Эльчин - Смертный приговор
Вторая, самая большая, комната морга была игорный дом. Работники кладбища, некоторые клиенты, таксисты (особенно Бурун), игроки (мелкие), приходившие и приезжавшие с других концов города, сговорившись со знакомыми из Кисловодска, Ростова, Таллинна, Тбилиси, Еревана, играли в этой комнате в карты, нарды, альчики, кидали кости.
А в третьей, самой укромной и маленькой комнатке, ночевали лестные алкоголики, порой и напившиеся до бесчувствия клиенты. Основная рабочая сила управления кладбища были алкоголики. Часть этих людей числилась в штате могильщиками, остальные - вне штата. Мирзаиби, Агакерим, Василий вели переговоры с родственниками покойных, назначали цену на рытье могилы. Все трое тотчас чувствовали, каковы возможности родственников, и требовали деньги не какие придут на ум, а в зависимости от возможностей - самое малое сто рублей, самое большое - 300-350 рублей (порой даже и 400). Работали алкоголики. Расставшиеся с семьями, чужие друзьям и родным, эти люди не получали зарплаты, только расписывались в ведомости, их зарплата, вся до копейки, шла Абдулу Гафарзаде. А с ними расплачивались Агакерим, Мирзаиби, Василий - те, кто их вызывал и поручал работу - рубль, изредка два вручали каждому за рытье могилы, да еще сами они вымогали у родственников что смогут - чаще всего бутылку. Люди, близкие к управлению кладбища Тюлкю Гельди, знали, что по ночам в морге через караульщика Афлатуна по двойной, тройной цене можно купить и анашу, знали и то, что снабжает ею торговую точку чаще всего Бурун
Ровно четыре года, как Бурун вместе с братом Гюльбалой раз в два-три месяца наладился летать в Ташкент, а оттуда в Самарканд, покупать высшего сорта анашу у учителя Сайзуллы Мирзамухаммедова, свыше тридцати лет преподававшего физику в средней школе. В Баку Бурун продавал анашу через друзей-таксистов, через махаллинских парней и за вычетом дорожных трат и платы посредникам имел в среднем на тысячу рублей затрат три тысячи чистой прибыли. Учитель Сайзулла Мирзамухаммедов, отец двенадцати детей, человек бывалый, улыбчивый, умный и предусмотрительный, каждый раз к приезду Буруна сам, засучив рукава, готовил прекрасный узбекский плов, и ровно четыре года эти люди тесно сотрудничали во взаимоуважении и доверии: Бурун не проверял на весах покупку, учитель Сайзулла Мирзамухаммедов не пересчитывал деньги.
Из каждого привоза часть анаши Бурун отдавал для ночной продажи на кладбище Тюлкю Гельди, и из каждых десяти рублей дохода от ночной продажи четыре рубля доставались, хозяевам кладбища (проще говоря, Абдулу Гафарзаде). За особое усердие с каждой десятки тридцать копеек отстегивали караульщику Афлатуну. Несколько раз караульщик Афлатун, хлюпая носом, пытался немного увеличить свою долю, хотя бы копеек до сорока, но из этих попыток ничего не вышло, потому что Бурун был скуп, и стоило караульщику Афлатуну, стесняясь, заныть, что доход маловат, хлопал его по губам. Доход от торговли анашой доставался и Агакериму, и Василию, и Мирзаиби, но сумму устанавливал сам Абдул Гафарзаде и вручал им, сколько считал нужным и когда считал нужным.
По ночам таксисты привозили сюда клиентов, пожелавших выпить, - десять двенадцать человек в ночь. Если клиент не знал этих мест и боялся выходить из машины, таксист брал себе за это с клиента трешку. Цену водки называл караульщик Афлатун, сидевший в будке в воротах, - например, четвертной за бутылку. Получив деньги, Афлатун шел в морг, отдавал 24 рубля, потому что ему самому полагался рубль с каждой бутылки, это разрешил сам Абдул Гафарзаде, и, завернув бутылку в газету, приносил клиенту. Караульщик Афлатун знал всех таксистов, которые приезжали сюда ночью, и в особой тетради вел подсчет: с каждой бутылки водки полтора рубля шло шоферу (дополнительно к полученной от клиента трешке); утром, окончив работу, перед тем как поставить машину в гараж, таксисты заезжали на кладбище Тюлкю Гельди и получали причитающуюся им сумму у караульщика Афлатуна или у Василия, Агакерима, Мирзаиби. В расчетах все было точно, и, можно сказать, никогда не бывало обиженных - летом и зимой всегда хлюпающий носом Афлатун безотказно бегал за водкой, уважительно провожал клиентов, приветливо встречал, без обмана записывал в свою тетрадь пусть и одному ему понятным почерком, но нужные сведения.
Афлатун до войны жил в одном квартале с семьей Абдула Гафарзаде, приятельствовал со старшим братом Абдула Гафарзаде Хыдыром, был одним из водителей первого трамвая в Баку, а в тридцатые годы вступил в партию и был направлен в одну из средних школ заместителем директора по хозяйственным вопросам и секретарем первичной партийной организации. Потом некоторое время сам был даже директором школы. Но на этом продвижение Афлатуна-муэллима в области просвещения остановилось. В руководимой им школе обнаружились хищения, и Афлатун был исключен из партии. Впоследствии его дважды арестовывали за мелкие мошенничества. Во время войны, симулируя хромоту, он работал чайчи... Одним словом, он немало повидал на свете и наконец десять лет назад нашел Абдула Гафарзаде, и с тех пор его трудная жизнь как бы и закончилась, он ревностно служил Абдулу Гафарзаде и жизнью был доволен, так доволен, что даже пообещал старшему сыну Колхозу, работавшему в типографии линотипистом, купить машину "Жигули".
Порой в комнате, где играли в карты, назревал скандал, потому что сумма на кону повышалась до 10-15 тысяч рублей и нервы, естественно, напрягались, но Бурун не допускал, чтобы скандал разгорелся. Ночи Бурун проводил чаще в игорной комнате в морге, чем в такси, и его авторитет здесь был непререкаем.
Конечно, сам Абдул Гафарзаде ночью ни разу ногой не ступал в управление кладбища, но каждую пятницу Агакерим, Василий или Мирзаиби приносили недельную сумму, причитающуюся Абдулу Гафарзаде за ночную жизнь, сумму немалую: 7 процентов любого - большого или малого - выигрыша причиталось Абдулу Гафарзаде как хозяину места плюс доход с водки - шесть рублей из каждой десятки. Сумма подсчитывалась тщательно, потому что и Агакерим, и Василий, и Мирзаиби отлично знали: ошибись они хоть на рубль (об обмане речь вообще не могла идти!), Абдулу Гафарзаде это тотчас станет известно - на кладбище Тюлкю Гельди и могильные камни были тайными шпионами Абдула Гафарзаде.
Несмотря на отличный доход, ночная жизнь морга была не по душе Абдулу Гафарзаде, его инстинкт, всегда бодрствующий, говорил ему, что рано или поздно водочная торговля, картежная игра, продажа наркотиков выйдет боком. Правда, никто не смог бы доказать, что эти темные дела связаны с самим Абдулом Гафарзаде, но если никогда в жизни его не подводивший инстинкт не принимал ночной жизни, значит, ее надо было прекращать, и однажды Абдул Гафарзаде вызвал в кабинет Агакерима, Василия и Мирзаиби и запретил ночную жизнь морга карты и анашу. Торговлю водкой пока оставил.
Агакерим, Василий и Мирзаиби глаза вытаращили, а слова вымолвить от изумления не могли: с их точки зрения запрет был начисто лишен смысла... Но Абдул Гафарзаде всегда семь раз отмеривал, прежде чем отрезать, и если он что-то сказал - все, тут двух мнений быть не могло, а значит, раскрывать рот было незачем.
Бурун, услышав о запрете, вышел из себя, обругал, опозорил и Агакерима, и Василия, и Мирзаиби, стал грозить им и, несмотря на то что эти трое буквально умоляли его ничего не предпринимать, в полдень вместе с братом Гюльбалой вошел в кабинет Абдула Гафарзаде.
Настоящее имя Буруна было Солтанмурад, но поскольку у него был слишком большой нос (бурун), он и стал Буруном. В восемнадцать лет он убил человека и отсидел пятнадцать лет, потом за ограбление сберегательной кассы среди бела дня снова был приговорен к пятнадцати годам, отсидел десять лет и вышел на волю. Он был знаменит во всех верхних кварталах Баку. У блатных самой надежной была клятва жизнью Буруна: "Солтанмурад джаны!"
После тюрьмы Бурун работал таксистом, но доход с такси не составлял и десятой доли его дохода от ночной жизни на кладбище Тюлкю Гельди.
Гюльбала, младший брат Буруна, был двухметрового роста и весил сто пятьдесят килограммов. Бывший боксер, он тоже водил такси. Братьев знали в городе многие - от начальников разных цехов и директоров ресторанов до милиционеров. Перламутровый "ГАЗ-24" Буруна был известен на улицах Баку не меньше, чем его хозяин.
Абдул Гафарзаде был в кабинете один, читал газеты.
Бурун оттолкнул своего мощного брата и подошел прямо к Абдулу Гафарзаде:
- Закрываешь морг, да?
Абдул Гафарзаде положил газету на стол, посмотрел на Буруна, посмотрел на его брата Гюльбалу и кивнул головой, мол, да, закрываю, а про себя подумал: какие странные дела творятся на свете, вот два родных брата, но у одного вон какой нос, а другой хоть сам и верзила, а нос у него нормальный...
У Буруна от ярости глаза завращались, жилы на шее взбухли, лицо потемнело:
- Да ты знаешь, кто я?!
