Завтра были письма - Елена Николаевна Ронина
Аркадий взял листы и сел за свой письменный стол. Он еще раз, прищурившись, посмотрел на молодую женщину. Хороша, ничего не скажешь. С хорошей фигурой, подтянутая, красиво и элегантно одетая.
Аркадий никогда не обращал на Славу особого внимания: не любил он рыжих, а Слава еще и худая как жердь была. Скажем прямо, красотой не отличалась. Потому, может, и замуж поздно вышла. Сейчас перед ним сидела уверенная в себе женщина, стильная, одетая с безупречным вкусом, с сильной харизмой.
А может, действительно взять ее идею на вооружение? И пусть возглавит дело. Слава всегда хорошо писала, это было известно еще с институтских времен. Легкое чувство юмора, простой и понятный слог. Его журналу в этом году исполнилось пять лет. Понятное дело, что год раскручивались, нарабатывали клиентуру, подписывали контракты, подтягивали рекламодателей. Сегодня его детище вроде даже стало популярным. И все равно, все было непросто. Работали в штате пять человек, зарплаты небольшие. Даже офис – две комнаты. В одной сидел он (она же служила переговорной), в другой – секретарь, художник, журналист, он же корреспондент. Корректор, редактор, верстальщик работали удаленно.
Мечтой Аркадия было сделать мужской журнал. Подзаработал денег и ухнул все в новый проект. Совсем мужским журнал не получился, для мужского журнала требовались вложения в разы больше. Он придумал концепцию для широкой аудитории. Действительно, мужик – он требует достойного окружения. И в журнале было много разных колонок.
Аркадий смотрел на Карелину и думал про свое. Пришел новый человек с новыми идеями и огромным желанием работать. Немного наивный, совершенно не разбирающийся в издательском деле. Но какой напор, какая уверенность в завтрашнем дне! А ведь это дорогого стоит. И потом, Аркадий устал быть один. Он долго избегал партнерства – имелся у него печальный опыт на эту тему. Но как же иногда хочется посоветоваться, переложить груз ответственности, разделить неудачи. Что он помнит про эту Славу? А хорошее он про нее помнит: педантичная, организованная, порядочная, честная. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове.
– «Чемодан», говоришь? А что, если «Рюкзак»? Или «Дорожная сумка»?
– Так ты читай, что я тебе принесла! – Слава привстала со своего стула. – Вот! Рубрики! Про туристов и путешественников. Никто и никогда так не сложит рюкзак, как мужчина – заядлый рыбак или турист. А вот еще: откуда взялся первый рюкзак? Рюкзак в прошлом – это армейский ранец.
– Карелина, ты гений! – Аркадий пробегал глазами по диагонали листы со Славиными заметками и одобрительно кивал. Потом опять встал и быстро подошел к Славе. – Значит, так, беру тебя в штат. Еще раз говорю: это только кажется, что журнал – это сплошной праздник. Нет, нет и нет. Это все время аврал, это нервы. Всегда не хватает времени. Всегда перед очередной сдачей номера ночуем здесь, практически живем этим журналом. У нас тут команда, сплоченный коллектив. Это тебе не твои иностранцы рафинированные. И с типографией разборки по поводу качества, и из рекламодателей деньги выбиваем, так что еще вспомнишь свои командировки заграничные.
– Аркаш, мне уже нравится, я же сама к тебе пришла. Я постараюсь и не испортить твое реноме, и основной журнал продвинуть. Основная идея – один журнал поддерживает другой. Ну и, конечно, надеюсь что-нибудь новое, интересное привнести! Мне не нужны большие заработки, у меня к тебе есть только одна просьба.
– Ну вот, начинается. Если ты про жениться на тебе, даже и не рассчитывай – я заядлый холостяк.
Они оба рассмеялись.
– Я начала писать роман. Хочу, чтобы ты его издал и прорекламировал в своем журнале.
– Ну ты даешь, Карелина. А ты умеешь романы-то писать? Вон сегодня сколько желающих! И денег это стоит…
Аркаша немного погрустнел.
– Я надеялся, ты ко мне в любовницы начнешь напрашиваться. Так, ладно. Пиши, короче, посмотрим. Если это будет не откровенная белиберда, то издам. А поломала тебя жизнь-то, Карелина! От хорошей жизни романы не пишутся!
– Да. Есть такое дело. Хочу благодарность одному деятелю выразить. В письменной форме.
Глава
45
Это был безумный этап в ее жизни. С авралами, работой по ночам, потом сдачей журнала и шампанским рекой. А еще бесконечным творчеством, ночными бдениями и разговорами про то, что ее волновало сегодня.
– Вот ты сегодня кто? Верблюд, лев или ребенок? А ведь это важно знать, иначе нам вперед не продвинуться.
– Не думаю, что все читали Ницше. И ничего, живут себе счастливо.
– Но насколько бы им легче жилось, если бы они знали. Согласись, Карелина?! Ведь это ж гениальная теория: три стадии, которые человек должен пройти, прежде чем станет полноценной личностью.
– Аркаш, может, кому-то и не понравится, что, по мнению Ницше, он всего лишь заготовка, набросок, которому только предстоит стать настоящим человеком.
– А мне нравится. Ну давай разберем. Верблюд, лев и ребенок. Если коротко, то верблюд говорит только «да» и живет прошлым. Лев все отрицает, плевал он на опыт предков, все, что было раньше, его не устраивает, он все ставит под сомнение и надеется на светлое будущее. Ребенок живет здесь и сейчас. Это если коротко. Если чуть подробнее, то верблюду нужна только вода, и она у него есть. Иди себе по пустыне и ни о чем не думай. За тебя уже все придумали. Твои предки позаботились, чтобы ты мог ни о чем не беспокоиться, поэтому у него на все ответ «да». Верблюд со всем согласен. Неторопливый, медлительный, спешить ему некогда, глаза всегда сонные. Он живет в прошлом. Но так не бывает. Всю жизнь невозможно говорить только «да», когда-то у любого возникнет дух противоречия. Верблюд тряхнет головой, глаза его увидят мир, и он скажет «нет»! И он превратится во льва! Вечно ищущего, недовольного, мятежного!
– Думаю, я уже лев! И ты лев! Или ты уже ребенок?!
– Стремлюсь! Лев все отрицает. Он понимает, что общество погрузилось в спячку. Нужно всех разбудить. Как? Шокировать! Предложить что-то другое. Вычеркнуть все, что было до того. Забыть немедленно. Лев – всегда революционер. Всегда нигилист и немножко Базаров. Он умеет говорить только «нет». Лев живет в будущем. Но в какой-то момент он опять протирает лапой глаза и понимает, кругом разруха и пепелище, и счастья нет.
М-да… Именно так: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…» Все же классики гениальны. И во
