Александр Красницкий - Рюрик-викинг (сборник)
К предводителю княжеской дружины нерешительно приблизилось несколько челядинцев.
– Что же вы стали? Берите, – грустно улыбаясь, проговорил Зыбата, – или вы не слышали, что князь приказал взять меня?
– Вязать его, вязать! Сколько еще раз я должен приказывать! – исступленно закричал Ярополк. – А ту собаку убейте!
Вдруг среди дружины раздался глухой ропот:
– Ежели ты, князь, казнишь Зыбату, так будет тебе ведомо, и мы за тобой не пойдем.
Нонне поспешил что-то шепнуть Ярополку.
– Да кто вам сказал, – вдруг разом утешился тот, – что я его казнить думаю? Не того я хочу: он мне, князю своему, поперечил, так и не желаю я, чтобы он моей дружиной владел, не верю я ему больше! Пусть Варяжко вами начальствует, а Зыбату хочу прогнать.
– Вот так оно и лучше, пожалуй, – согласился говоривший дружинник, – уж ты, Зыбатушка, нас прости, а в таком приказе князю мы не поперечим: его воля, кого наверху поставить.
– Что же, – улыбнулся Зыбата, – делайте, что князь приказывает, а я готов ему покориться.
– Так уходи ты от нас.
– А меч твой и секира пусть при тебе останутся. Худого ты нам ничего не сделал, лишь поперечь пошел, – объявил Ярополк, – потому ты мне и не нужен.
– Идем, идем, – взял Зыбату за руку старец, – чем дальше от мертвецов, тем больше жизни.
Он быстро увел его в лесную чащу.
Княжеская дружина, кое-как приведенная в порядок, тихо двинулась в дальнейший свой путь к Родне.
В гостях у отшельника
Все это произошло настолько быстро, что Зыбата не успел даже опомниться, дать себе отчет во всем происшедшем.
Одно только он сообразил: князь Ярополк, которому он служил, навсегда отказывался от одного из немногих оставшихся ему верными дружинников.
– Иди, иди, сын мой, не оглядывайся, – торопливо вел его за руку отшельник, – эти безумцы стремятся туда, куда влечет их судьба! Что тебе до них? Они следуют велениям своего рока, тобой же управляет твоя судьба. Ты видел, как в туманную темную ночь пичужки неудержимо стремятся на огонь и падают мертвыми в пламя, безжалостно их сжигающее. Подумай, разве им нужна смерть, жизнь составляет единственное их благо, но они, неразумные, жалкие, ничтожные, сумасбродные, стремятся сами в огонь. Так вот и этот безумец, этот жалкий киевский князь, сын великого, могучего Святослава, внук мудрейшей Ольги. Он погибнет. Вспомни это, когда увидишь его мертвым. Но погибнет не один он – погибнет Блуд, погибнет и враг Божий Нонне. Я чую, я знаю это, я вижу смерть, уже витающую над ними.
Старик говорил все это быстро, как бы выбрасывая слова одно за другим.
Спустя час или полтора тяжелейшего пути оба путника выбрались на прогалину.
Начинало уже светать, и Зыбата смог рассмотреть приютившийся у подножья вековых сосен шалаш пустынника.
– Ты отдыхай здесь, – сказал старик, – спи, старайся восстановить запас сил.
– А ты? – спросил у него Зыбата.
– Я спать не буду.
– Почему так?
– Видимо, близок день. Скоро над землей взойдет солнце, и я должен молитвой встретить светило дня и восславить нашего Творца.
– Я тоже христианин, и мне должно молитвой встретить дневное светило.
– Нет, ты спи; ты христианин, но ты мирянин, Господь по Своей неизъяснимой благости многое допускает вам, мирянам, хотя и от вас требует тоже великих трудов в Свою вящую славу. Ложись же, спи и не смущай меня: не мешай мне молиться.
В тоне старика звучали уже повелительные нотки, и Зыбата почувствовал, что он не может ослушаться, и вместе с тем подумал, что если старик говорит так, то имеет на то свои основания.
На мгновение склонившись на колени, он принес горячую молитву за свое спасение и к ней присоединил молитву о несчастном Ярополке.
Молитва, как ни была она коротка, успокоила душевное волнение, и Зыбата, забравшись в шалаш, скоро заснул крепким, живительным сном.
Разбудили его громкие крики, звон оружия и ржание коней. Зыбата открыл глаза, но ослепительный свет разгоравшегося дня заставил его сейчас же закрыть их, а шум и говор голосов кругом все разрастался.
Зыбата, сам начальствующий дружиной, понял, что число ратных людей на лесной прогалине все увеличивалось. Сделав над собой усилие, он сбросил последние остатки сна и поспешил выбраться из шалаша. Прогалина действительно обратилась в становище каких-то совершенно незнакомых ему дружинников.
Зыбата заметил, что большинство из них были различны между собой и по внешнему виду, и по вооружению. Тут были высокие, кряжистые, словно дубы, бородачи, крикливые, вечно против чего-то протестующие, вечно чем-то недовольные. В них Зыбата сейчас узнал новгородцев. В стороне от них держались воины в панцирных рубашках, низких плоских шлемах, тоже сильные, но не столь рослые, а сухощавые и подвижные. Они вооружены были короткими обоюдоострыми мечами и тяжелыми секирами. В них нельзя было не узнать детей далекого скандинавского севера и его фьордов – суровых пришельцев-варягов. Совсем в стороне расположились великаны с угрюмыми лицами, обросшими почти сплошь волосами. Эти были одеты прямо в звериные шкуры, привязанные к телу кожаными ремнями. Вид их был суров и даже дик. Там и тут мелькали низкорослые обитатели болотистых берегов Нево, тоже юркие, тоже подвижные, но казавшиеся совсем детьми среди рослых товарищей.
«Что это? – подумал про себя Зыбата. – Никак Владимировы дружины. Я вижу здесь новгородцев, варягов, полочан. Однако же скоро один князь другому на смену спешит».
Он с любопытством принялся разглядывать этих людей.
Почему-то никто из воинов не обращал внимания на Зыбату, хотя невозможно было не заметить его.
Некоторые даже взглядывали на ярополкова воина, но опускали сейчас же глаза, стараясь делать вид, что не видят Зыбаты.
Новгородский князь
Вдруг все становище зашевелилось, как муравейник.
Шум голосов и звон оружия стихли, и вместо них покатилось тихое, ласковое, сдержанное приветствие:
– Здрав будь на многие лета, князь наш любимый, солнышко наше красное! Здрав будь, пресветлый Владимир свет Святославович!
Зыбата замер на месте, обратив глаза в ту сторону, куда смотрели все в ожидании пока еще не видимого вождя.
Вдруг на прогалине все замолкло, воцарилась мертвая тишина, и так продолжалось несколько мгновений. Потом раздался треск ломавшихся сухих ветвей, и на прогалину выехал на статном коне красавец новгородский князь Владимир Святославович.
Он был без воинских доспехов, в новгородском длиннополом кафтане и северно-русской шапке-колпаке, с отворотами вместо полей.
Позади него на тяжело выступавшей лошади ехал, шумно дыша, гигант-богатырь Добрыня Малкович, а за ним старшие вожди новгородских и полоцких дружин.
Владимир ласково улыбался и кивал головой в ответ на приветствие своих воинов.
Около его стремени шел приютивший Зыбату старик-отшельник.
– Здрав будь, Владимир, здрав будь, – восторженно пророчески говорил он, – ныне вступаешь ты на землю киевскую, и два солнца сияет теперь над нею. Одно солнце, – указал старик на небо, – там, солнце Божьей славы, другое – ты, Красное Солнышко Руси. Пути неисповедимые влекут тебя к Киеву, Промысел Божий ослепил брата твоего и предает его тебе, и все для того, чтобы ты мог совершить спокойно то, что предуготовано тебе свыше. Я, смиренный раб Господа Бога Живого, приветствую тебя и кланяюсь тебе. Благословен грядущий и во тьме путями Господними.
– Довольно, старик, благодарю тебя, – ласково улыбаясь, прервал его Владимир, – благодарю тебя за то, что ты благословляешь меня идти, чтобы вернуть отцовское наследие и покорить под свои ноги лютых супротивников.
Вдруг взор лучистых глаз Владимира остановился на Зыбате.
– Кого я вижу! Это ты, Зыбата? – радостно воскликнул он. – Когда мы расстались с тобой в Новгороде, я думал, что уже больше не встретиться нам. Но боги опять даруют нам радость свидания! Поди же ко мне, мой верный друг и противник! Ты один из тех, кого я не хочу считать своим врагом.
Зыбату словно какая-то сила толкнула вперед.
Он стремглав кинулся к новгородскому князю. Тот в одно мгновение легко соскочил с седла и с увлажненными от слез глазами принял в объятья своего верного друга детства.
Добрыня Малкович тоже с заметным удовольствием смотрел на статную фигуру Зыбаты.
– Ишь ты, какой стал теперь, – промолвил он, – я-то тебя малышом помню. На ладони носил и не думал, что эдаким-то молодцом подымешься. Ну, ну, подойди ко мне, я тебя поцелую.
Зыбата смущенно подошел к старому богатырю, и тот широко раскрыл для него свои объятья.
Ярополков воин был высок ростом и широк плечами, но когда сын любичанина Малка обхватил его и прижал к своей груди, то он как будто совсем потонул в объятиях великана.
