Вся синева неба - Мелисса да Коста
— Тебе понравилось?
Уже стемнело. Они вернулись к кемпинг-кару ниже деревни, после того как несколько часов бродили по переулкам.
— Да. Я влюбился в эту деревню.
Они сидят, по обыкновению, за складным столом у кемпинг-кара. Это шоссе почти безлюдно. Они правильно сделали, что припарковались здесь.
— Надо бы ходить поменьше, — говорит Жоанна, наполняя их тарелки рагу из моркови.
— Почему это?
— Всего два дня назад ты потерял сознание.
Погрузив ложку в рагу, Эмиль подносит ее ко рту.
— Да, — говорит он с полным ртом. — Ты права.
Он не знает, на что больше похоже рагу. Пюре? Суп? Но вкусно. Морковь они купили в супермаркете наверху.
— Тем более что в следующий раз я не хочу, чтобы ты отдавала меня в больницу.
Жоанна роняет ложку от удивления.
— Что?
Он дожевывает, глотает.
— Я подумал. Нам не надо жениться, я не хочу.
Она не спеша берет ложку, пожимает плечами.
— Хорошо.
Эмиль не может различить никаких эмоций на ее лице. Ни разочарования, ничего другого. Конечно, ей это все равно. Она предложила оказать ему услугу, и только. Они продолжают молча есть, только ложки скребут по тарелкам.
— Так что, если ты снова упадешь, что мне делать?
Он не знает, что ответить.
— Мне самой заботиться о тебе?
В самую точку. Эмилю думается, что он ужасный эгоист и взваливает на нее непосильное бремя. Но он не способен дать ей логичный и внятный ответ. Он не может просить ее быть его сиделкой, самой доставлять его в кемпинг-кар, лечить… Но не может и попросить идти своей дорогой и оставить его на обочине. Его найдут. Отвезут в больницу. Он кончит в центре клинических испытаний. Снова окажется под опекой родителей. Этого он хочет избежать любой ценой. Жоанна все еще ждет. Он мнется, мямлит:
— Есть другой выход… Я мог бы… Я мог бы сменить документы… Это… Это возможно?
Он счастлив, что она остается невозмутимой, не хмурит брови, не закатывает глаза, не смотрит на него как на посмешище.
— Я наведу справки. Завтра же наведу справки. Если у меня будут другие документы, я смогу лечь в больницу без риска.
Она медленно кивает.
— Хорошо.
Вряд ли Жоанна верит в это хоть на секунду. Как он это сделает? Откуда возьмет документы? Он понятия не имеет. Они продолжают молча есть.
Позже они вместе моют посуду все в том же напряженном молчании. Он моет, а она вытирает. Жоанна ни о чем не спрашивала, но Эмиль все же говорит:
— То, что я отказываюсь от брака, не имеет отношения к тебе.
Он оборачивается, чтобы видеть ее лицо. На нем все то же нейтральное выражение.
— Я знаю, — говорит она.
Он снова поворачивается к ней спиной и начинает оттирать кастрюлю в раковине.
— Просто я… я не могу представить, что женюсь, если это начисто лишено смысла. Я…
Он осекается, держа руки в пене над раковиной.
— Я, наверно, все-таки романтик. Тебе это может показаться глупым… Мне нужно, чтобы в этом поступке был смысл.
Он чувствует спиной, как она кивает. Проходит несколько секунд. Когда она начинает говорить, голос у нее очень ласковый:
— Ты решил, что это начисто лишено смысла?
Он вынужден прерваться, закрыть кран, отложить губку и повернуться к ней лицом.
— Что ты хочешь сказать?
Брови у нее слегка нахмурены.
— Если ты не влюблен, это еще не значит, что такой поступок не имеет смысла. Я бы тоже не предложила, если бы он не имел смысла в моих глазах.
Эмиль продолжает смотреть на нее молча, так и не отряхнув пену с рук.
— Это имеет смысл. Я как бы даю тебе обещание или, вернее… вернее, беру обязательство… чтобы ты был уверен, что я буду следовать твоим инструкциям до конца, буду защищать твою свободу во что бы то ни стало и заботиться о тебе, пока не… Это брак не по любви, что верно, то верно… Но ведь это и не совсем бессмысленно, правда?
Он тихонько качает головой. Нет, конечно нет. Она права.
— Не совсем… Правда…
Брак с ней не имеет того значения, которого он хотел бы, но это не совсем бессмысленно. Он ошибался. Несколько секунд Эмиль молчит, потом спрашивает:
— А для тебя… какой во всем этом смысл? Что ты… Что ты выигрываешь?
Мучительное выражение мелькает на ее лице. Признание слабости. Впервые он может читать в ее невыразительных чертах. Она страдает. Безмерно. Эмиль не знает почему, но в эту минуту понимает, по какой причине она замкнулась в себе, по какой причине изображает равнодушие и не выказывает никаких эмоций. В ней слишком много боли. Если Жоанна выпустит наружу хотя бы частицу, поток захлестнет ее, и непонятно, выживет ли она. Низким глубоким голосом она отвечает:
— У меня снова будет причина идти вперед.
Он понял. Еще до того, как она открыла рот.
Прошло два дня, а они этого и не заметили. Одновременно очень быстро и очень медленно. Эмиль много отдыхал. Он проводил большую часть времени за столиком у кемпинг-кара или под деревом на обочине шоссе. Спал, кое-что записал в свой блокнот, попытался приготовить гаспачо из овощей, которые Жоанна принесла с рынка на второй день… Жоанна уходила на долгие часы в Моссе и его окрестности. Она гуляла
