Очень хотелось солнца - Мария Александровна Аверина
– Спасибо!
Нелли принимала от меня подношения так, будто и не знала, что о дне рождения мне никто из них не сообщил. «Впрочем, – снова одернул я сам себя, – мне мог сказать об этом Егор!»
– Неллечка, детка, а вот это, – я протянул ей пакет с помидорами, сардельками и грибами, – в холодильник. Будет на завтра.
– Хорошо, спасибо!
Она повернулась и пошла на кухню, и вслед за ней, плотно примкнув носом к моему пакету, удалилась Фанни.
Я остался в прихожей один и, едва ли не впервые, открыл стенной шкаф сам и сам повесил плащ на плечики, автоматически отмечая свою «новую степень родства» с этим домом. При этом – странное дело! – ухо не ловило из гостиной гула голосов, будто на этом дне рождения никого не было.
– Идемте, идемте! – возвращающаяся из кухни Нелли (и тут я заметил, что ее хрупкая фигура затянута в удивительно идущее ей алое шелковое платье) несла в руках идеально прозрачную и оттого кажущуюся невесомой вазу с моими ирисами. – Идемте, вы припозднились, мы уже довольно давно сидим.
«Положим, меня и не приглашали», – вновь отметил я про себя и шагнул вслед за Нелли в комнату.
Первое, что неприятно поразило меня, – Егора не было! А во главе уже несколько подразоренного стола по-хозяйски восседал встреченный мной у подъезда мужчина. Надо отдать ему должное: он сделал вид, что мы не виделись у двери, и, привстав, протянул руку поздороваться:
– Сергей Иванович!
– Вадим Петрович!
Я поискал место, куда бы присесть, по пути невольно отмечая странности этого вечера.
На тумбе у окна, почти полностью перекрыв собой милые и наивные фиалки, в огромной белой вазе торчал тот самый роскошный букет, причем с него даже не сняли целлофан.
Откуда-то взявшийся обеденный стол – я его в квартире не припоминал – был разложен и придвинут к дивану, практически загромоздив собой всю комнату. Мне показалось, что угощение собрано несколько наспех – нарезка, какие-то готовые салаты в уже наполовину опустошенных салатниках. Создавалось впечатление, что хозяйственный Егор к этому свои руки не прикладывал. Словом, день рождения Нелли, на мой взгляд, все же нуждался в несколько более тщательной подготовке.
Странным выглядело количество и состав гостей. Как я уже сказал, во главе стола восседал незнакомец, сбоку от него стоял отодвинутый стул – видимо, тут сидела Нелли. Дальше шли пустота, пустота, пустота и на другом конце, ближе к выходу, сидя рядком на диване, плотно прижавшись друг к другу, словно пичуги на проводе, ютились три какие-то невзрачные девицы.
– Добрый вечер!
Девицы молча и, как мне показалось, испуганно кивнули.
Я впервые в этом доме невольно взял официальный тон: три девицы мне были незнакомы, потому совершенно не хотелось проявлять к ним то же дружеское расположение, с которым я относился к Нелли и Егору. И уж тем более к занявшему место хозяина дома незнакомцу. Все это вместе возвращало меня в статус моего положения и возраста, который давно тут утратил.
Поколебавшись, я отчего-то не стал садиться на стул рядом с Нелли. Но и напротив девиц мне тоже размещаться не хотелось.
Ничего не оставалось, как сесть по центру зияющей пустоты.
– Вот тарелочка, вилка, – неожиданно возникла возле меня Нелли.
Она потянулась к группе красиво выставленных на краю стола чистых бокалов, стаканов и рюмок:
– Вы будете вино? Коньяк? Водку?
Тут между нами втиснулась перевозбужденная, взволнованная Фанни и, обдав своим горячим дыханием, поставив лапы мне на колени, резко потянувшись, лизнула меня горячим языком.
– Фанни! – Нелли певуче и мелодично проехалась на букве «а». – Ты меня чуть не уронила!
Псина на секунду виновато опустила голову, но тут же рванулась и лизнула протянутую к бокалам руку Нелли. Алый собачий язык мазнул довольно массивную золотую дугу, отблескивающую какими-то белыми мелкими камушками, охватывающую тонкую кисть хозяйки. И опять я как-то автоматически отметил, что браслет не подходит ко всему строго продуманному наряду Нелли: обладающая безупречным вкусом, она, всегда внимательная к своему внешнему виду, вряд ли изначально могла создать такой негармоничный микс. Вероятно, это был подарок, надетый сразу же после подношения в угоду сидящему во главе стола гостю.
– А вас здесь, однако, любят, – раздалось бархатистое рокотание с другого конца стола.
Меня внутренне передернуло, я сделал вид, что не услышал.
– Спасибо, Неллечка. Я выпью чуть вина.
Настроение мое еще больше испортилось. Пожалуй, после одного-двух церемонных бокалов «за здравие» сие высокое собрание под первым же удобным предлогом придется покинуть. Оставалось только его придумать, и только я собрался этим заняться, как бархатистый голос завладел всеобщим вниманием.
– Рассказывал тут девочкам, – Сергей Иванович откупорил бутылку и потянулся через стол, чтобы мне налить, – что с отцом Нелли мы были давние-давние, старинные-престаринные приятели… Мы познакомились… дай бог памяти…
– Но когда они познакомились, я узнать не успел, – в двери знакомо заскребся ключ.
Фанни, сидевшая доселе плотно привалившись к моей ноге, рванула в прихожую.
Егор возник в проеме двери прямо в куртке.
– Привет честному собранию! Давно сидим?
Может быть, мне так показалось, а может, так и было? Настаивать не стану, но его бодрый тон на этот раз казался несколько искусственным. Нет, Егор улыбался, но не улыбались всегда сияющие азартом глаза. Вид у него был вообще несколько утомленный.
Он издали помахал мне и Сергею Ивановичу, показывая, что в уличной обуви в комнату не шагнет, и спросил:
– Неля, Фанни гуляла?
– Нет, – тихо прошелестело в ответ.
– Понял! Фанни, на выход!
Короткая возня в коридоре, хлопнувшая дверь.
В комнате повисло молчание. Нелли в своей обычной манере затихла и застыла, устремив глаза в собственное, одной ей ведомое «никуда», девицы тихо возились, накладывая друг другу салаты и подливая вино. Я, не поднимая глаз, ковырял вилкой в тарелке – есть мне не хотелось.
– Так вот, – снова взял инициативу в свои руки Сергей Иванович, – я предлагаю выпить за Неллечкиного отца, замечательного моего друга…
Девицы охотно подхватили свои бокалы и замерли, ожидая продолжения тоста.
Но Сергей Иванович продолжать не стал, а просто опрокинул в себя крохотную рюмку водки.
Помешкав, девицы пригубили бокалы и дружно заработали челюстями.
Я немножко отхлебнул довольно приятного, терпкого вина, поставил бокал и тоже взялся за вилку, но отложил. Еда почему-то не вызывала аппетита, хотя я вспомнил, что ел только утром. Пить не хотелось. Говорить было не о чем – я не знал ни отца Нелли, ни его судьбы, ни того, где он сейчас, хотя, судя по некоторым «пропускам» в разговоре, более осведомленные, чем я, присутствующие среди живых его не числили.
Надо было срочно что-то придумывать и уходить. Однако теперь, не дождавшись Егора, это сделать представлялось неудобным. И я томился и повисшей паузой, и необходимостью оставаться тут некоторое время, и разочарованием от несостоявшегося «семейного вечера». Мне было не по себе от острой обиды за Егора, возникшей и
