Аркадий Аверченко - Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Это наши стреляли. Наши!
Вот была радость!
Я плясал.
А через час вдруг подъезжает карета.
— Здесь живёт гражданка Дантон, супруга гражданина министра юстиции?
Разумеется, мы не дали гражданке Дантон идти в карету.
Разумеется, донесли её на руках.
Я имел счастье передать гражданке Дантон чашку чёрного кофе в карету.
Пусть выпьет дорогой.
Ничего, что у меня чашка пропадёт. Такое событие! Да она и не из сервиза.
А гражданке Люсиль Демулен я имел удовольствие поднести цветы.
Не знаю уж даже, откуда у меня и цветы взялись.
Словно нарочно в квартире выросли.
Гражданку Демулен я видел ещё только раз.
В трудную минуту её жизни.
Когда её провозили на казнь.
Она ехала в подвенечном платье.
— К своему Камиллу!
Мне это тогда не понравилось.
— По-моему, так ехать на казнь даже неприлично!
Это значит афишироваться.
Я тогда же сказал об этом соседям.
Я не привык скрывать своих мыслей.
Что говорю, то и думаю.
— Зачем такая реклама?
Ну, что такое был Демулен?
Журналист, как журналист. Ничего особенного.
Теперь мне жить, прямо скажу, трудно.
На две газеты должен подписываться.
На «Товарища» был подписан и на «Новое Время».
«Товарищ» — для души. «Новое Время» — для знакомых.
Я человек семейный.
Семейному человеку без «Нового Времени» нельзя.
«Новое Время» — что на дверях дощечка:
— Застрахован в обществе «Якорь».
У меня всякий народ бывает.
Пусть видят, — на столе «Новое Время».
— Что? Выкусили?
Для души выписывал «Товарища».
Хорошо писали!
Но когда «Товарища» закрыли, я, конечно, осудил:
— Порядочных органов и так мало. Какое же право они имели, с общественной точки зрения, рисковать? Рисковать газетой? С печатным словом, господа, надо обращаться бережно!
Разве я не прав?
Подписываться на газету на год, и вдруг через два месяца…
Но я, конечно, не об этом.
Не в подписных деньгах дело, а в принципе:
— Честный орган печати, — его хранить надо. Освободительное движение нуждается…
Батюшки, пока размышлениям предавался, кошелёк из кармана свистнули.
— Вот вам и ваше освободительное движение!
Опера, или Искусство сделаться в один год знаменитым тенором
Посвящается всем, у кого плохи дела
Идите в теноры.
Лучшая из профессий. Ваш капитал у вас в горле. Тенор напоминает того счастливца из сказок Шехерезады, которого добрый волшебник наградил способностью плевать золотом. Куда ни плюнет, — золотой. Тенор, это самая выгодная профессия. Если у него один крик и никакого уменья, говорят:
— Но что за богатый материал!
Если пропал голос, уверяют:
— Зато уменье!
Мы слышали г. Кардинали, довольно безобразного крикуна, и восхищались.
— Теперь он не того… Но что это будет за певец! Какие данные!
Учитывали его будущие высокие ноты и выдавали под них аплодисменты, в вид варрантной ссуды.
Я слышал старичка Нодэна. Никакого голоса, зато:
— Ах, как он пел раньше!
И его награждали аплодисментами в виде пенсии.
А он уж переводил их у антрепренера на звонкую монету по существующему курсу на теноров.
Тенор — это человек, который поет голосом, своим прошлым и своим будущим.
К тому же ему вечно будут подпевать психопатки.
Относительно этих последних он может быть спокоен.
Они будут всегда.
Точно так же, как луна может быть спокойна, что у нее будут собаки и поэты, которые станут на нее лаять.
«Оне» и «они» будут на нее выть совершенно независимо от того, будет она в фазе полнолуния, новолуния или на ущербе. Им все равно, потому что восторгаться их потребность.
То же самое и психопатки. Поклоняться — их потребность, и у вас всегда будет толпа поклонниц, удовлетворяющих этой их потребности.
Я не говорю уже об успехах.
Тенор в этом отношении вне сравнения и конкуренции.
Он имеет успех не потому, что он сам красив, мужествен, храбр, благороден.
От каждого из нас потребуют предъявления одного из этих качеств, хотя бы в небольшом размере.
— Есть ли оно у вас?
Тенор же имеет успех потому, что Манрико — благороден, Рауль — храбр, Эрнани — мужествен, а Фауст носит голубое трико.
Последнее самое главное!
Итак, теперь, когда я выяснил вам все выгоды теноровой профессии, мне остается только перейти к главному:
— Как сделаться знаменитым тенором? Очень просто.
Поступите в извозчики.
— В извоз…
Непременно! Публика ужасно любит, чтоб перед ней пели бывшие сапожники, портные, извозчики, мясники.
Она обожает «случайные открытые таланты». И это «открытие» должно произойти по возможности патетически.
Знаменитый импрессарио летел к не менее знаменитому тенору, который закапризничал и отказался петь.
— Кем я его заменю? — с ужасом думал импрессарио и нетерпеливо понукивал извозчика: — Скорее!
Да на беду попался прескверный извозчик, — импрессарио разозлился и ударил его по шее.
Извозчик пронзительно крикнул.
— Да это do-diez! — воскликнул изумленный импрессарио и заключил извозчика в объятия.
Так должен быть найден тенор.
Недурно, конечно, если вы при этом возьмете и споете, по просьбе импрессарио, тут же народную песенку, соберете толпу народа, вас отправят в участок, и околоточный (за отсутствием комиссара его может заменить простой городовой), узнав, что перед ним будущее светило, извинится перед вами.
Полиция иногда отличается предусмотрительностью!
Далее вам следует поступить к какому-нибудь знаменитому учителю пения.
Но Боже вас сохрани у него учиться.
Публика любит «самородков». Толпа не переносит превосходства и не допускает, чтоб певец понимал больше, чем она, в музыке.
Увлеките жену вашего учителя, заведите корреспонденцию с его дочерью и наговорите ему дерзостей, но только сделайте так, чтоб он вас выгнал.
Когда вас выгонят таким образом от четырех профессоров и из трех консерваторий, — ваше музыкальное образование закончено.
Подписывайтесь на все итальянские театральные газеты, уезжайте в Кишинев и посылайте телеграммы из Буэнос-Айреса:
«Тенор Пшенини имел колоссальный успех. Triomfo completto, successo piramidale. Tutti arie bissati[5]. Публика вынесла его на руках».
Какое дело редакции, что телеграмма из Кишинева, если в ней рассказывается об интересном происшествии в Буэнос-Айресе?
Затем, переехавши в Бендеры, вы можете посылать телеграммы из Рио-де-Жанейро, Вальпараисо, вообще из города, который вам больше нравится.
Это называется «путешествием по Америке». Путешествием, которое было сплошным триумфом для молодого артиста!
Так это называется на языке итальянских театральных газет и агентов.
Кто из теноров в свое время не объехал всей Южной Америки?
Когда вы тоже объедете Америку и в ней не останется ни одного города, в котором стоило бы петь, бы берете билет из Бендер в Милан и таким образом переезжаете через Атлантический океан, вовсе не подвергаясь действию морской болезни.
Теперь вам остается только ходить по галерее Виктора-Эммануила и ожидать русского импрессарио.
Когда вы попадаете в Россию, вам нечего уже думать о том свете: рай не будет для вас новостью.
Держитесь только одного правила. Берите дорого.
Публика строго судит дешевых певцов и оправдывает дорогих.
Это, впрочем, объясняется очень просто. Каждый человек старается чем-нибудь оправдать сделанную глупость.
Он заплатил бешеные деньги, чтоб услыхать безголосого певца.
Надо же найти какое-нибудь оправдание.
— Да-да… но знаете ли, школа… большой, большой артист… не жалею, что пошел, не жалею!
Надо делать хорошую мину в дурной игре.
— Нужен ли при всем этом голос?
Отчасти.
Если у вас не будет голоса, у вас найдут «школу»; если у вас не будет «школы», отыщут нечто «врожденное»; если не отыщется ничего врожденного, найдут «игру».
Да ведь отыщется же у вас хоть «замечательный драматический шепот», черт возьми!
— Ну, а для певиц нужен голос? — слышу я пискливый дамский голосок.
— Лишнее, сударыня, совершенно лишнее. Чтоб сделаться певицей, голос, пожалуй, еще нужен.
Но чтобы сделаться знаменитой певицей, — вовсе нет. Чтобы сделаться знаменитостью, есть много средств и помимо голоса. Собственно говоря, это средство одно. Но оно универсально.
Против бедных
Я сделал всё, что может сделать действительно прекрасный человек.
Я терпеливо выслушал, как барабанила на рояле какая-то девица, с очень бледным лицом, но зато красными глазами.
