по всему телу. Больше он не пробовал их принимать, боясь такого же эффекта, а, может, и хуже. Но мама была в этом вопросе неумолима, так что изредка приходилось делать вид, что он действительно их принимает. Но, видимо, его ложь не удалась.
– Я не вижу в них смысла, – как можно жестче попытался ответить он, но вышло больше с надрывом, чем строгостью.
– Дэмиен, это не обсуждается! – Мать повысила голос, но все еще старалась держать себя в руках.
Дэм еще по пути домой заметил волнение мамы, но понимал, что любое его слово сейчас будет скорее звучать жалко, чем успокаивающе. Да и то, что она ни разу за несколько часов не постучалась к нему, не побеспокоилась о его самочувствии, сострадания к ней не вызывало. Даже наоборот, сам он начинал ощущать обиду за ее безразличие. Ведь сейчас идет речь даже не о семейных взаимоотношениях, а о банальной вежливости. Казалось, что даже Каспер заинтересована в его состоянии больше, чем родная мама.
Джерри продолжала что-то строго говорить Дэмиену, но он старался не слушать ее речей. Долетали лишь некоторые фразы о необходимости принятия таблеток для его самочувствия. Что то, что произошло сегодня – не является нормой, и все сильно перепугались за него. И все в таком же духе. Дэм старался выглядеть отстраненно, допивая воду в стакане, но последняя фраза врезалась в его сознание битым стеклом:
– Ты ведь даже не стараешься вылечиться. Прекрати постоянно жалеть себя.
Он отставил стакан, болезненным взглядом смотря на мать, что старалась читать ему бесполезные и обидные морали. То, что она сейчас сказала, было невыносимо больно слышать для Дэма. Он все прекрасно знал и, уж пусть она поверит, всегда винил себя гораздо больше, чем все вместе взятые. Но неужели она не понимала, что такие фразы не сделают ему лучше, а совсем наоборот, ухудшат и без того подавленное состояние.
– Я пытаюсь… – попытался слабо оправдаться Дэмиен, но мать перебила его:
– Нет, не пытаешься! Я же вижу, как ты выбрасываешь таблетки, – последняя фраза, что прозвучала от нее, окончательно разбила Дэма, – это ведь все у тебя в голове. Просто попытайся не зацикливаться на плохом, и все у тебя будет хорошо.
Хуже слов она сказать уже не могла. Слезы обиды потекли по щекам Дэма, а он даже не сразу понял, что плачет. Предательство со стороны матери не было редкостью или неожиданностью для него. Но, даже если, думал Дэмиен, она и не слишком любящая его мать, то это никак не говорит о ней, как о плохом и бесчувственном человеке. Сейчас же все его надежды окончательно рушились; услышанные слова пульсировали в висках, приобретая новые формы: "Ты – ничтожество", "Все, что ты делаешь – придумываешь себе оправдания, чтобы жалеть себя". В воспаленном и уставшем, от всех происходивших событий, восприятии Дэма, все виделось именно так. И место обиде начала уступать злость. Злость от несправедливости происходящих событий, от непонимания со стороны всего его окружения, от всей этой неприязни в сторону его и его состояния.
– Ты не понимаешь! – Воскликнул он, громко хлопая ладонью по столу, дрожа всем телом от волнения. – Что ты можешь знать?
От напряжения в комнате звенели друг об друга стеклянные чашки, сжимаясь ближе друг к дружке в шкафчике. Лампочка, висевшая в коридоре, протяжно затрещала и стала мигать предупреждающим сигналом о скором угасании насовсем. Дом протяжно стонал в тон душевной боли Дэмиена, что готов был разорвать себя сейчас на части от всей несправедливости со стороны собственной матери. Он подлетел к ней вплотную, обжигая горячим дыханием. Всем своим видом он умолял ее об одном – принять его такого, какой он есть. Со всеми странностями, болью и боязнью собственных мыслей. Даже если он казался странным, Дэм оставался ее сыном; разве матери не должны любить своих детей любыми?!
– Какая же ты мать, – он глотал свои соленые слезы, – если не любишь собственного сына?
– Перестань, Дэмиен, – она инстинктивно отпрянула от него, но Дэм принял это на свой счет, – не нужно драматизировать еще больше.
– О, так я говорю неправду? Мы же оба знаем, что это так! Зачем я нужен тебе, скажи? Зачем я вообще здесь нужен?
Джерри не умела успокаивать. К тому же, она привыкла видеть истерики и жеманности актеров на своем шоу, отчего воспринимала все больше как игру, а не крик о спасении. И вид зареванного Дэмиена, что, на ее взгляд, устроил ей полноценный концерт, только злил. Он кричал ей прямо в лицо, со всей своей экспрессией и отчаянием:
– Почему? Почему я здесь? Почему ты просто не сделала аборт?
Она с размаху влепила Дэму звонкую пощечину, едва заслышав последние слова. Это произошло так быстро и неожиданно, что в шее Дэмиена хрустнуло, когда его голова резко развернулась в сторону от удара ладони. Звук разбился о стены и резонировал обратно в уши, отдавая
