Болеслав Маркевич - Четверть века назад. Часть 2
— Мзда приличная, а? тутъ же полюбопытствовалъ узнать «фанатикъ» подмѣтившій это движеніе, и успѣвшій уже сойтись съ Ферапонтовымъ на самую короткую дружескую ногу.
— Извѣстно, люди богатые, могутъ! промычалъ тотъ, — а только я все же предпочелъ отклонить дальнѣйшее полученіе таковой, добавилъ онъ съ выраженіемъ грубоватой бурсацкой ироніи.
— Что такъ?
Докторъ помолчалъ.
— Баре большіе! Съ ними и говорить-то какъ не знаешь… Да и субъектъ очень ужь нѣжный, принимать на свою отвѣтственность тоже штука опасная можетъ быть! какъ бы неохотно пояснилъ онъ наконецъ.
Вальковскій глубоко вздохнулъ. Онъ по-своему искренно любилъ княжну и желалъ ей всякаго блага, что не мѣшало ему уѣзжать теперь въ Москву изъ боязни отвѣтственности предъ Ашанинымъ за то что чуть не уморилъ ее на мѣстѣ, и изъ желанія поскорѣе отдѣлаться отъ самой мысли о ней въ затѣяхъ какого-либо новаго «театрика», хоть бы въ Замоскворѣчьи, у того же знакомаго ему купца Телятникова у котораго устраивалъ таковые «за полтораста цѣлкашей». Таковы люди!..
А Лину между тѣмъ, чувствовавшую себя еще слишкомъ слабою чтобы подняться на ноги, перекатили въ большомъ креслѣ изъ спальни въ кабинетъ, къ отрытому въ садъ окну, куда она просила подвезти ее, и гдѣ вскорѣ очутилась одна со старикомъ-смотрителемъ (Аглая Константиновна, никогда, а теперь тѣмъ менѣе не умѣвшая находить предметы разговора съ дочерью, и которую къ тому же давно ждали и чай и Зяблинъ въ ея ситцевомъ кабинетѣ, отправилась туда почти тотчасъ вслѣдъ за отъѣздомъ доктора.)
— Вамъ не тяжело оставаться со мной, скажите? начала дѣвушка;- а я, примолвила она, не ожидая отвѣта, — мнѣ бы хотѣлось чтобы вы всегда оставались тутъ, со мною…
Онъ поднялъ на нее свои большіе голубые глаза… Они мгновенно подернулись влажнымъ туманомъ, и онъ, въ перепугѣ чтобы не испугалась она, отвернулся смущенный и безмолвный,
Лина провела рукой по лицу.
— Какъ удивительно Богъ все устраиваетъ… Мы съ вами разъ только видѣлись и говорили, а между тѣмъ еслибы меня вчера, когда я совсѣмъ пришла въ себя послѣ этого обморока, еслибы меня спросили чье лицо было бы мнѣ всего пріятнѣе видѣть подлѣ себя, я бы, кажется, прямо указала на васъ… И вдругъ именно вы! Скажите, какимъ чудомъ вы здѣсь?
Онъ ей разсказалъ свою встрѣчу въ городѣ сначала съ Вальковскимъ, отъ котораго узналъ о случившемся съ нею, потомъ съ Ашанинымъ, предложившимъ ему ѣхать съ нимъ въ Сицкое, на что онъ согласился, зная что Ферапонтовъ можетъ пріѣхать не скоро, и полагая что онъ, имѣя кое-какія медицинскія свѣдѣнія, могъ на первыхъ порахъ оказать ей нѣкоторую помощь.
— Да, сказала она, тихо улыбаясь, — и привели меня въ чувство… Помните, когда мы съ вами познакомились, вы мнѣ сказали что, если вы мнѣ будете нужны, вы всегда явитесь… И вотъ явились! И больше никого не надобно, промолвила она страннымъ тономъ.
Ющковъ недоумѣло поглядѣлъ на нее.
— Maman хочетъ посылать въ Москву за докторомъ? продолжала она черезъ мигъ.
— Да.
— Онъ мнѣ не поможетъ.
— Почему вы думаете, княжна?
Она поглядѣла вдаль, въ садъ съ его зелеными вершинами, по которымъ играли золотые лучи солнца, обернулась затѣмъ къ нему какъ бы для отвѣта… но не отвѣтила, а спросила:
— Владиміръ Петровичъ… Ашанинъ здѣсь? Или я во снѣ видѣла вчера?
— Здѣсь, подтвердилъ старикъ, — онъ тутъ рядомъ въ комнатѣ до утра пробылъ, пока вы не заснули и я отъ васъ не ушелъ.
— И онъ добрый… очень добрый, прошептала Лина, и примолкла… Какая-то глубокая, внутренняя тоска выразилась вдругъ въ чертахъ ея лица.
— Василій Григорьевичъ, неожиданно проговорила она, — знаете что, я дурная! Мнѣ надобно, я хочу его видѣть… и вмѣстѣ съ тѣмъ боюсь…
Онъ понялъ (наканунѣ, ѣдучи въ Сицкое, Ашанинъ счелъ нужнымъ объяснить ему причину обморока княжны), и поспѣшилъ возразить:
— Напрасно вы боитесь, Елена Михайловна; я полагаю что онъ васъ скорѣе успокоить можетъ чѣмъ причинить лишнюю тревогу.
Легкій румянецъ заалѣлъ на ея блѣдныхъ щекахъ.
— Да?… Скажите, вы знаете? протянула она, многозначительно глядя ему въ глаза.
— О… Объ Офеліи и Гамлетѣ? сказалъ онъ съ улыбкой послѣ легкаго колебанія.
— Да!.. Я не скрываю… ни отъ кого! молвила она медленно закачавъ головой, и все также не отрываясь отъ него взглядомъ.
— Вы божественное существо, Елена Михайловна! восторженно вскликнулъ старый идеалистъ, изъ глазъ котораго на этотъ разъ уже прямо брызнули слезы.
— Не надобно этого говорить, грѣхъ! усмѣхнулась и она теперь. — Такъ вы думаете я могу повидаться съ нимъ… съ Владиміромъ Петровичемъ?…
— Я полагаю, княжна, если только вы не станете волноваться; для васъ это вредно!..
— Нѣтъ, нѣтъ! Я вѣдь знаю что мнѣ нужны силы… чтобы дождаться его, добавила она съ какимъ-то опять загадочнымъ выраженіемъ.
Юшковъ ушелъ за Ашанинымъ, который, уснувъ на зарѣ весь одѣтый на диванѣ въ бывшей комнатѣ Надежды Ѳедоровны, только-что проснулся въ эту минуту и приводилъ кое-какъ въ порядокъ свое измятое платье и спутавшіеся во время сна волосы.
Входя ко княжнѣ онъ наладилъ черты свои на такое спокойное, чуть не веселое выраженіе что одинъ видъ его произвелъ на нее благотворное впечатлѣніе. Она протянула ему съ кресла свою тонкую, прозрачно бѣлую руку.
— Спасибо вамъ! Вы оба такіе хорошіе, она повела глазами на старика Юшкова;- я васъ измучила обоихъ…
— Мы отъ этого не растаемъ, княжна, возразилъ Ашанинъ, широко улыбаясь, — и я за тревожно проведенную изъ-за васъ ночь вознагражу себя съ избыткомъ удовольствіемъ оттрепать самымъ наиположительнымъ образомъ этого болвана Вальковскаго, напугавшаго васъ такъ дурацки, а затѣмъ и самого себя, за то что возымѣлъ несчастную мысль послать его сюда.
И, не давъ ей времени сказать слова, онъ поспѣшно принялся передавать ей о письмѣ къ ней Софіи Ивановны, съ которымъ посланъ былъ въ Сицкое «фанатикъ» (смотритель было всталъ, съ намѣреніемъ отойти въ другую сторону комнаты, оставя ихъ говорить вдвоемъ, но княжна удержала его на мѣстѣ сказавъ «у меня нѣтъ секретовъ, я вамъ говорила!»), о томъ что Гундуровъ отправленъ графомъ въ Оренбургъ вовсе не «въ ссылку», а на службу, и то вслѣдствіе очевиднаго какого-то недоразумѣнія, для разъясненія котораго Софья Ивановна поѣхала въ Петербургъ, гдѣ она увидится съ княземъ Ларіономъ, и что нѣтъ сомнѣнія что въ самомъ скоромъ, скоромъ времени Сережа будетъ возвращенъ къ себѣ, въ деревню, и пріѣдетъ въ Сицкое, ко князю.
Лина слушала его молча, опершись щекой объ руку, и пристально глядя ему въ лицо своими, какимъ-то таинственнымъ пламенемъ вдругъ загорѣвшимися, васильковыми глазами.
— Да, медленно вымолвила она, — я знаю что я его еще увижу…
Ашанинъ вздрогнулъ отъ этихъ словъ, отъ выраженія этого взгляда…
Она все такъ же тихо продолжала:
— Дядя долженъ пріѣхать завтра или послѣзавтра въ Москву; я отъ него третьяго дня письмо получила.
— Боже мой, неужели они разъѣхались съ Софьей Ивановной? вскликнулъ вскакивая съ мѣста Ашанинъ. — Я сейчасъ же поскачу въ Москву: надо предварить князя чтобъ онъ по крайней мѣрѣ повидался съ графомъ прежде чѣмъ сюда вернуться…
— Поѣзжайте, это хорошо, сказала княжна, — и зайдите къ maman. Она хочетъ выписать мнѣ оттуда доктора, такъ выберите мнѣ, пожалуста, такого чтобы былъ добрый и не мучилъ меня лѣкарствами…
— Непремѣнно, княжна!..
Онъ подошелъ проститься съ нею.
Она подала ему руку, которую Ашанинъ наклонился поцѣловать.
Она не дала ему коснуться ее губами и сжимая его руку, проговорила дрожащимъ голосомъ подымая на него глаза:
— А онъ, что онъ, скажите мнѣ?
— Онъ бодръ, онъ вѣритъ въ васъ, княжна, и онъ ни въ чемъ не виновенъ, отвѣчалъ другъ Гундурова;- онъ уѣхалъ съ убѣжденіемъ что это лишь временное испытаніе…
Она удержала вздохъ просившійся у нея изъ груди, и улыбнулась черезъ силу…
Ашанинъ побѣжалъ ко княгинѣ, засталъ ее за чаемъ, въ компаніи неизбѣжнаго «бриганта». Предложенію его привезти изъ Москвы доктора она очень обрадовалась.
— Sans cela ce bon monsieur Зяблинъ voulait, en vrai ami, y aller lui même, объяснила она съ нѣжнымъ взглядомъ по адресу «vrai ami». — Привезите monsieur Овера! прибавила она величественно къ этому.
— Это будетъ довольно трудно, княгиня: Оверъ такъ занятъ, и такой большой баринъ.
— Je veux absolument que ce soit lui! Je le payerai ce qu'il voudra. Я конечно ничего не пожалѣю quand il s'agit de sauver ma fille. Поѣзжайте, cher monsieur Ашанинъ, и скажите Vittorio чтобы вамъ заложили коляску…
XL
— Когда вы пріѣхали? спросилъ князь Ларіонъ когда Ашанинъ передалъ ему въ общихъ чертахъ все что могло быть ему лично извѣстно изъ того что мы, по нашему праву повѣствователя, имѣли возможность представить читателю въ подробномъ изложеніи.
— Вчера вечеромъ.
— У Овера были?
