Долгий день - Елена Николаевна Ронина
Замуж я в то время не собиралась. Но решение, буду ли я жить с родителями, было принято окончательно и бесповоротно. Видимо, их я об этом не предупредила. Просто сделала вывод для себя, и все. А что обсуждать-то? Мне казалось, выводы сделали все. Это же они с зятем мучились, не я. И потом, собственно, зять-то идеальный был. Они сами его в дом привели, сами радовались.
Я же идеального не приведу никогда. Так же не бывает.
И так и не случилось. Второй зять идеальным уж точно не был. Хорошим человеком был, а идеальным нет. Хотя где взять его, идеального-то? Нигде, наверное. А уж когда родители были довольны выбором ребенка… Думаю, такого не случается никогда. Почему мы с сестрой, выходя замуж, выбирали молодого человека иногороднего, это, конечно, загадка. Старшая сестра, как всегда, поступила более прилично. Она хотя бы выбрала человека из Сибири, с исторической родины наших родителей. То есть этот выбор был все-таки как-то оправдан.
Мой был не оправдан вообще ничем. Человека я выбрала с Кавказа, студента, от которого отреклась вся родня, это в лучшем случае, а в худшем – эта самая родня грозилась всех нас зарезать. Ну, про зарезать никто, разумеется, не верил. А про все национальные особенности данного кавказского народа родители меня предупредили. Тут уже не поверила я лично. Я была тверда в своих убеждениях как скала. Главное – не национальность, а человек, и в каждой нации есть люди плохие и хорошие. Мой – он точно хороший. То, что это действительно так, родители знали наверняка, дружили мы с будущим мужем все четыре институтских года. Они, как люди, умудренные опытом, сомневались не в нем, а в том, что отличия нашего воспитания и принадлежность к разным культурам не дадут нам быть счастливыми. Зная первую часть моего характера – абсолютную вредность, спорить и ставить мне условия родители не стали. В конце концов, я человек взрослый. Ну, значит, выходи замуж. И опять нового человека прописали в нашей квартире. Рассчитывать, что папа сможет получить еще одну жилплощадь, уже не приходилось. Для того чтобы вступить в кооператив, нужны были какие-то определенные метры и, наконец, большие деньги. Ни метров, ни денег не было. И я рассказала родителям, что я буду с ними меняться. Сначала новость была воспринята с грустью. Оказалось, что вообще-то у них были совершенно другие планы. Именно тогда я узнала, что мои родители собирались со мной жить. Какая странная мысль. Неужели со мной можно жить? Ну, то есть жить, безусловно, можно. Но хотеть этого? Мысль казалась мне непонятной, о такой жизни у меня мыслей не было.
Мой план был продуманный. Наша трехкомнатная квартира была не бог весть какая, и с размахом ее поделить было нельзя. Двухкомнатная квартира для родителей и комната в коммуналке для моей молодой семьи – это все, что могло нам светить на горизонте. От родителей требовалось только ходить смотреть предложенные варианты, все остальное я брала на себя.
Наверное, это был мой первый жизненный проект. Никто еще не знал моей прыти и не мог предположить, что я, с моими вечными фантазиями и порханиями по жизни, могу что-то довести до конца. Мама с папой не стали меня разубеждать, втайне надеясь, что у меня ничего не выйдет. Опять же, им понравилась идея, что все-таки у них остается двухкомнатная квартира.
Я же взялась за дело очень рьяно, сразу поставив себе срок – шесть месяцев. Утром я писала объявления и во время прогулки с моим маленьким сыном расклеивала их по всему нашему району. Все-таки мне казалось, что родители к району привыкли, и мне не хотелось разочаровывать их еще и сменой метро, близлежащих магазинов и спортивного стадиона для папы, заядлого теннисиста. Я покупала газеты, где давали объявления по обмену. Уложив Антошку спать, читала и делала пометки на полях. Когда вечером приходила семья и было кому посидеть с сыном, я обзванивала приглянувшиеся варианты.
То, что наша квартира особым спросом не пользовалась, было для меня первым разочарованием, которое меня, однако, не сломило. Я упорно писала, клеила, читала, звонила. Я так старалась и у меня так долго ничего не получалось, что все уже за меня начали переживать. И готовы были уже ехать куда угодно, лишь бы мой труд все-таки возымел хоть какие-то результаты. И наконец-то начали появляться первые варианты! Это было успехом.
За время моих телефонных переговоров мои родственники постепенно начали привыкать, что разговоры про обмен не просто разговоры. Во время наших совместных ужинов я подробно рассказывала, что и как, что удалось, что сорвалось, что вот-вот должно наконец срастись, и постепенно все увлеклись этой игрой. Уже вся семья ждала новых вариантов. Мы не задумывались, что всем нам предстоит совершенно другая жизнь. Думали только о том, получится, не получится. Выйдет, не выйдет.
Следующим этапом моей работы был осмотр квартир. Нужно было, чтобы понравилось нам. И потом нужно было, чтобы понравились мы. В смысле наша квартира. Здесь самыми неконфликтными и ко всему готовыми оказались мои родители. Когда им предлагали первый этаж, против была только я, мои родители говорили: «А что, собственно, такого? Нам ведь не двадцать лет, дело к старости, ближе до улицы идти». О том, что дует, что под тобой подвал и так далее, задумывалась я. Они об этом не думали. Пол деревянный? «А ты, знаешь, Алена, – говорил мой папа, – это как-то напоминает мне мое детство».
– Папа, ну при чем тут твое детство?! Ты жил в одной комнате с коровой! Может, еще это поищем?
В общем, моим родителям нравилось все, лишь бы люди, с которыми приходилось общаться, были приятными. Поэтому уже я на этапе переговоров начала сама отсекать варианты с первыми и последними этажами, без балконов и в неудобно расположенных местах, чтобы родители сразу туда не уехали.
С моим вариантом было сложнее. Я никогда не видела коммунальных квартир, и, когда познакомилась с ними, настроение у меня, всегда веселое, стало ухудшаться. Я поняла, что бытом придется делиться с совершенно чужими людьми. И несмотря на то, что всегда считала себя человеком компанейским, мне стало от этого не по себе. Мыться в ванной в очередь, в туалет тоже, готовить на общей плите.
