Любите ли вы САГАН?.. - Софи Делассен
23 мая 1968 года съемки прервались на целый месяц. 3 мая во второй половине дня полиция арестовала студентов, представителей ультралевых сил, укрывшихся в здании Сорбонны. По мнению университетских работников, такое вторжение было очень похоже на насилие. Реакция не заставила себя долго ждать, в Латинском квартале полицейские машины забросали камнями. Силы порядка оборонялись, используя против группы студентов дубинки и гранаты со слезоточивым газом. Столкновения продолжались практически в течение всего вечера. На следующий день началась настоящая студенческая мобилизация. Национальный союз французских студентов во главе с Жаком Соважо, Движение 22 марта под руководством Даниэля Кон-Банди и большинство представителей Национального профсоюза работников высшего образования каждый вечер выходили на манифестации, требуя ухода полиции и открытия Сорбонны, окруженной силами правопорядка. В пятницу, 10 мая, переговоры с префектом полиции зашли в тупик: студенты воздвигли баррикады, но полиция взяла их штурмом. Противостояние набирало силу. События захватили и театральный мир: был закрыт театр «Одеон», директор которого, Жан-Луи Барро, примкнул к митингующим. Журналисты требовали объективности информации. Франция была парализована из-за многочисленных забастовок, кроме того, закрылось большинство бензоколонок. Число бастующих достигало 10 миллионов. В Париже были сломаны деревья, полыхали подожженные автомобили.
Съемочная группа временно прекратила работу, чтобы участвовать во всеобщем движении протеста. Катрин Денев отправилась в Данфер-Рошеро, Ирен Тюнк и Робер Ван Хоол примкнули к профсоюзу артистов, Ален Кавалье встретился с дирекцией кинематографистов, Мишель Пиккоян Проник в «Меэон де ля радио», Франсуаза Саган оказалась в Латинском квартале. В театре «Одеон» состоялось большое собрание студентов. Там к писательнице обратился какой-то лохматый парень с громкоговорителем.
— Ты приехала на своем «феррари», товарищ Саган? — с усмешкой спросил он.
— Нет! Это «мазерати», товарищ Дюпон, — ответила она.
Публика стала смеяться, и Робеспьер переключился на другое. После манифестации Саган, как обычно, отправилась в ночной бар к Режин. В дверь постучался молодой человек, раненный полицейскими. Его впустили. Кровь студента капала Франсуазе на новое платье. Но она была полна решимости и чувствовала себя в роли сестры милосердия Флоренс Найтингейл. Увы! В этот момент появился человек в каске и в капюшоне. Он бросил гранату со слезоточивым газом в ночной бар. Началась всеобщая паника. За три секунды у всех женщин смылась косметика, они стали неузнаваемы. Некоторые мужчины, ничего не видя, начали драться.
Мистер Е. кричал, ни к кому не обращаясь, но достаточно серьезно: «Я не хочу умереть в ночном баре… Я не хочу умереть в ночном баре…»
Эти события ознаменовали изменение нравов. Франсуаза Саган следила за всем происходящим с необыкновенной проницательностью и некоторым беспокойством. «Вероятно, в их новом мире вряд ли найдется место для какой-то Франсуазы Саган, — размышляла она, — я всегда рассматривала свое будущее как величайшую финансовую катастрофу».
В воскресенье, 9 июня 1968 года, когда спокойствие восстановилось, съемки фильма возобновились. 30 августа того же года фильм Алена Кавалье «Сигнал к капитуляции» вышел на экраны кинотеатров. Комментарии были самые разнообразные. В «Пари-пресс» Мишель Обриан писал: «Ален Кавалье поступил очень осторожно. Он ограничился тем, что придал блеск ситуациям и персонажам, достойным светской хроники. Он проигнорировал все пагубное и скандальное в этой мирной апологии социального достатка и снобизма, подтверждая, что лучше быть богатым, чем бедным, красивым, нежели безобразным». Журналист из сатирического журнала «Канар аншене» дал более язвительную характеристику фильму: «Роскошные декорации, виски, абстрактная живопись и пустые разговоры. Блестящие персонажи, такт, искусное поддержание разговора. Все это имело определенное очарование для тех, кого не тошнит от подобного красивого мирка. То и дело казалось, что в кадре вдруг возникнет лицо Жако Шазо или Режин». Луи Шове писал в газете «Фигаро»: «Все, что можно считать соответствующим оригиналу, вызывает мало радости. Не очень верится в эти светские страдания. Единственная положительная сторона фильма — участие в нем Катрин Денев, которая необыкновенно трогательна и убедительна». По мнению Анри Шапье, хроникера из ежедневника «Комба», «Ален Кавалье воспринял роман «Сигнал к капитуляции» в полном соответствии с чувствами Франсуазы Саган: экранизация с точностью передала умонастроения романистки и ни в чем не предала ее маленький мирок праздных людей, страдающих, вызывающих умиление, которых она так любит. Но по какой причине стоит ненавидеть этих бездельников?». В колонках журнала «Нувель обсерватер» читаем: «Это лучшее произведение Саган и лучший фильм Кавалье. Несколько затянутое повествование как нельзя лучше перекликается с постоянным звоном кусочков льда в стаканах с виски». Журналист из газеты «Монд» также выражал восторг: «Сигнал к капитуляции» — это учащенное биение сердца. Мелодия состоит из трех нот: смутная улыбка, смутная грусть и некая непристойность — вот что мы видим в этом фильме. Но не надо требовать большего. Хотя мелодия очень незатейлива, она по крайней мере исполняется в красивой аранжировке».
И на этот раз зрители не попали под влияние критики. Фильм «Сигнал к капитуляции» стал первым всеобщим признанием успеха Алена Кавалье, большего он добьется, лишь поставив фильм «Тереза». Несколько лет спустя Франсуаза Саган призналась, что фильм слишком во многом повторяет ее роман. «Я полагаю, что все-таки должно существовать некоторое различие между книгами, которые я пишу в полном одиночестве, забившись в угол, и постановкой фильма. Мне даже кажется, что это совсем разные вещи».
Для Алена Кавалье сотрудничество с одной из самых замечательных французских актрис не прошло бесследно. «Снимать Катрин Денев для меня было сплошное удовольствие, — скажет он потом. — В ней есть интеллигентность, особая мелодика речи, утонченность… В течение нескольких недель во мне нарастало восхищение перед ней, которое я попытался подавить в себе
