В доме на холме. Храните тайны у всех на виду - Лори Фрэнкел
— Меня беспокоит слух Бристоля, — миссис Вонкс говорила настолько тихо, что Рози начала беспокоиться за собственный.
— У него болят уши? — спросила Рози.
— Не знаю, — признала женщина.
— Он жалуется на неприятные ощущения или боль?
— Нет, но он такой маленький. Может, не знает, как сказать. Детям с потерей слуха часто бывает трудно овладеть речью, вы же знаете.
Рози действительно это знала.
— Вы замечали, что он теребит уши?
— Кажется, нет.
— Почему вы сейчас закрываете его уши ладонями, миссис Вонкс? Это успокаивает Бристоля?
— Не хочу, чтобы он слышал, что мы разговариваем о нем, — и миссис Вонкс покрепче прижала импровизированные наушники. — Не хочу ранить его чувства.
— Но вы привели его сегодня сюда потому, что вас беспокоит слух сына.
— Верно.
— Тогда зачем закрывать ему уши?
— Просто на всякий случай.
Рози сделала глубокий вдох.
— Что заставляет вас думать, что у него проблемы со слухом?
— Когда я прошу его убрать конструктор, допить молоко за ужином, доесть еду, надеть ботинки, он этого не делает.
— А-а… — Неотложная помощь не подготовила Рози к тому, чтобы задать следующий вопрос мягко. — Что заставляет вас думать, миссис Вонкс, что причина, по которой он этого не делает, заключается в том, что он вас не слышит?
— Он даже головы не поднимает. — Миссис Вонкс развела ладони в стороны, показывая вескость доказательства. — Он не говорит «нет» и не закатывает истерику. Даже не смотрит на меня.
— Он слышит вас, когда вы спрашиваете, хочет ли он часок посмотреть телевизор?
— Думаю, догадывается, что я сказала, потому что в это время у меня в руках пульт.
— Он слышит вас, когда вы спрашиваете его, хочет ли он пойти в кафе-мороженое?
— Слышит, но…
— Бристолю три года, миссис Вонкс. К сожалению, для него совершенно нормально отказываться делать то, к чему у него не лежит душа.
— Он не отказывается.
— На самом деле, возможно, именно отказывается.
— Притворяться, что он меня не слышит, значило бы лгать. — Миссис Вонкс убрала руки с ушей сына. — А Бристоль не лжет своим папочке и мамочке.
— Что? — вопросил Бристоль. — А?
Рози провела исследование слуха. К большому удивлению (одной лишь миссис Вонкс), уши Бристоля оказались в идеальном рабочем состоянии.
Они прожили в Сиэтле девять месяцев, а Рози все еще не была уверена, что эта работа сойдет за занятия медициной. Семя ее ошибки было посеяно в наполненные паникой висконсинские ночи, паникой, которая требовала любой работы вместо подходящей ей. Более того, она удивилась, что получила ее. Набор «неотложных» навыков (первичный осмотр, диагностика, мягкое милосердие в крайне жестких условиях), казалось, не будет иметь особенного применения в компании трех очень милых семейных врачей — Хоуи, Джеймса и Элизабет, — которые тепло приняли ее и требовали в основном крайнего милосердия в весьма мягких условиях. Заправляла клиникой Ивонна — администратор/организатор/кудесница, женщина, у которой было больше детей, чем у Рози (шестеро), и больше внуков, чем казалось возможным (пятнадцать). Как она сказала Рози: «Считайте сами. Придете в ужас».
Эти четверо врачей были равными партнерами, поровну работали, брали на себя равные части бумажной работы, которой было изрядно, вместе посещали конференции, вели семинары и по-товарищески делили остальные задачи, которые делали возможным функционирование маленькой клиники. Элизабет была спокойной и приятной, доброй без слащавости, умела вежливо расспрашивать, как прошли выходные, не суя нос в чужие дела. Она приходила, принимала пациентов, болтала с коллегами в комнате отдыха и возвращалась домой, в жизнь, о которой ее партнеры ничего не знали. Рози ее обожала. А Джеймса обожала еще больше. Он-то как раз молчуном не был и нырял в ее жизнь с аквалангом. Зато в обмен позволял опосредованно жить своей: Джеймс и его муж после работы обычно шли выпить по стаканчику или поужинать в хорошем ресторане. На выходных они отсыпались и лениво завтрако-обедали, читая газеты и обмениваясь философскими идеями. Вообще говоря, жили жизнью новобрачных без детей, которая казалась Рози фантазией на уровне той, какие видишь в кино. Если когда-нибудь ходишь в кино. Чего она не делала.
Проблема была в Хоуи. Тот настаивал на утренних совещаниях каждый понедельник, просто на случай, если за выходные возникнут какие-нибудь проблемы. Он объявил вне закона бумагу, изгнав даже клейкие листочки для заметок, чтобы они могли говорить об экологичности клиники. Однажды в выходные заставил каждого забрать домой по две тысячи упаковок пластырей и пометить их URL, чтобы он мог раздать их на Хеллоуин. Хоуи, давя на чувство вины, заставлял их постить короткие, глубокие афоризмы в ленте Twitter, чтобы показать клиникам-соперницам, как они сильны интеллектом. Именно Хоуи хотел, чтобы они называли матерей пациентов «мамочками». Хотел, чтобы Рози была ответственной за благодарственный завтрак для сотрудников и нашла кого-нибудь для обновления веб-сайта. Хотел, чтобы Рози купила для Ивонны подарок от сотрудников вдобавок к отпускным. Хотел, чтобы Рози на три месяца поехала в Таиланд работать в клинике для беженцев, и тогда смог бы указать на веб-сайте клиники, что их врачи востребованы в волонтерской работе и международных гуманитарных организациях.
Хоуи хотел управлять медицинский учреждением, которое могло утверждать, будто делает удобной жизнь семей своих сотрудников, поэтому согласился, принимая на работу Рози, на гибкое расписание, которое было для нее единственным способом каждое утро выпихнуть из дома пятерых детей. Хотя клиника открывалась в девять, Рози начинала принимать пациентов только в десять. Правда, другие врачи оставались до последнего пациента
