Чудеса под снегом. Рассказы о любви и волшебстве в большом городе - Алиса Бодлер
Может быть, спустя время, но не сейчас.
– Милая, я переживаю, что ты будешь грустить. Может, мне остаться? – в сотый раз спросила меня мама.
– Мааам, я правда в порядке. У меня куча еды и фильмов, мне буквально никто больше не нужен.
Мама тяжела вздохнула. Она, конечно, понимала, что это как-то связано с Антоном, но ей хватило такта не выспрашивать подробности.
Убедив маму еще раз, что все у меня замечательно, я закрыла за ней дверь, после чего взяла миску оливье, включила рождественский фильм и уселась на диван.
Не столько я смотрела новогодний фильм, который знала наизусть, сколько заливалась слезами и чувствовала себя одинокой. Мне казалось, что никогда-никогда я уже не найду свое счастье.
Жалость к себе прервал звонок в дверь. Мама все-таки вернулась?
Я с легким раздражением соскочила с дивана, мне и правда нужно было это время наедине с собой.
Отворив дверь, я едва не закрыла ее от неожиданности обратно.
Антон.
Он стоял передо мной в расстегнутой куртке, с красными от холода щеками и совершенно по-домашнему взъерошенными волосами.
Сделав шаг в квартиру, он распахнул руки для объятий, глядя на меня с таким горячим теплом и сожалением, что я тут же бросилась к нему в объятия, позорно заливаясь слезами еще больше.
Антон крепко прижал меня к себе.
– Я люблю тебя, Кира. Любил тебя всегда. Глупо с моей стороны было думать иначе. Наивно было даже предположить, что я смогу избавиться от тебя в своем сердце. Прости, что согласился на этот глупый спор, прости, что был таким придурком. Я ревновал, пытался быть выше этого и одновременно вел себя очень жалко. Я просто хочу быть с тобой. Каждый день с тобой, хочу, чтобы мы продолжали делать вместе имбирные домики, вырезать снежинки, соревноваться на коньках, не дожидаясь никого… Я хочу разделить с тобой все новое, что нас ждет, хочу вместе с тобой узнавать, кто я, и хочу меняться рядом с тобой.
Я подняла заплаканное лицо к нему, в его глазах было столько нежности.
Не правда ли, говорят, что иногда только потеряв что-то, осознаешь, как это ценно? За последнюю неделю без Антона я поняла, почему никогда не влюблялась и не мечтала о любви. Зачем? Ведь рядом со мной уже был тот, кого я любила всей душой.
– Я тоже очень хочу быть с тобой, – горячо ответила я. – Я люблю тебя.
И тогда подумала: Любовь – это про совместные планы и мечты, про новые начинания и взаимную поддержку. Новый год – символ нового начала, и этот Новый Год для меня стал лучшим началом: многолетняя дружба превратилась в любовь.
И я уже сейчас знала: все у нас будет в порядке, потому что музыка наших душ всегда играла в унисон.
И наш поцелуй показался мне ярче новогодних фейерверков.
Любви все чудища покорны. Сора Наумова, Мария Дубинина, Светлана Волкова,
– «Если и есть в этом темном и ужасном мире ангелы, то она – точно одна из них! Когда я смотрю на ее лицо, загадочную полуулыбку, моя душа наполняется спокойствием и умиротворением…»
Повисла долгая пауза, наполненная недоумением вперемешку с нарастающим весельем. Не моим, разумеется. У меня только что стало на один повод для грусти больше.
– Студент Хансен, это явно не эссе по подвидам мутации, – безжалостный мэтр Ллейшах ядовито ухмыльнулся и бросил листок мне в лицо, и тот медленно спланировал на не очень, скажем прямо, чистый пол. Сквозняк из окна подтолкнул его прочь от кафедры, где я покрывался холодной испариной от страха и стыда, несмотря на духоту в аудитории, переполненной самыми разнообразными монстрами… то есть студентами, конечно, я хотел сказать, студентами.
– Хансен, чудила, ты снова отжег! – хохотнул оборотень Сережа и высунулся в проход, чтобы подобрать свидетельство моей глупости.
– Не трожь! – Я рванулся вперед, но был остановлен хвостом мэтра. Он у него был всем на зависть, если, конечно, вы хоть раз мечтали переродиться в нага. Я лично – нет, потому что змей откровенно побаиваюсь, особенно когда они меня вот так вот держат за горло этим самым своим хвостом.
– У нас здесь не урок стихосложения, а практикум по мутагенам! – прошипел Ллейшах, высунув язык, с которого сочилась темная субстанция. Знать не хочу, что это и насколько ядовито. – Еще разговоры будут? Или приступим, наконец, к практике? Могу показать, что бывает с неосторожными идиотами на примере принудительной мутации.
Оборотень рыкнул, но сел на место, а я поспешно подхватил бумагу, скомкал и, едва выпутавшись из чужого хвоста, сунул в карман.
Вы спросите, как так вообще вышло, что мое любовное послание попало на стол к преподавателю? О, это еще не самая страшная напасть из тех, что приключаются со мной буквально по десять раз на дню. Дело в том, что я неудачник, и это не раса и не классификация существ. Это образ жизни. Вообще-то среди арахн, вампиров, банши и прочих жутких товарищей нашей Академии я был всего лишь скромным незаметным метаморфом. Все во мне было невзрачным, угловатым и некрасивым – и даже смерть этого не изменила, только разнообразила список и градус моих косяков. Вчера я так замотался на полигоне, что про дурацкое эссе вспомнил уже к вечеру, быстренько переписал основы из трактата и сгреб все это со стола, а утром сдал лаборанту, даже не проверив. Да, Отто Хансен, ты совершенно конченый случай…
Пока брел на свое место, по аудитории прошелся легкий шепоток, девушки обсуждали какую-то новую сплетню, а я боялся посмотреть в их сторону. Ведь среди них сидела и она, та, что вызывала во мне все эти яркие, но определенно безответные чувства. Ведь она… Она такая…
– Слышь, хлюпик, ты на кого пасть там раскрыл только что? – оборотень повернулся ко мне и угрожающе провел пальцем по шее. Я споткнулся и едва не приземлился мимо лавки.
– П…п… прости.
– Тебе конец, чудила. Я тебя на лоскутки…
– А вот и первый доброволец, – радостно перебил мэтр, кончиком хвоста поманив Сережу к кафедре. Тот мигом присмирел, послушно встал и поплелся к Ллейшаху, а я выдохнул с облегчением – на ближайшую пару дней спасен, а когда волк выйдет из лазарета, там и посмотрим. У нас все с первого курса знают, что после практикума Ллейшаха своими ногами уходят три процента учащихся.
– Студентка Сантус, формулу! – приказал преподаватель, оплетая хвостом яростно вырывающегося оборотня.
Вызванная к доске девушка быстро чертила символы куском мела, а я любовался ее идеальной линией плеч,
