Приют для бездомных кактусов - Сухбат Афлатуни
Отец пошевелился. Открыл глаза, поглядел куда-то мимо Юры. Тот сидел напротив, на старом стуле, выбросить давно надо.
Юра думал о мальве и о невзятом пиве. Может, у отца в холодильнике найдется? Представил отцовский холодильник, напоминавший самого отца. Юрик открывал его только по конкретной надобности; скривившись, быстро захлопывал. «Покойника там держишь?» (громко, чтобы отец услышал). Отец слышал.
Юра сидит напротив на стуле, отец лежит, приоткрыв глаза и покусывая усы. Глаза открыты, но сон еще не ушел из отца, сон еще в нем, внутри.
Они молчат, и тополь шелестит за окном, и в трубах по-хозяйски поет вода.
«Мне показалось, ты умер», – хочет сказать Юра. И не говорит.
Отец приподнялся на локте и, кажется, очнулся полностью. Сейчас встанет и пойдет в ванную. А Юра всё стулом скрипит.
– Испугался, – говорит Юра. – Когда зашел, показалось, что ты…
Отец быстро подносит палец ко рту и трет им по губам.
– Говори тише. Они могут услышать!
Юра кивает.
Они – это мельхиты.
Из семьи отец уходил три раза. Один раз до рождения Юрика и два раза при нем. Молча складывал вещи; за насекомыми приезжал отдельно, на «Скорой помощи», на которой работал кто-то из его друзей.
Мать относилась к этим уходам тоже молча, без шума и истерик. По крайней мере к тем двум, которые были при Юре. Стояла в дверном проеме, красивая, умеренно-полная, наблюдая, как отец мечется между шкафами, роняя рубашки и носки.
А так – тишина, только отцовские шаги по уже тогда скрипевшему паркету и стук выдвигаемых полок. Или цикада начнет петь в клетке.
Иногда мать, стряхивая пепел, кидала реплики. «Эту рубашку оставь, на тряпки пора уже пустить». Отец послушно оставлял. «А ключи можешь забрать… тебе еще пригодятся», – говорила, когда отец, то поднимая, то ставя на пол спортивные сумки, мялся в дверях.
«Покормишь пока… животных?» – глаза отца светились виноватым блеском.
«Накормлю, напою и спать уложу. Иди уже».
Отец поднимал сумки и уходил.
«Мам, а почему папа ушел?» – спрашивал просочившийся из кухни Юрик. Стоял в обвислой майке, уткнувшись подбородком в мать.
«Очередную восемнадцатилеточку нашел».
«А он вернется?»
«Ну не вечно же ей восемнадцать будет… Хватит меня подбородком дырявить, – отодвигалась от него. – Иди, уроки…»
Юрик шел, но не делать уроки, которые никуда не убегут, а смотреть, как отец остановится у его окна. Они жили на первом этаже.
Отец действительно курил внизу.
«Прислали?» – прижался к оконной решетке Юрик.
«Тише… – отец поднес палец к губам. – Вот, нашел утром под диваном».
Чуть подпрыгнув, передал конверт Юрику.
Юрик положил его на подоконник. Потом, подумав, переложил на стол и накрыл атласом военных кораблей.
Снова высунулся. Отец докурил, вышло солнце.
«Смотри, береги мать… от них».
«От мельхитов?»
«Тихо. Запомни, они всё слышат».
Подняв сумки, двинулся по параболе к остановке.
Юрик быстро распечатал конверт. Подложил лист бумаги, протер майкой лупу.
Из конверта на листок выпало крыло бабочки.
– Пива нет? – громко спросил Юрик.
Отец вернулся из ванной, мокрый и смешно причесанный.
– Пива, говорю, нет?
Отец не услышал. Нужно было громче. Но громче не хотелось.
– Ну да, откуда у тебя… – продолжал, глядя в окно. – Сын не принесет, так и будешь сидеть без пива.
Он вдруг напомнил себе мать. Она так же вот говорила отцу. «Если не принесу, так и будешь…» «Я не помою, так и зарастешь тут…» Отец на это молчал. Не потому, что не слышал (тогда еще слышал), а непонятно почему, от каких-то внутренних своих мыслей. Даже взгляд у отца был молчаливый, неговорящий. Мать уставала от отцовской тишины, сама была общительной. Почему «была»? Есть, где-то. Там, у себя…
– А почему ты всегда молчал? – прибавив звук, спросил Юрик.
Отец, с полотенцем на плечах, глядел на него.
– Когда мама тебя за что-то… – пояснил Юрик еще громче.
Отец стянул полотенце, повесил на стул и пригладил ладонью.
– Я очень любил ее.
И слегка улыбнулся, показав зубы.
Заразившись этой бессмысленной улыбкой, Юрик улыбнулся тоже.
– Пиво есть?
– Вина немного.
Вина не хотелось.
– Ладно, давай…
Вино оказалось кислым, Юрик выплюнул в раковину. Отец свое дисциплинированно допил.
– Это с твоего дня рожденья, что ли?
– Что? – Отец поставил стакан и огладил усы.
– С твоего дня рожденья?
Отец хлопал глазами. Ресниц на них почти не было, сжег на заводе.
– Откуда я знаю, – ответил, подумав. – На нем не написано. Стоит. Я не выбрасываю.
– Ты ничего не выбрасываешь.
– А ты не кричи, – нахмурился отец.
– Я не кричу, я говорю, чтобы ты мог услышать.
– Я и так всё слышу. А ты всё время кричишь.
Помолчали.
От вина, даже выплюнутого, во рту у Юры было кисло и… в общем, всё было не так, как должно. В конце концов…
Вспомнился вдруг зачем-то куст мальвы и свой неотмеченный день рожденья. С которым отец его тоже не поздравил.
«В конце концов, – докончил Юрик начатую мысль, – ему семьдесят пять».
– Хорошо… Этот раз где письмо было?
Отец выпрямился и достал очки. Очки эти Юрик ему сделал год назад, отец жаловался, что они ему не подходят, и хранил в коробке от смартфона – тоже Юриного подарка. Сам смартфон у отца исчез – разумеется, мельхиты похитили.
Был такой период, когда Юрик подписал контракт… в общем, реализовал мечту. Нервничал, что по здоровью не пройдет. Прошел, уехал, «убыл». Начались деньги. Не золотые горы, а столько, сколько должен получать мужик, если ты мужик. Чтобы и на себя, и родителям на полноценную старость. Конкретно отцу. Мама не нуждалась у себя там, да и не старой была, хотя и шутила по скайпу над своим возрастом. А отец… Отца было жалко. С глухотой, с пенсией этой. С мельхитами.
А отец к подаркам странно относился, будто боялся их. Холодильник, который с первых денег ему купил, так и простоял на кухне нетронутый, в пленке, красавчик. И ведь сам на старый жаловался, что холода не дает. Новый как зверь холодил, и разные возможности, опции… Так нет же. Спасибо-спасибо, а пользоваться не стал, пришлось в следующий Юркин приезд продать, тот еще головняк был.
Потом… что еще было? Микроволновка. Та же история. «Гляди, бать, как удобно! (Он его, став военным, начал «батей» называть.) Теперь закрываем, вводим время… Ура, и всё готово». Ура, да. Приезжает в следующий раз. Бать, где микроволновка? Молчит. Ми-кро-вол-новка, спрашиваю, где?! Мельхиты. Мельхиты забрали, ё-моё. Прилетели, крылышками помахали – и привет…
Видел ее потом, у соседей с
